Из автобиографии
В 1984 году в Москве окончил среднюю школу, и уже через месяц оказался в больнице: первое серьезное обострение внезапной болезни привело к слепоте правого глаза. Не поступив в институт и недолго поработав, как и рекомендовали при выписке врачи, на незначительной и спокойной должности, пошел, теперь уже вопреки всем рекомендациям, учеником наладчика токарных автоматов на завод. Потом - учеба на филологическом факультете МГПИ, увлекательная студенческая жизнь. Параллельно с учёбой - работа в качестве журналиста-внештатника в различных изданиях. Доучиться, однако, не пришлось: кризис начала 90-х, совпавший с новой чередой обострений, вынуждал к поиску наиболее прагматичных решений. В 93-м женился, в 94-м родилась дочь Аня. С этого времени, и до 1997-го года работал в самых разных местах и должностях: от менеджера в коммерческой фирме до продавца на вещевом рынке, не оставляя при этом литературной и журналистской деятельности. Писал стихи, прозу, статьи в различные издания. В 1997-м стал одним из организаторов, а вскоре и президентом Благотворительного фонда помощи больным рассеянным склерозом «Остров Спасения», где проработал до 2000 года. Затем стал сначала штатным сотрудником, а затем заместителем главного редактора газеты «Спасатель МЧС России».
В 2004-м году у меня вышла книга «Один на один с болезнью», посвящённая решению личностных и психологических проблем, связанных с тяжелой, неизлечимой болезнью. Книга стала логическим продолжением ряда статей, радио- и телеэфиров, посвященных той же теме.
С 2005 года начал работать в области кинодраматургии, чем и занимаюсь по настоящее время. В августе 2008 года вышла моя вторая книга – сборник художественных произведений.
Из стихов Александра Попова
* * *
Дочка что-то во сне бормочет,
Не проснулась бы - вот беда!
Я пишу разве только ночью.
А иначе ещё - когда?
Ночь по нити шагает тонкой,
Робко трогает за плечо...
И своя-то душа в потемках
Обретается - где ещё?!
Час-другой в сумасшедших сутках
Для бессмертной - всему в ущерб.
Мир в душе - как плохая шутка,
Перемирие - тоже хлеб!
Больница
За частоколом белых сонных рам
Черемух гам
И запахи, и звуки,
А здесь весь день жужжат устало мухи
И в смертной скуке
Корчится экран.
Белесых дней худая мишура
На солнце тает, капая за ворот,
Лежит в пыли
Жары хлебнувший город,
Разинув пасть оглохшего двора.
Больничный мир!
Ты так на бред похож!
Живешь-ползешь - от завтрака - к обеду
В блаженном храпе старика-соседа
И в коридорном шарканье подошв.
Увечный мир... Летя в тартарары,
В отсрочке ищешь Вечного спасенья.
Бессмыслен ты, как смерть без Воскресенья,
Безмыслен ты, как все твои дары.
Но будет миг, - с бессмертием родство
Ты различишь в предсмертной партитуре,
И из твоей обуглившейся шкуры
Проглянет Духа
Лик и естество.
* * *
Мной растрачена ночь. Мне заплачено
несколько строчек,
Я слова тасовал, и со мной
тосковали слова.
И от их неземных, расширяющихся
оболочек
Сладко ныло в груди и кружилась
слегка голова.
Бормотала река. Был сияньем
закат оторочен,
Ночь сочилась слезами
бесследно растаявших звезд,
И туман над водою был так же
Неверно-непрочен,
Как от чувства до слова
над бездной
протянутый мост.
Мои милые,
Нищие,
Глупые строки-сироты!
Непослушные... Ну обождите, я вас отпущу.
Только хватит ли силы вам
выплыть из водоворота
И безропотно выдержать
жизни холодный прищур?!
Строки, строчки мои, Боже мой,
что же вы за уроды!
Вас ли я услыхал
ломким звоном пустого стекла?
