Главные направления научной работы Берковского — разработка теоретических основ и программного обеспечения компьютерных систем для расчёта технологических параметров процесса сортовой прокатки и создание автоматизированных систем для управления режимом прокатки прокатных станов. Под его руководством защищено 14 кандидатских диссертаций. Им опубликовано более 120 научных трудов, множество учебных пособий и статей в научных журналах.
Практически всю жизнь Виктор Берковский сочинял музыку. Его перу принадлежит более 200 песен, наиболее известные — «Гренада» (стихи М. Светлова), «Песня шагом, шагом» (стихи Н. Матвеевой), «Ну что с того, что я там был» (стихи Ю. Левитанского), «Сороковые роковые», "Выезд" (стихи Д. Самойлова), «Лошади в океане» (стихи Б. Слуцкого), «Вспомните, ребята!», «Песенка про собачку Тябу», «Альма-матер», "Две женщины" (стихи Д. Сухарева), «Контрабандисты» (стихи Э. Багрицкого), «На далёкой Амазонке» (музыка совместно с М. Синельниковым, стихи Р. Киплинга в переводе С. Маршака), «Черешневый кларнет» (стихи Б. Окуджавы), «Спляшем, Пэгги, спляшем!» (шотландские песни в переводе И. Токмаковой), «Под музыку Вивальди» (музыка совместно с С. Никитиным, стихи А. Величанского), «Снегопад» (стихи Ю. Мориц). Был одним из руководителей проекта «Песни нашего века» (1998).
До личного (для начала - телефонного) знакомства с Виктором Семеновичем я не знала, что среди его песен и знаменитая «Гренада». Спасибо, сам Берковский на меня за это не обиделся, воспринял как нечто естественное, сказал, что я не одна такая.
-Ты знаешь, кто такой Виктор Берковский? - спросила я соседа, студента-третьекурсника Московского института стали и сплавов.
-Знаю! - с легкостью ответил сосед, - Это профессор. Он у нас в институте преподает. Еще он песнипишет. Только говорить об этом со студентами категорически отказывается.
Получается, что вот он, классик, его песни – «Под музыку Вивальди», «Лошади умеют плавать», «Божественная суббота» и многие другие - знает добрая половина населения страны. А вот спроси у этой половины, кто написал эти песни, - либо не знают, либо скажут что-то невпопад.
- Меня часто называют «неизвестным автором известных песен», - признается Берковский, - но это мне жить не мешает.
- А это не обидно? Никогда не хотелось во всеуслышанье заявить: «Вот это я написал, и это, и это»?
- Я никогда не переживал свою известность или безвестность. Меня с самого начала это не волновало. Не для славы я начал сочинять песни.
- Да, специально для славы - это как-то глупо и не имеет смысла, и вообще тогда ничего хорошего не получается. Так что же, вы писали для себя, пробуя перо, никому не показывая?
- Нет, я начал очень даже публично, сразу стал сочинять песни для друзей. Это было в городе Запорожье, где молодым специалистом я работал на заводе. Чем в то время занималась интеллигентная молодежь?
- Наверное, тем же, чем и теперь: собирались, выпивали и под это дело вели умные разговоры об искусстве и жизни?
- Да, в кабаки мы не ходили, собирались дома. А дом - одна комната в общей квартире, где много соседей, где надо вести себя тихо, потому что тут же спят маленькие дети. Мы собирались, выпивали, спорили. И однажды мастер нашего прокатного цеха показал мне три аккорда на гитаре. На этих аккордах каждый вечер я с ходу сочинял массу песен. Но ничего не записывал, не запоминал. В один из вечеров кто-то в нашей компании попросил: «Давай споем ту песню, что ты вчера пел». Какую? Я вчера много чего пил, то есть пел. Я сказал «пил» и почти что не оговорился. И тут Мирослава, жена моего друга, напела вчерашнюю песню. Это была «Песня шагом-шагом» на стихи Новеллы Матвеевой, одна из самых известных моих песен, ее пою до сих пор.
-Песня для дебюта очень удачная, но известность ваша началась с «Гренады», имя автора которой долгое время не объявляли.
- Когда «Гренаду» стали исполнять по радио, то, действительно, автора не упомянули. Тогда в радиокомитете были два злых дядьки из музыкальной редакции (по совместительству композиторы), которым очень хотелось, чтобы эта песня была безымянной, то есть народной.
- Может, им просто завидно было?
