Чем больше Родину мы любим
Тем меньше нравимся мы ей
Так я сказал в один из дней
И до сих пор не передумал
Дмитрий Пригов.
Родился в Москве за год до войны в семье советского инженера и советской пианистки, рос в коммунальной квартире, гонялся за крысами, болел полиомиелитом, учился в сталинской школе, читал и рисовал, работал фрезеровщиком, стоял на воротах в заводской футбольной команде, учился в Строгановке, стал скульптором, занимался академическим рисунком, писал стихи, рассказы, пьесы, эссе и романы, был звездой литературного андеграунда, делал перформансы, лепил скульптуры, снимался в кино.
«Советский Союз - со всеми его победами, со всеми несчастьями и бедами - стал благодатной почвой для его творчества, он создал свой поэтический образ советской власти. Это смеховой образ, полный магической иронии и абсурда».
«Его лирический герой - милиционер, начальник жизни, царь и бог. Через кривые зеркала лирического героя, заговорив от имени своих персонажей, Дмитрий Александрович произвел переворот в отечественной поэзии, который стал похож на Пушкинский переворот».
(Виктор Ерофеев).
«И для меня, и для моего поколения советской эпохи власть, как таковая, была мистифицирована. Это была небесная власть, установленная на земле. И ее представители воспринимались одновременно с ужасом, с придыханием и с восторгом. Это распространялось не только на милиционера, но и на управдома, контролера в троллейбусе. Но милиционер был облечен еще большей властью, потому что носил униформу, которая выделяла его и наделяла дополнительной силой. Он был облечен шкурой государства. Все остальные ходили в обыденных нарядах, и можно было подозревать, что они пьют, едят, совокупляются. А когда милиционер одет в форму, нельзя было представить, что у него есть плотское существование. Вот это истинное явление образа государственности покоряло в нем».
(Дмитрий Пригов).
Никто не знает, во что превратится «милицанер», оказавшись полицейским. Но тот, который облечен шкурой государства, советского, надолго останется памятником, сооруженным талантливым пером Дмитрия Пригова.
«После смерти он не ушел в небытие, а только переехал по соседству, остался москвичом, таинственно растворившись в любимом городе».
(Виктор Ерофеев).
Как древнеримский Цицерон
Врагу народа Катилине
Народ, преданье и закон
Противпоставил как пример
Той государственности зримой
А в наши дни Милицанер
Встает равнодостойным Римом
И даже больше – той незримой
Он зримый высится пример
Государственности
* * *
Там, где с птенцом Катулл, со снегирем Державин
И Мандельштам с доверенным щеглом
А я с кем? – я с Милицанером милым
Пришли, осматриваемся кругом
Я тенью легкой, он же – тенью тени
А что такого? – всяк на свой манер
Там все – одно, ну – два, там просто все мы – птицы
И я, и он, и Милиционер
* * *
Вот придет водопроводчик
И испортит унитаз
Газовщик испортит газ
Электричество – электрик
Запалит пожар пожарник
Подлость сделает курьер
Но придет Милицанер
Скажет им: Не баловаться!
* * *
Так встретились моряк с Милицанером
И говорит ему Милицанер:
Ты юношества должен стать примером
Как зрелости я форменный пример
Ты с точки зренья высшего предела
Осмыслить должен ветреные страсти
Подняться над минутностью пристрастий
Я должен – отвечал моряк и сделал
* * *
Вот пожар развел пожарник
А моряк бежит в простор
Только Милиционер –
Наш защитник и ударник
Моряку он говорит:
Послужи-ка, брат, народу
А пожарнику он воду
Льет на красные глаза
Пожарный зданье поджигал
И весь как зверь дрожал он
Милицанер его держал
Его увещевал он
Я понимаю, твоя страсть
Нездешнего отсвета
Но здесь ведь люди: им ведь жить
Им не понять ведь этого
И там стоял один еврей
Или их было много
И он уж точно был злодей
Или их было много
* * *
Пожарный вороном летал
Змеей из земли выходил он
Моряк как чайка сизокрылый
Звучал как тронутый металл
Еврей как пепел распыленный
Лежал на всем не для красот
Милицанер как ствол зеленый
Всходил отсюда до высот
* * *
Нету радостней примера
Где он, радостней пример
Чем один Милицанер
Да на другого Милицанера
С пристрастием взирающий
В смысле, все должно быть, брат, честно и в полном соответствии с
социалистической законностью
* * *
Когда здесь на посту стоит милицанер
Ему до Внуково простор весь открывается
На Запад и Восток глядит Милицанер
И пустота за ними открывается
И центр, где стоит Милицанер –
Взгляд на него отвсюду открывается
Отвсюду виден Милиционер
С Востока виден Милиционер
И с моря виден Милиционер
И с неба виден Милиционер
И с-под земли...