Мне искать и искать. Снова лодку
спускаю на воду,
И склоняюсь над гладью
Немого, как омут, стола.
* * *
Давай поговорим о пустяках:
Обсудим наши мелкие потери,
Заметим вскользь, что так
несносны двери,
Скрипящие на вечных
сквозняках!
Давай поговорим о пустяках!
Посплетничаем, вспомним,
что и как
По мелочам: о снах, дороговизне...
Бранили нас? О том, что брань
не виснет
На вороту. И все здесь - тлен и прах.
Давай поговорим о пустяках!
Давай поговорим о пустяках:
О вечности,
О святости,
О вере,
Что Бог заснул, нам скупо
дни отмерив,
И, верно, нас оставил в дураках.
Давай поговорим о пустяках!
* * *
«Что с тобой?..»
(Извечный вопрос любящих женщин)
- Что со мною? Эх, родная!
Я в себе, как тень, брожу.
Что со мной?
Да нет, я знаю,
Но никак не расскажу.
Все этюды да наброски,
Да и те - едва-едва.
В объясненьях слишком плоски
Получаются слова.
Но куда ни шло... Страницу
Замарать да зачеркнуть.
Я держал в руках синицу,
Журавля боясь вспугнуть.
А она на волю рваться
Продолжала как в огне,
Крепко сцепленные пальцы
В кровь расклевывая мне.
Я пустил ее на волю,
руки вытянувши вдоль.
Не из страха перед болью,
А из страха
Вызвать боль!
Что со мною?
Песен звуки,
Что поет она не мне.
Да исклеванные руки,
Да журавль в вышине...
Старость
1
Мы со смертью играли азартно,
Проходили с ней на волосок,
И, пьянея от вечного фарта,
Холодили железом висок.
А она улыбалась сердечно,
Подстилала соломку в пути,
И давно нам назначила встречу
На мосту, где вдвоем не пройти.
2
Ходит старость, прикинувшись мной,
Надевает на тело вериги,
Закрывает ненужные книги
И ночами сопит за спиной.
Я не сплю. Вязну в темень, как в мох,
И не знаю, где выход из круга.
Я боюсь, что застанет врасплох
Смерть. И мы караулим друг друга.
«Отче наш»... О, замедленный миг,
Драгоценный едва ли не втрое!
Спят ряды запылившихся книг,
И не верят, что я их открою...
* * *
От двух бортов - да в середину
Вгонял шары свои недуг,
И жизнь рвалась, как паутина
Меж пальцев непослушных рук.
Еще белел мой слабый парус,
От брызг не прятал я лица,
Но жизни меньше оставалось,
Чем оставалось до конца.
Свою судьбу готовясь встретить,
Я жил, не веря, что живу,
Но Слово, легкое, как ветер,
Меня держало на плаву.
Я клин пытался выбить клином,
Я запретил себе покой...
Лишь Слово, мягкое, как глина,
Тогда имелось под рукой.
Плыла трясина под ногами,
Но, пробираясь по воде,
На Слово, твердое, как камень,
Я опирался в темноте.
Но если посвист ветра злого
Сольется в мощный ураган,
Еще не сказанное Слово
Я в руки дочери отдам.
- А папа в больнице.
- Извините.
- Но я могу дать его мобильный.
- Ему можно позвонить?
- Конечно. Он будет рад.
От сердца отлегло.
…С Александром Поповым я познакомился в связи со своей работой в 1998 году. Вот несколько отрывков из его тогдашнего рассказа о себе.
В детстве мне часто снился один и тот же сон. Я видел себя в незнакомой, пасмурной местности: серая трава, темные, неопределенного цвета кроны деревьев, черные тени под ними. Кажется, вот-вот произойдет что-то ужасное. Нужно убежать, но ноги не слушаются.
Детские сны ушли, но этот остался со мной. Только теперь он сделался явью.
