КАМЕНЬ НА ДОРОГЕ

Пашин Сергей Анатольевич — федеральный судья в отставке, Заслуженный юрист Российской Федерации. Главный инициатор внедрения суда присяжных в России, разработчик необходимой нормативно-правовой базы этого важнейшего правового института. В настоящее время профессор кафедры судебной власти и организации правосудия ГУ-ВШЭ (город Москва), профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Московского института экономики, политики и права.

Вот последние сообщения, касающиеся прокуратуры России.

…Следственный комитет РФ намерен обжаловать постановления прокуроров об отмене постановлений о возбуждении уголовных дел в отношении ряда прокурорских работников Подмосковья.

Заместитель генерального прокурора РФ отменил постановления о возбуждении уголовных дел в отношении Клинского и Ногинского городских прокуроров, постановление о возбуждении уголовного дела в отношении первого заместителя прокурора Московской области Александра Игнатенко, начальника управления прокуратуры Московской области Дмитрия Урумова и Аллы Гусевой.  Эти прокурорские работники фигурируют в громком деле о подпольном казино в Подмосковье.

…"Отменой прокурорами постановлений о возбуждении перечисленных уголовных дел были прерваны проводимые неотложные следственные и процессуальные действия, в том числе обыски и ходатайство перед судом об избрании меры пресечения подозреваемым - Следственный комитет не согласен с решением прокуратуры и намерен в ближайшее время обжаловать их в установленном законом порядке".

Известно, что многие люди давно считают прокуратуру одной из самых разбойных организаций. И она то и дело подтверждает такие мнения.

Помню, как еще десять лет назад после очередного «звонкого» прокурорского кунштюка мы, несколько журналистов раздела «Общество» ЛГ, размечтались, насколько лучше бы жилось стране без этого паскудного органа.

- Кто бы из знающих людей написал об этом? – сказал один из нас.

- Побоятся…

- А вот, скажем, Сергей Пашин?..

Так родилась идея, которую помог воплотить прекрасный публицист Владимир Грудский.

Ныне «Обыватель» перепечатывает из «Литературной газеты» десятилетней давности беседу с блестящим юристом нашего времени Сергеем Пашиным, ни буквы не меняя в той казалось бы слишком давней публикации.

Сами судите, устарела ли она.

Сергей Пашин: Россия войдет в клуб цивилизованных народов. Но – без прокуратуры

Едва успел выйти номер газеты с интервью Генерального прокурора РФ В. Устинова (“ЛГ”, № 37), как в редакции раздался телефонный звонок:

– Ребята, вы для кого газету выпускаете, для марсиан? Или на самом деле не знаете, что такое прокуратура?

Далее нам было, естественно, рассказано, что именно Генеральная прокуратура санкционировала налет каких-то жутких громил в масках и с автоматами на офис “Медиа-Моста” и арест В. Гусинского с описанием имущества, после чего взяла и прекратила его уголовное преследование; что ее следователь по особо важным делам привез из-за границы несколько центнеров документов какой-то убойно-обличительной силы и тут же ушел в отставку... Ну, и еще несколько популярных сюжетов в том же духе. К сожалению, все это нам пришлось выслушивать в течение нескольких дней еще не раз и не два.

Так что же это, в самом деле, за контора такая? Почему она своими действиями вызывает у ни в чем не повинных граждан или так называемый нездоровый смех, или же, напротив (это уже больше из истории), смертельный ужас, подвергая их, этих самых граждан, массовым репрессиям? И всегда всё – по закону! Как такое может быть (скажем, незаконные репрессии – по закону)?

Выполняя пожелания наших читателей, мы попросили объяснить этот парадокс хорошо известного им юриста С. ПАШИНА...

– Сергей Анатольевич, наша прокуратура годами – скоро будем считать десятилетиями – грозится раскрыть громкие преступления, начиная с убийства священника Александра Меня. Видимо, самоутверждаясь, она затевает охоту на крупную чиновную, политическую и бизнес-птицу: Собчака и Станкевича, группу “писателей” под руководством Чубайса и носителей коробок из-под ксерокса, Гусинского и Радчикова, который был обвинен в организации взрыва на Котляковском кладбище. Каждая из этих коллизий обратилась в скверный анекдот. По некоторым признакам, недавно явленным народу, дело красноярского магната Быкова тоже обанекдотится. Не прибавили славы ведомству и его чередующиеся один за другим руководители. Что за лихо происходит с российской прокуратурой? Есть у вас версия?

