суббота, 4 августа 2012 г.

Сергей Баймухаметов. «Операцию начать 5 августа»


75 лет назад заправилы ВКП(б), людоедской ленинской партии, начали очередную, на сей раз беспрецедентную в мировой истории по размаху и ужасу кампанию по уничтожению населения. По официальным документам только в 1937-38 годах было расстреляно 681.692 человека. Всего же за годы коммунистических репрессий арестовано, осуждено к лагерным срокам, расстреляно, раскулачено, сослано, выселено 50114267 человек.
Ныне ясно: Россия так и не оправилась от этого лютого кровопускания.
…Да и кто бы оправился?


УРОКИ КОММУНИЗМА –   НЕ ВПРОК?

Советская власть изначально строилась на морях народной крови. Ключевое понятие демократии по Ленину – концлагерь. Это изобретение большевиков. 5 сентября 1918 года декретом Совета Народных Комиссаров о красном терроре предписывалось организовать в стране массовые расстрелы и «обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях». Но и на фоне невиданных в истории по масштабу зверств 20-х-50-х годов то, что началось в стране 75 лет назад, отмечается как нечто выдающееся.
Что это было? До сих пор многие задаются этим вопросом. А было простое: жизнь «по справедливости».
Человек – устройство многосложное. В нем есть источник энергии для самоорганизации и противостояния саморазрушению всего сущего, которое в Библии описывается как великое землетрясение, когда «и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь; И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои; И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих…» Но помимо стремления избежать этого, есть в человеке и энергия саморазрушения, проявляющаяся прежде всего в великой страсти к убийству и мучительству себе подобных.
Человечество давно знает об этих своих свойствах. И в стремлении самосохраниться выстрадало принцип жизни по закону. Закону Божескому и человеческому. Одновременно вызревало  стремление к устройству мира… по справедливости. И в нем была ловушка: оно открывало выход страсти к убийству и мучительству. Вы знаете, сколько на свете есть справедливостей? Не знаете?.. Никто не знает. А вот убить «по справедливости» - истинное большевистское геройство. Помните – «На бой кровавый, святой и правый»?..
Там, где это лукавое стремление берет верх над законностью, торжествует как принцип, неизбежно наступает царствование убийц, палачей, садистов. Наступает 1937 год.
Когда после всего, что мы узнали о тех временах, социологи сообщают нам, что 55 процентов нынешних россиян, живи они в 1917 году, поддержали бы большевиков, когда то и дело раздаются призывы: «Да не обращайте внимания на эти законы, да наплюйте на Конституцию», остается думать одно – мы как народ еще не испили свою чашу.
…И души убиенных возопили «громким голосом, говоря: доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число».
Это из Откровения святого Иоанна Богослова.









75 лет назад Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило приказ НКВД № 00447, с которого и началось то, что осталось в истории как Большой террор и просто «37-й год». Народ поддерживал и одобрял.


Приказ назывался «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Очень широкая формулировка. Брали всех.

Тогда говорили и сейчас много говорят о Ежове. Как о самой зловещей фигуре в окружении Сталина. «Не только я, очень многие считали, что зло исходит от маленького человека, которого звали «сталинским наркомом», — писал Илья Эренбург. Журналисты, поэты-акыны славили его в прозе, стихах и песнях, а в кругах интеллигенции шёпотом называли «кровавым карликом». Некоторые сейчас даже склонны принимать во внимание его комплексы, крошечный рост для мужчины (то ли 151, то ли 154 сантиметра) и т. д.

На самом же деле личность Ежова не имела значения. Под сурдинку массовых репрессий Сталин избавлялся от прежних партийных и чекистских кадров. (Только чекистов, по словам самого Ежова, расстреляли 14 тысяч.) И нашёл соответствующего исполнителя.