- Не знаю. В общем, песня стала очень известной. И как-то поэт Дмитрий Сухарев потащил меня в радиокомитет, стал ругаться, доказывать, что пора уже объявить имя автора. В общем, мне выдали бумажку, с которой я поехал в агентство по авторским правам и зарегистрировал свое авторство. Если бы не Сухарев, не знаю, заставил ли бы я себя когда-нибудь это сделать.
-Виктор Семенович, у вас много песен о войне. К этой теме вы обращаетесь, потому что не пришлось самому пороху понюхать, или потому что авторы стихов - люди вашего поколения: Окуджава, Левитанский, Самойлов?
-Нет, мы люди разного поколения, несмотря на то, что разница в возрасте - лет десять. Поколение Окуджавы, Левитанского, Самойлова от меня отрубила война. Они знали что-то такое, что мне не узнать никогда, они друг друга понимали с полуслова. А мое поколение для них - непонятное. И у меня с ними гораздо больший разрыв, чем с вами, потому что между ними и мной пролегла Великая Отечественная.
...Мне было 9 лет, когда началась война, с мамой и сестрой мы эвакуировались в город Сталинск, ныне он Новокузнецк. В эвакуации мама водила нас на спектакли театра оперетты, который находился неподалеку. Мама очень любила музыку. Она не имела специального музыкального образования, она вообще никогда не пела, во всяком случае, поющей ее я не помню, но постоянно водила меня на все эстрадные и симфонические концерты. Однажды в Сталинск приехал мой кумир Леонид Осипович Утесов. Пойти на его концерт было мечтой моей жизни. Мама купила билеты, мы заранее готовились... А от папы давно не было писем, и в день, когда мы должны были пойти на Утесова, наконец-то пришло письмо. Но почерк был не папин. Позже мы узнали, что он был ранен в руку, не мог сам писать. А тогда мама сказала, что на концерт она не пойдет, но меня проводит. Я собрал в кулак всю свою мальчишескую волю и тоже не пошел. Не мог же я оставить маму одну в таком состоянии. Зато после войны, в 50-х годах, будучи уже в Москве, я не пропустил ни одной программы Утесова.
- Я предполагала, что годы берут свое, человек черствеет, становится циничным, а вы до сих пор остаетесь наивным романтиком, и песни у вас романтические, даже если про войну. И музыку вы, наверное, в шуме пыльных московских тополей слышите?
- Действительно, я романтик, хотя это не модно. Сейчас все больше прагматиков, особенно среди молодежи. И до сих пор я остаюсь очень доверчивым, за что порой бываю наказан. Современная жизнь не прощает доверительного отношения к людям. И музыку я постоянно слышу. А вот проблема - как найти стихи. Есть поэты, чьи стихи мне нравятся, но эти стихи не смогут стать моей песней. Тут несколько причин. Одна из них в том, что замечательные стихи не всегда бывают музыкальны. А у меня принцип - музыка не должна быть сопровождением поэзии, она по своему уровню должна соответствовать поэзии и обязательно что-то добавлять к стихам. Только в этом случае песня получается. Если я ничего не могу добавить к Пушкину или Пастернаку, то не берусь писать песни на их стихи. Однако стихи, которые я выбираю, нельзя назвать средними. Это стихи выдающихся поэтов.
- И, как правило, лично знакомых?
- Все мои знакомства с поэтами происходили после того, как я написал песни на их стихи. Например, с Давидом Самойловым я познакомился, показывая ему песню «Сороковые роковые». Ведь до меня уже писали песни именно на эти стихи, а когда и я написал, то мнения были очень разные. Меня ругали, говоря, что настроение песни идет вразрез со стихами. Тогда я пошел к Самойлову. «Витя, - сказал Самойлов, - вы уловили точно то настроение, с которым я писал эти стихи». Я был счастлив. Как-то нескромно об этом рассказывать, но это не хвастовство, тому есть свидетели. Вот с того момента началась наша дружба с Давидом Самойловым. Потом я еще написал несколько песен на его стихи. И, приезжая в Москву, Самойлов всегда приглашал меня на свои поэтические вечера.