– Да, конечно. Только не версия, уж извините, а диагноз. Диагноз болезни, которая была ей на роду написана и проявилась с первых дней существования.

– То есть с 91-го года?

– Ну зачем же? С 22-го. Да не тысяча девятьсот, а тысяча семьсот двадцать второго. Недуг – наследственный...

Кто вылизывал царские сапоги

...– Какие титулы русских вельмож почитались превыше всего? Те, что раздавались за угождение монарху. Постельничий, стольник, денщик, камергер... Именно один из денщиков Петра I, Пашка Ягужинский, был вознесен до графского звания и должности генерал-прокурора. Ему вменялось быть оком государевым и “стряпчим о делах государственных”. С тех пор редко кто из глав прокурорского ведомства не “чистил царских сапог”. Верноподданническое лакейство, всегда готовое переступить право и мораль, я и называю болезнью. Ее история отмечена критическими состояниями. Так, после судебной реформы 1864 года прокуратуру возглавил министр юстиции, и прокуроры, лишившись надзорных функций, только поддерживали государственное обвинение в судах. Они делали это бездарно, проигрывая процесс за процессом. Следующий кризис, в 1917-м, завершился летальным исходом. Большевики были решительные ребята, ленинский Декрет о суде № 1 упразднил прокуратуру.

Апофеозом правового сознания тогдашних властей было разрешение исполнять роль обвинителя в суде любому из присутствующих граждан, но, безусловно, непорочному. А через пять лет советская власть спохватилась: как, от какого наследства отказываться?! И воскресила покойницу как часть Наркомата юстиции, а затем, уже в 33-м, создав Прокуратуру СССР и поручив ей надзор за деятельностью судов, ОГПУ, милиции, ГУЛАГа, а также за законностью постановлений ведомств и местных органов власти.

– Значит, обещанную нам “диктатуру закона” пытались установить еще большевики?

Ночная смена для палачей

– Да, руками прокуратуры, которой, возможно, и сегодня уготована та же роль. И последствия наверняка будут не менее впечатляющими. Сталинский произвол прокуратура обслуживала с усердием, которому позавидовали бы чистильщики царских сапог. А плоды усердия заставили бы содрогнуться и Петра. Ордера на аресты прокуратура штамповала после того, как карательные органы доставляли “врагов народа” куда положено. Выдавала и загодя оформленные бланки, оставалось только вписать фамилию. Известны случаи, когда самого прокурора брали под микитки на основании ордера, подписанного его собственной рукой. Или... рукой его заместителя. Потому что прокурорам дозволялось передоверять право подписи своим замам, выходившим в ночную смену: велик был объем работ... В августе 37-го прокуроров включили в состав знаменитых расстрельных “троек” – государственный бандитизм прикрыли мундирами законников.

– Но не все же, вероятно, были злодеями?

– Да, в период большого террора 1936 – 1938 годов десятки (увы, из многих тысяч!) прокуроров, особенно военных, отказывались давать санкции на очевидно безосновательные аресты. А иные тянули с этим сколько могли и даже, подписав ордера, предупреждали обреченных. Но бдительные коллеги – особенно те, кто рангом пониже, – разоблачали “мерзавцев”, шустро занимая освободившуюся должность. Я знаю и такие факты: группа прокуроров из Брянска, прокурор пограничных войск из Сибири обращались к руководству страны с жалобой на незаконные действия НКВД. И что же? Они были немедленно с санкции генпрокурора А. Вышинского репрессированы – “за отсутствие классового чутья”. Но, к сожалению, проявления порядочности в прокурорской среде были очень редки.

Марш на посевную!