Иван Москвин, бывший начальник Ежова в ЦК, в отделе распределения руководящих кадров, говорил о нем: «Это редкий человек в том смысле, что, отдав ему приказание, можно его не проверять. Он все сделает. У него только один недостаток… он никогда не остановится. Во всяком деле есть известный предел, когда надо остановиться. Ежов никогда не останавливается…»

Не ведая того, Москвин дал характеристику всей системе, ее людям, опьяненным кровью, всевластием, идеологией насилия. Они, партийные секретари и начальники местных НКВД, писали в ЦК примерно так: мы получили из Центра разнарядку на расстрел 1000 человек, мы ее выполнили и просим увеличить квоту расстрела еще на 1000 человек…
Приказ НКВД № 00447 — всего лишь исполнение политического решения ВКП (б), июньского пленума и отдельного, от 2 июля, решения Политбюро «Об антисоветских элементах».

«Операцию начать 5 августа 1937 года и закончить в четырёхмесячный срок, — гласил приказ. — Все репрессируемые… разбиваются на две категории: а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и по рассмотрении их дел на „тройках“ — РАССТРЕЛУ. б) ко второй категории относятся все остальные менее активные, но всё же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет…»

Масштабы огромные, сроки сжатые — 4 месяца.
Суда вообще не было. Для быстроты вновь ввели так называемые «тройки». В их состав входили начальник управления НКВД, краевой/областной прокурор и секретарь крайкома/обкома ВКП(б). Садились за стол три человека — и решали жизнь и смерть сотен тысяч. Дела рассматривались за несколько секунд, расстрельные и лагерные списки подписывались пачками. Если дело каждого человека отдельно рассматривать, руководителю края-области не оставалось бы времени ни на что другое.

В приказе все расписано — как судить, кого брать, в каких количествах. По всем областям и краям установлены точные цифры подлежащих расстрелу и заключению в лагеря. Если сложить их, то получается: ЗА ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА, с 5 августа по 5 декабря, приказано расстрелять 79950 человек и отправить в лагеря 193000 человек.

До 5 декабря не успели. И потому операцию продлили до 15 января 1938 года. А затем пошли просьбы с мест об увеличении «квот», и решением Политбюро от 31 января 1938 года были установлены новые «лимиты». Например, по первоначальной разнарядке в Дальневосточном крае надлежало расстрелять 2000 человек. Расстреляли — 25000!
Операция продолжалась до ноября 1938 года. И до сих пор точно не установлено, сколько людей было тогда репрессировано.

Есть одна цифра — из доклада специальной комиссии, созданной 31 декабря 1955 года. После одного месяца работы, 8 февраля 1956 года, непосредственно перед началом ХХ съезда КПСС, глава комиссии секретарь ЦК Петр Поспелов представил Президиуму ЦК отчет. Только в 1937–38 годах было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1.548.366 человек. Из них расстреляно 681.692 человека.

Первоначальную «квоту» расстрелов превысили почти в 9 раз.
(В 1991 году Генпрокуратура и МВД представили в Верховный Совет РСФСР данные о суммарном количестве жертв сталинских репрессий. За те годы арестовано, осуждено к лагерным срокам, расстреляно, раскулачено, сослано, выселено 50.114.267 человек. В это число входят повторные аресты и осуждения.)

К началу 1938 года с мест пошли сигналы другого свойства: трудно работать, руководители часто меняются, специалисты «выбывают». Ведь в 1937–38 годах расстреляли и отправили в лагеря по 2–3 состава руководящих работников республик, краев и областей. А также начальников среднего звена, инженеров и техников.

Тогда на январском Пленуме ЦК ВКП(б) приняли постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляции исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». То есть ослабили репрессии против партийных кадров. А по отношению ко всем остальным массовые расправы продолжались до ноября.

Очевидно, потом Сталин решил, что его цель достигнута. В декабре 1938 года Ежова отправили в отставку, в апреле 1939 года арестовали. В последнем слове на суде он говорил: «Прошу не репрессировать моих родственников и земляков, так как они совершенно ни в чем не повинны».

И еще Ежов на суде говорил: «В тех преступлениях, которые в обвинительном заключении, я признать себя виновным не могу. От данных на предварительном следствии показаний я отказываюсь. Они мной вымышлены и не соответствуют действительности. На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, что я не террорист, но мне не верили и применяли ко мне избиения. Никакого заговора против партии и правительства я не организовывал, а наоборот, все зависящее я принимал к раскрытию заговора. Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я их мало почистил. Кругом меня были враги народа, мои враги. А я их не разглядел… Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах…»

Для многих это странно. Преобладает мнение: все они были фанатиками и верили, что их смерть необходима для дела советской власти. Но не может же быть хоть одного-двух исключений! Почему никто из них, хотя бы один, зная, что все равно расстреляют, не проклял Сталина? Не обвинил его в контрреволюции. Или не крикнул: «Я выполнял приказы Сталина!.." Почему?