Это случилось на рубеже взрослой жизни, в день моего семнадцатилетия. Последний день апреля. Я пригласил друзей на дачу: рыбалка, шашлык – что еще надо?! Собирались затемно, чтобы успеть на первый автобус, и мне было некогда задуматься над причиной странного дискомфорта, источник которого я никак не мог определить. И только когда после рыбалки мы пошли играть в футбол, я понял: мои ноги не чувствовали земли. Они сделались тяжелыми и непослушными, как вата, наполненная водой. Я вижу, как я ставлю ногу вперед, но не чувствую при этом ничего! На другой день, через неделю, две – все осталось без изменений. Я думал, однако, – пройдет. Впереди были выпускные экзамены, поступление в институт. Но через два месяца стал стремительно слепнуть правый глаз.
В 1984 году Александру был поставлен диагноз: рассеянный склероз. Эту болезнь, чаще всего настигающую людей молодого возраста, усаживающую многих из них в инвалидное кресло, нередко путают со старческим маразмом из-за слова «склероз» в названии. Она стоит на третьем месте в мире (после травм и ревматических заболеваний) в ряду причин молодежной инвалидности: паралич рук и ног, нарушения зрения, потеря координации. Причина болезни до сих пор достоверно не установлена, не найдено и избавление от нее. Почему-то оболочка нервных волокон – миелин – начинает разрушаться под атаками собственной иммунной системы. Болезнь может ослабнуть после одного-двух обострений, а может сделать человека полным инвалидом за считанные месяцы.
В загадочности недуга таилась надежда на то, что возможно найти против нее какой-то простой ход… Передо мной были примеры людей, сумевших обуздать болезнь вопреки неутешительным прогнозам. Валентин Дикуль вышел победителем из безвыходной ситуации. Я читал про А.Бомбара, доказавшего, что в экстремальной ситуации человек погибает не от лишений, а от страха.
Летом 1987 года я получил от жизни важную подсказку. Мы собирались в деревню, хотя ноги мои были чужие, плохо слушалась левая рука, перед глазами висела белесая пелена. Но мне очень хотелось туда – и за два дня до отъезда все это исчезло! Я загорал, купался, не спал ночами, да и жили мы не в доме, а в палатках на берегу. Накануне возвращения в Москву, дня за три, болезнь полностью восстановила утраченные было позиции. И позже я не раз отмечал, что мое душевное состояние действительно влияет на ход болезни. Желание пожаловаться, обида на судьбу приводили к тому, что мое положение становилось еще хуже. Судьба оказалась милосердной, дав мне возможность и время понять это, хотя обострения повторялись раз за разом.
Я постарался сделать болезнь мобилизирующим фактором, заменить один огромный и бесконечно продолжающийся стресс на цепочку маленьких, но, тем не менее, реальных успехов. При этом старался убрать с пути все, что мешает: страх перед будущим, привычку жаловаться и ожидание сочувствия, желание сравнивать свою долю с жизнью других…
И вот уже ныне я звоню ему в больницу.
- Со мной ничего особенного, - говорит он. Голос спокойный, наполнен энергией. – Просто это такая болезнь, требует регулярной профилактики организма. Через несколько дней выйду – и свяжусь с вами.
Минувшие годы для Александра оказались на редкость насыщенными.
Мне кажется, все, что он делает, оказывается исполненным на высшем уровне. Во всяком случае, в журналистике – точно. Открою секрет. В беседе, которую вы прочтете ниже, не только ответы, но и практически все вопросы – его. Ну, не может он пустить на самотек (на волю интервьюера) такую важную тему. Предложить собственную статью – вдруг журналиста этим обидишь? Лучше уж сделать все и за себя, и за него…
Сказать честно, мне это нравится. Тем более что ему самому, действительно, видней, что важно сказать людям, особенно тем, чья судьба схожа с его судьбой.
Так что читайте интервью этого редкостно сильного человека с самим собой, которое он дает ради других.
- Александр! Когда вы узнали свой диагноз, вам было семнадцать лет. Осознавали ли вы в тот момент всю серьезность ситуации?