А с Булатом Окуджавой мы много лет отдыхали в одной компании на реке Гауя в Латвии. В то время как все наши разбредались по лесу в поисках грибов, мы уединялись, и я пел Булату все, что написал за то время, пока мы не виделись, а он читал мне свои стихи, к некоторым из которых я позже написал мелодии. Одна из них – «Божественная суббота». Но написал я ее не на Гауе, тому предшествовали свои обстоятельства. Рассказать?.. Однажды мы с женой Маргаритой пообещали приехать на дачу к одному давнему другу. Договорились на 19.00. Но мы так закрутились, что только в 18.55 выехали из дома. Я попросил Маргариту сесть за руль, а сам стал сочинять музыку к стихам Окуджавы «Божественная суббота». Кое-какие наработки у меня уже были, поэтому, пока ехали, появилась новая песня - обращение к другу. Мы приехали на дачу в 19.55. Увидев нас, хозяин демонстративно засыпал мангал, всем своим видом показывая, что дпя нас все уже закончилось, не начавшись. Мы стали на ходу выдумывать уважительные причины, но все бесполезно. Потом я взял гитару и спел новую песню. Только после этого он нас простил. И до утра мы ели шашлыки и раз двадцать пели «Божественную субботу».
- Я на днях ее послушала, и долго потом напевала, сама того не желая.
-Автору это приятно слышать. Значит, есть у этой песни магический задор! Я это понял еще в тот вечер, когда написал, когда мы приехали на дачу к Аркадию Мартыновскому. Это давний друг наш с Юрой Визбором. Мы в одной компании каждый год на первое мая спускались на байдарках по какой-нибудь подмосковной реке. Юра всегда был нашим командиром, и когда кто-то опаздывал к отплытию, он нервничал и говорил раздраженно: «Все, на следующий год будет лодок шесть, ну максимум восемь!» А через год все равно не меньше пятнадцати собиралось. Мы дружили с Визбором много лет.
- Виктор Семенович, а в чем, по-вашему, феномен Визбора, ведь поэт он, если честно, не гениальный, а композитор...
- ...Феномен Визбора в том, что не очень сильные стихи и мелодия дополняли друг друга так, что получалось нечто цельное, органичное. Юрины песни брали за душу, никого не оставляли равнодушным. Визбор был человеком редкого обаяния, в котором можно было раствориться. Он даже в розыгрыше был талантлив.
-А вас он разыгрывал?
-Разыгрывал. Однажды мы с Визбором и Мартыновским договорились встречаться строго один раз в неделю и играть в преферанс. Пару раз расписали пульку у Мартыновского, а в третий раз решено было встретиться у меня, потому что я жил один, все домочадцы на две недели уехали. И как назло в назначенный день ректор института попросил меня задержаться, так что опоздал я прилично. Примчавшись домой, нашел в двери записку Визбора: «И не звони!» Я тут же поехал к Мартыновскому. Они с Визбором расписывали там у него очередную пулю. Я включился в игру, и никто слова не сказал, как ни в чем не бывало.
А через какое-то время, когда мои домочадцы вернулись и можно было задержаться, потому что гостям уже не пришлось бы топтаться перед закрытой дверью, я, опять с опозданием, возвращаюсь домой, рука машинально тянется к звонку... А его нет, срезан. Тут я и вспомнил записку Визбора: «И не звони!». Это Юра пошутил. И на него невозможно было обижаться, потому что
шутки его были не злыми.
Друзья - редкий и великий дар. Я горжусь своими друзьями, и не потому что их имена известны всей стране, а потому что это настоящие мужские отношения. Потому что время идет, делая нас седыми, но в душе мы те же, что были лет 20-30 назад. Мы оттуда, из 70-х. Я не хочу говорить, что люди тогда были чище и бескорыстнее. Ценности были другие у нас. Мы любили жизнь, потому что не осознавали, что она короткая такая. А может, осознавали, но предпочитали жить одним днем, одним часом, одним мигом. И больше такого состояния уже никогда не будет. Но я не живу воспоминаниями. Я даже фотографии никогда не пересматриваю: нет времени для ностальгии. Работать надо.
- Преподавать или песни писать?
- И то, и другое. То и другое важно. Всегда приходилось много гастролировать, а публике хотелось что-то новенькое услышать... Скажу честно, новых песен у меня очень мало. И не потому что «иссяк», а потому что времени физически не хватает. Я ведь художественный руководитель проекта «Песни нашего века», да и в институте работы - завались.
- А что в институте читаете?
- Лекции читаю. По многим курсам. В том числе и по компьютерным системам для управления технологическими процессами. Занимаюсь научной работой: разрабатываю теорию процесса прокатки.
Ольга ЛУНЬКОВА
23 июля 2010 г.
Комментариев нет :
Отправить комментарий