...– Прокуратура же периода застоя – это типично советское учреждение: престарелые руководители-жизнелюбы, дутые отчеты о раскрываемости и в то же время – укрывательство реальных преступлений, бюрократическая закрытость, кумовство. Были осуждены и даже казнены несколько серийных псевдоубийц, признания у которых были вырваны пытками. На совести прокуроров уголовные дела о так называемых бескорыстных расхитителях: люди вынуждены были ловчить, добывая дефицитные материалы для производства, а их за это отправляли в тюрьму. А то и к стенке ставили. А гонения на оправдательные приговоры?! Начиная с 50-х годов таковые расценивались как ЧП.

– По-моему, прокуратура и сейчас их не очень жалует. Взять то же дело о взрыве на Котляковке: в суде от обвинения камня на камне не осталось, но прокуратура... подала апелляцию.

– Да, не удержали привычного рефлекса. Как в застойное время, так и теперь прокуроры, поддерживая государственное обвинение, невзирая на истину, насмерть бьются, лишь бы каждый, кто арестован с их санкции, сел за решетку. И тогда, и теперь они – за редкими исключениями – легко добиваются от судов нужного приговора. Разница лишь в том, что прежде на них работала еще и машина КПСС. Судьи, и сами гораздые на обвинительный уклон, состояли в одной парторганизации с прокурорами. Руководители прокуратур избирались – простите за это слово – в бюро райкомов и обкомов, а председатели судов –лишь в ревизионную комиссию. Ну а главное-то в том, что прокуратура по-прежнему надзирает за деятельностью судов, то есть официально, по закону, стоит над ним! Вот и весь фокус.

Кстати говоря, высокий партийный статус прокуроров не мешал начальству примитивно утилизировать их жутковатую несгибаемость. Во время посевной или уборочной их закрепляли за колхозами в качестве погонял от парткомов. А когда партия их послала, они лично бродили по железнодорожным путям, пересчитывая вагоны и проверяя пломбы. То есть были моменты, когда от них действительно была польза.


Бумажному тигру мяса не дадут

– Сергей Анатольевич, как можно назвать сегодняшние симптомы старой болезни? Бессилие? Маразм?

– Может быть, и так. А впервые они проявились с началом новой, российской истории. Прокуратура равнодушно взирала на нетрудовое обогащение будущих олигархов, раздел казенного пирога между продажными чиновниками и их покровителями, расстрел Белого дома, чеченскую авантюру, выборные махинации. Зато очень помогла властям подыскать местечко для самой обездоленной части общества: сейчас ведь больше половины заключенных отбывают срок за ничтожные прегрешения: подросток украл хомячка из зоомагазина, старушка – банку с соседского плетня, детдомовец – варенье и старые штаны, бомж – флакончик дезодоранта с прилавка... Эти люди потихонечку вымирают в колониях от туберкулеза, дурной пищи, свирепости окружения. Уцелевшие же, выйдя на волю, составляют резерв для новых посадок.

Пожалуй, наибольшее подтверждение чиновное своекорыстие прокуратуры нашло в ожесточенном противодействии ее руководителей сколь-нибудь серьезным шагам судебной реформы. В итоге реформа сошла на нет. А прокуратуры она и вообще не коснулась. Хоть и предусматривала, к примеру, упразднение права этого ведомства на то, чтобы и расследовать уголовные дела, и надзирать за законностью их расследования, и заключать обвиняемых под стражу, что, как вы понимаете, существенно облегчает фальсификацию признательных показаний. Или, скажем, была заблокирована попытка создать единый следственный комитет. Ну а как же: без собственного следственного аппарата прокуратура утратила бы три четверти своего влияния. Тигр оказался бы бумажным, зачем такому давать мясо... Удалось прокуратуре отстоять и “общий надзор”, и вообще все свои полномочия по надзору за судебной деятельностью (хоть этот термин и стыдливо исключен из употребления).

– И по-прежнему удается, насколько я знаю, подолгу содержать подозреваемого под стражей без законных оснований?

– Увы. Мне как судье то и дело приходится сталкиваться с подобными случаями. По нескольку месяцев “не вспоминает” следователь прокуратуры о своем “подопечном”, томящемся в СИЗО, а суд его потом оправдывает. И все это сходит с рук.

– Но, Сергей Анатольевич, может быть, лакей всего-навсего с усердием исполняет волю хозяина? Тогда заслуживает ли он нашего гнева?

Кто уберет камень с дороги?