- Конечно, нет! И в более зрелом возрасте многим нелегко это сделать. А тут – самое начало пути: надежды, планы на будущее… Все мое существо восставало при мысли о том, что приговор обжалованию не подлежит. И в глубине души таилась надежда на то, что все каким-то волшебным образом изменится. Хотя умом-то я почти с самого начала все понимал… Тем более что мои соседи по палате - «коллеги по диагнозу» - были живым подтверждением тщеты надежд. Но так уж устроен человек: даже идущий на казнь продолжает верить в помилование.
После выписки я отыскал свой диагноз в медицинском справочнике и узнал о том, что может ожидать меня в недалеком будущем. Вот тогда стало по-настоящему страшно. При выходе из больницы я получил необходимые рекомендации: что можно и чего нельзя делать, как питаться, как лечиться. Но никто не мог мне сказать, как дальше жить, оставшись с болезнью один на один. Главный вопрос - «Что делать» - оставался без ответа. Позже я стал понимать, что искать ответ я должен самостоятельно.
- Что бы вы могли сказать людям, оказавшимся в подобном положении?
- Я думаю, после естественной и даже необходимой эмоциональной реакции нужно успокоиться и трезво посмотреть на ситуацию. Болезнь круто меняет и наше отношение к жизни, и наши отношения с ней. Образно говоря, жизнь отбирает у нас картину, которую мы самозабвенно писали, и вручает взамен новый холст и новые краски. Да, вполне вероятно, они кажутся хуже прежних. Но после того как жизнь сделала за нас такой жестокий выбор, далее выбирать должны мы сами. Можно в ярости отбросить краски и холст или назло нарисовать какую-нибудь жутковатую рожу. А можно начать создавать новое, быть может, даже более совершенное полотно. Эта возможность выбора - одна из самых больших ценностей, имеющихся у нас всегда, пока мы живы.
Мне в моей жизни не раз казалось, что момент, когда я уже не смогу ходить, близок. Я почти физически чувствовал, как быстро текут сквозь пальцы дни, часы и минуты. Я торопился, как только мог. В те времена литературное сочинительство еще не казалось главным делом моей жизни, но уже стало одним из ее важнейших смыслов. Я писал стихи. Точнее, они обрушивались на меня сами и буквально вынуждали писать. Болезнь заставила остро почувствовать конечность человеческого бытия, и, как ни странно это звучит, я благодарен ей за это.
- Рассеянный склероз – болезнь, которая развивается непредсказуемо. Вслед за улучшениями, усыпляющими бдительность, приходят обострения, каждое из которых способно навсегда приковать к инвалидному креслу. Что помогает вам не унывать и не сдаваться?
- Знаете, Марк Твен сказал однажды замечательную фразу: «Спешите жить, ибо мертвыми вы пробудете долгие времена!» Унывать, опускать руки или безвольно отдаваться на волю волн – это, по меньшей мере, неразумно и безответственно. Неразумно, так как в нашем распоряжении только одна – наша собственная жизнь, и другой все равно не будет.
Хотя, надо признаться, вначале со мной такое бывало. Но одно событие помогло излечиться от уныния раз и навсегда. В мае-июне 1989 года я находился в больнице. Мое состояние было не самым плохим, хотя и не лучшим, и нет-нет, да и приходили в голову мысли о несправедливости выпавшего на мою долю жребия. Но в первых числах июня произошла страшная трагедия в Башкирии. Помните, тогда два пассажирских поезда с находившимися в них детьми сгорели из-за взрыва газа, скопившегося в низине рядом с аварийным трубопроводом? Глядя на жуткие кадры, которыми пестрели газеты, телевизионные программы, я вдруг остро почувствовал, что по сравнению с этими ребятишками я счастливчик, и мне не пристало роптать на судьбу.