Может быть, ответ очень прост и кроется в последних словах Ежова, главного палача тех дней: «Жизнь мне, конечно, не сохранят… Прошу одно: расстреляйте меня спокойно, без мучений».

Без мучений.

Его просьбу выполнили: расстреляли на следующий день после вынесения приговора, 4 февраля 1940 года, в подвале дома на Никольской улице в Москве. Вероятнее всего, уже «без мучений».

Нельзя не сказать об атмосфере тех лет, то есть — о народе, о нас самих, о массовом сознании. В одном из американских эмигрантских изданий как-то прочитал: «Неужели непонятно, что россияне со времен „чрезвычайных троек“ и незабвенной памяти Вышинского никогда не верили ни в объективность суда, ни в доказательность обвинений следствия и прокуратуры?!».

Увы, верили. Да, в приговор себе о рытье туннеля от Бомбея до Лондона не верили, это ошибка, хотя органы у нас не ошибаются, но в приговоры другим, в том числе соседям, сослуживцам — верили.

Понимаю, частные примеры ничего не доказывают — любой можно найти. Приведу свой пример не для доказательства, а для дальнейшего умозаключения.

Нина Валентиновна, год рождения — 1907-й. Не крестьянка и не рабочая, не комсомольско-партийная функционерка — учительница русского языка и литературы с высшим образованием, из потомственной семьи русских священников. В 1938 году мужа расстреляли, ее отправили в АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников Родины) на 8 лет. По приказу НКВД от 15 августа 1937 года «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины». (Так появилась в стране слово «чесеиры» — члены семьи изменника Родины.) Слава богу, дети (трех лет и полутора лет) остались на руках бабушки и дедушки, а не попали в детдом. Приказ предписывал: «Грудные дети направляются вместе с осужденными матерями в лагеря, откуда по достижению возраста 1–1,5 лет передаются в детские дома и ясли. В том случае, если сирот (дети названы сиротами при живых матерях. — С.Б.) пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, этому не препятствовать».

В октябре 1938 года НКВД подвел предварительные итоги «изъятия детей»:

«На Административно-хозяйственное управление НКВД было возложено особое задание по изъятию детей врагов народа и определению этих детей в детские учреждения или передаче родственникам на опеку.

С 15 августа 1937 года по настоящее время Административно-хозяйственным управлением проделана следующая работа:

Всего по Союзу изъято детей — 25 342 человек.
из них:

а) Направлено в детдома Наркомпроса и местные ясли — 22 427 человек.
из них г. Москвы — 1909 чел.

б) Передано на опеку и возвращено матерям — 2915 человек».

До самой смерти в 1973 году Нина Валентиновна утверждала, что все правильно, была борьба, а в ней случайные жертвы неизбежны. Обратите внимание. Она грамотный, образованный, мыслящий человек, она не твердила общенародный штамп: лес рубят — щепки летят. Она говорила: в борьбе случайные жертвы неизбежны. Иными словами, не веря в объективность суда по отношению к себе, верила в общую объективность судов, в общую справедливость массовых арестов, лагерей, расстрелов.

Когда мы рассуждаем о сталинских репрессиях, то вольно или невольно представляем себя, народ, только в качестве жертвы. Стараемся не думать, что он же, народ, был и палачом, пусть и самому себе. Речь не о тех, кто, отсидев безвинно в лагерях, упорно доказывал: «Все было правильно, партия боролась с врагами… лес рубят — щепки летят». (Щепки их собственных судеб и судеб их родных и близких.) И даже не о тех, кто служил в карательных органах, кто писал доносы. Это — частности.

Речь об основной массе, которая поддерживала и одобряла.
«Мы всей семьей требуем от суда расстрелять троцкистских гадов. Они пытались убить нашего любимого вождя, отца и друга — Иосифа Виссарионовича Сталина, они хотели отнять у нас нашу счастливую жизнь. И за это не может быть им никакой пощады! Мы горячо любим нашу родину и нашего великого Сталина. В любой момент мы готовы отдать свои силы, а если нужно, то и жизнь, чтобы защитить свою родину от троцкистских шпионов и убийц.