– Не нужно гневаться ни на того, ни на другого. Нужно изменить природу вымахавшего на российской почве порока. Для чего лишить прокуратуру тех полномочий, которые всегда вводили в соблазн царей, генсеков и президентов – в соблазн парить над Законом, в соблазн заручаться санкцией на произвол. И делать это необходимо срочно. Можно возмущаться обысками, которые проводят люди в масках, как во времена Анны Иоанновны. Можно клеймить непрофессионализм следователей, которые арестовывают с легкостью необыкновенной. Можно потешаться над кочующим Генпрокурором, недосягаемым для президентской спецсвязи. Можно сочувствовать олигарху, которого лишили удовольствия сгонять на выходные за границу и вдобавок грозят отнять описанный при понятых чайный сервиз. Но кому легче от всех этих возмущений, усмешек и сочувствий? Ведь трагифарс с неудавшимся уголовным преследованием Гусинского – это только верхушка айсберга, образовавшегося из смерзшихся слез сотен тысяч людей, имевших несчастье попасть под прокурорскую пяту.

– Кто будет исправлять положение? Каким образом?

– Когда Россия заявила, что хочет войти в клуб цивилизованных народов, к нам приехали эксперты Совета Европы посмотреть, что собой представляет наша правовая система. Они очень резко отозвались о прокуратуре, назвали ее пережитком советского строя. Их заверили: поправим, улучшим, очень скоро – завтра же! С этого торжественного обещания минуло шесть лет. Нужно, повторю еще раз, избавить прокуратуру от большинства ее нынешних обязанностей, которые она просто не в состоянии качественно исполнять. К тому, о чем уже говорил, добавлю: расследовать преступления и одновременно обеспечивать права обвиняемых – это нонсенс!

– А у тех, кто входит в международный клуб, какие порядки?

– Там либо вовсе обходятся без прокуратуры, как в Великобритании, либо оставляют ей функции поддержания государственного обвинения в суде, как во Франции. Либо плюс к этому – но такое практикуется редко – еще и ведут расследования по уголовным делам. Так, в Германии прокурор считается хозяином дознания, которое фактически проводит полиция. При этом прокуроры являются вспомогательными чиновниками судебной власти (Голландия) или же представителями правительства, то есть агентами исполнительной власти (США). Кроме нас, практически нигде, за исключением Монголии и еще нескольких стран бывшего соцлагеря, прокуроры не наделены правом вмешиваться в работу предприятий и организаций в порядке “общего надзора”, проводить проверки, изымать документы без судебной санкции.

– То есть прокуратура как самостоятельное ведомство, притом вознесенное над всеми ветвями власти, – это атавизм?

– Дремучий!

– И, как аппендикс, постоянно угрожает возможностью гнойного воспаления организму?

– Если не удалить, то и самой жизни! Полагаю, что российская прокуратура в перспективе должна сохранить единственную функцию – уголовное преследование обвиняемых в суде. И при этом, конечно, необходима полноценная состязательность сторон, а значит, их равенство в правах – без этого в суде невозможно установить истину. А следственный аппарат прокуратуры мог бы влиться в единый следственный комитет Российской Федерации. Контроль за соблюдением законов при расследовании уголовных дел надлежит осуществлять в судебных формах, как это практикуется во всем цивилизованном мире. Там только судья дает разрешение на арест обвиняемого либо отказывает в выдаче ордера, только он санкционирует обыски, прослушивание телефонных переговоров, рассматривает жалобы адвокатов на нарушение их прав следователями.

“Общий надзор” отпадает за ненадобностью, если ущемленный в своем гражданском достоинстве человек имеет реальный доступ к правосудию.

– Все это напоминает давний проект судебной реформы?

– Точнее, Концепцию судебной реформы, в разработке которой и я принимал участие. Еще в октябре 1991 года она была одобрена президентом и Верховным Советом. Но в итоге у реформаторов не хватило сил преодолеть сопротивление прокурорского ведомства.

Уберем ли мы в конце концов с дороги этот камень?

Беседу вел Владимир ГРУДСКИЙ

(«Литературная газета», № 41, 11 - 17 октября 2000 г.)
29 марта 2011 г.