Сейчас у меня прекрасная семья, любящая жена, дочь, которой в мае исполнилось одиннадцать лет. Есть много творческих планов - начиная от сборника детских стихов и заканчивая киносценарием. Конечно, временами болезнь изрядно досаждает, но главному в жизни она помешать не в силах.
И еще несколько слов об ответственности. Знаете, есть немало примеров, когда больной человек, неся свой диагноз, как флаг, отравляет жизнь тех, кто находится рядом. Нельзя забывать и о тех, кто болен совсем недавно и кто очень нуждается в поддержке, в том числе, со стороны более опытных «собратьев по несчастью». Я часто встречаю таких людей – и в жизни, и, так сказать, виртуально, в Интернете. Если я позволю себе пребывать в тягостном унынии, я им ничем помочь не смогу: все мои слова будут звучать неубедительно и фальшиво.
- В своей книге вы поднимаете важную проблему психологического противостояния недугу, говорите о том, что очень многое зависит от положительного эмоционального настроя.
- В каждом из нас таятся очень большие внутренние ресурсы, активизация которых может заметно повлиять на течение событий. Как их разбудить, заставить работать? Мне кажется, в первую очередь нужно убрать все, что препятствует их раскрытию. Это, прежде всего, неконструктивные, тупиковые состояния, в которые мы можем попасть. Например, обида на судьбу, потребность в нескончаемых жалобах, затаенная зависть к тем, кому «повезло», любовь к своей болезни. Но просто убрать препятствия - это еще не все. Человеку для того, чтобы эти ресурсы заработали, нужны настоящие, большие цели. Они могут быть самыми разными, главное, чтобы они были значимыми для нас самих. Кстати сказать, стремление просто вернуть себе здоровье такой целью быть не может, потому что быть здоровым – еще не значит быть человеком. Но, как писал известный европейский психотерапевт В. Франкл, человек, имеющий перед собой большие цели, наиболее жизнеспособен. Здесь играет роль, скорее, не сила воли, а воля к осмысленной жизни.
Рассеянный склероз слишком непредсказуем, чтобы можно было точно определить, насколько моя сегодняшняя жизнь отлична от той, какая сложилась бы, «если бы не…». Но с тех пор, как мне поставили этот диагноз, прошли 23 года, - больше половины прожитого. Бывало, что я почти не мог передвигаться, выходить из дома. Но жизнь от этого не становилась более скучной и пресной, потому что всегда находилось дело, которому я отдавался без остатка. И спустя какое-то время болезнь вновь отступала. Сейчас я чувствую, что сделал в жизни далеко не все, что должен сделать, и надеюсь, болезнь не решится мне помешать.
- Это очень деликатная тема из области семейной психологии. Болезнь часто обостряет существовавшие до нее проблемы в отношениях. Говоря - «проблемы», я не подразумеваю непременно натянутость или враждебность. Нередко встречается зашкаливающая за все пределы тревожность близких, оборачивающаяся для того, кому и без того плохо, просто «удушающей» любовью. Из самых лучших побуждений человека пытаются отстранить от реальной жизни. «А вдруг что-то случится, он не сможет, устанет, упадет?» Бывает, и больной становится капризным и жестоким домашним тираном, требующим ежедневной «платы» за свое несчастье.
- Не имея возможности проанализировать все возможные ситуации, скажу кратко: прежде всего, нужно учиться слышать других и внятно, корректно говорить о том, что нужно тебе. Это процесс сложный и обязательно взаимный, и ответственность за результат – тоже взаимная. А семейные и дружеские отношения – инструменты очень сильные, ими можно как по-настоящему поддержать страдальца, так и сильно ему навредить. Перефразируя известное изречение, скажу так: счастье – это когда ты понимаешь других, а они – тебя.
Это удивительно или естественно? Общаясь с Александром Поповым, заряжаешься особым оптимизмом. Такое чувство возникает, когда находишься рядом с добрым богатырем и знаешь: он твой друг.
Александр ЩЕРБАКОВ
Комментариев нет :
Отправить комментарий