(Семья Устиновых: Анна Ивановна, Коля, Зина, И. А. Устинов, Т. И. Светцова. Ивановская область, город Тейково.)»

«Как колокол набатный, прогудела
Страна, от возмущения дрожа.
Спасибо вам, бойцы Наркомвнудела,
Республики великой сторожа!
Предателей блудливая порода
Грозить не будет жизни и труду.
От всей души советского народа
Спасибо пролетарскому суду!

(Василий ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ)».

«Пусть знает товарищ Ежов, что чекисты Наркомвнудела — это не только те, кто работает в карательных органах, но и миллионы трудящихся, научившихся большевистской бдительности, научившихся разоблачать и составляющих резервы НКВД.

(Л. И. Шаров, рабочий-медник завода им. Авиахима, Москва)».
«Закончился судебный процесс диверсантов, террористов, шпионов, поджигателей, убийц, подлых изменников и продавцов родины, агентов врага народа Троцкого, агентов гестапо и японской разведки… Мы приветствуем решение пролетарского суда. Расправившись с врагами, мы должны помнить, что осколки разбитого вдребезги могут еще себя проявить. Не все негодяи выловлены. Выше бдительность, товарищи!

(Герои Советского Союза: А. ЛЯПИДЕВСКИЙ, В. МОЛОКОВ, И. ДОРОНИН, М. ВОДОПЬЯНОВ)».

«С глубоким удовлетворением мы приветствуем приговор, вынесенный Военной коллегией Верховного суда СССР по делу антисоветского троцкистского центра. Мир не знает другого такого суда, чьи приговоры являлись бы подлинным воплощением воли народа…

(Директор Всесоюзного института экспериментальной медицины проф. Л. Федоров. Профессора А. Сперанский, Б. Лаврентьев, П. Здродовский, Е. Павловский)».

«По национальности я — татарин. По профессии — шахтер. Советская власть принесла мне освобождение от царя и капиталистов, дала мне все права и свободы, превратила мой народ в равноправного члена великой семьи советских народов. Троцкисты хотели все это у меня отнять, хотели опять посадить мне на шею жандармов и заводчиков. Как патриот своей великой страны, я горячо аплодирую приговору Верховного суда, обеими руками подписываюсь под этим приговором.

(Кудзя ГУМАРОВ. Шахтер-стахановец Красноуральского медного рудника)».

Это — письма-отклики в газетах 1937 года. Кто сейчас скажет, где от чистого сердца, а где под диктовку? В любом случае всех нас можно понять и простить: одни боялись, другие были обмануты, так воспитаны, верили, что кругом враги и их надо уничтожать.

Мой друг Саша в день объявления о смерти Сталина, 5 марта 1953 года, выступал на школьном митинге как секретарь комсомольской организации и горячо говорил, что теперь надо проявлять тройную бдительность. Потом к нему подошел его одноклассник, такой же шестнадцатилетний мальчишка, и сказал: «Какое счастье, что этот сука сдох!» Было, значит, и такое. «Он меня буквально поверг в ужас, — рассказывал Саша. — И сейчас, вспоминая, считаю, что тогда-то я и стал задумываться».

(«Московская правда»)

4 августа 2012 г.

4 комментария :

  1. Нашел в сети эту фотографию расстрела мужчин в трусах в бОльшем разрешении и вот какие мысли:
    У стреляющего явно погоны, а они появились в СССР с 1943 г.
    Пистолет или Walther или PPK
    Фуражка с такой огромной тульей и китель странные для того периода
    Но наручники и трусы это уже совсем перебор, думаю это просто популярная фальшивка

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Вальтер и есть ППК :)
      Для ППК - слишком длинный, тот что на фото.
      Угол наклона рукоятки похож на П-08

      Удалить
  2. Это запросто может быть, конечно

    ОтветитьУдалить
  3. Авторство этой фальсификации приписывают Мельникову Сергею Васильевичу фотографу и авантюристу

    ОтветитьУдалить