Да он и не скрывается
* * *
Вот на девочку пожарный налетел
Дышит он огнем, глаза сверкают
Обвязал ее и не пускает
Душит средь своих горячих тел
Но Милицанер тут подскакал
С девочки пожарного сгоняет
И назад в пещеру загоняет
Не страшит его тройной оскал
И у входа у пещеры сам
На посту стоит он неотлучно
А у девочки родился сын –
Морячок лихой, Голландц Летучий
* * *
Милицанер вот террориста встретил
И говорит ему: Ты террорист
Дисгармоничный духом анархист
А я есть правильность на этом свете
А террорист: Но волю я люблю
Она тебе – не местная свобода
Уйди, не стой у столбового входа
Не посмотрю что воружен – убью!
Милицанер же отвечал как власть
Имущий: Ты убить меня не можешь
Плоть поразишь, порвешь мундир и кожу
Но образ мой мощней, чем твоя страсть
* * *
На лодке посреди Оки
Милицанер плывет и смотрит
Чтоб не утоп кто средь реки
По собственному недосмотру
Вот так вот средь неверных вод
В соблазн вводящих очень многих
Как некий остров он плывет
Куда в беде поставить ногу
Нам можно
* * *
Вот Милицанер стоит на месте
Наблюдает все, запоминает
Все вокруг, а вот его невеста
Помощь скорая вся в белом подлетает
Брызг весенних веер поднимает
Взявшись за руки они шагают вместе
Небеса вверху над ними тают
Почва пропадает в этом месте
* * *
Ворона где-то там кричит
На даче спит младенец
И никого, младенец спит
Один – куда он денется-то
Но если кто чужой возьмет
И вдруг нарушит сон его
Милицанер сойдет с высот
И защитит ребенка сонного.
* * *
В буфете Дома литераторов
Пьет пиво Милиционер
Пьет на обычный свой манер
Не видя даже литераторов
Они же смотрят на Него –
Вокруг Него светло и пусто
И все их разные искусства
Пред Ним не значат ничего
Он представляет собой Жизнь
Явившуюся в форме Долга
Он – краток, а искусство – долго
И в схватке торжествует Жизнь
* * *
Милицанер гуляет строгий
По рации своей при том
Переговаривается он
Не знаю с кем – наверно с Богом
И голос вправду неземной
Звучит из рации небесной:
О ты, Милицанер прекрасный
Будь прям и вечно молодой
Как кипарис цветущий
* * *
Вот спит в метро Милицанер
И вроде бы совсем отсутствует
Но что-то в нем незримо бодрствует
То, что в нем есть Милицанер
И слова тут ни пророня
Все понимают, что так надо
Раз спит милицанер – так надо
То форма бодрствования
Такая
* * *
Есть метафизика в допросе
Вот скажем наш Милицанер
И вот преступник например
Их стол зеленый разделяет
А что же их объединяет? –
Объединяет их закон
Над ними царствуя победу
Не через стол ведут беседу –
Они ведут через закон
И в этот миг как на иконе
Они не здесь – они в законе
* * *
Веревочку на шею он пристроил
Другим легко живущим не в пример
Вдруг видит: перед ним Милицанер
Возникнул, а вернее что – сам-трое
Он сам, его мундир и его смысл
Один глядит, другой с ним речь заводит
А третий взгляд на небо переводит
Покачивая тихий коромысл
Жизни
* * *
Милицанер гуляет в парке
Осенней позднею порой
И над покрытой головой
Входной бледнеет небо аркой
И будущее так неложно
Является среди аллей
Когда его исчезнет должность
Среди осмысленных людей
Когда мундир не нужен будет
Ни кобура, ни револьвер
И станут братия все люди
И каждый – Милиционер
* * *
Когда придут годины бед
Стихии из глубин восстанут
И звери тайный клык достанут
Кто ж грудею нас заслонит?
Так кто ж как не Милицанер
Забыв о собственном достатке
На нарушителей порядка
Восстанет чист и правомерн
* * *
Посередине улицы
Стоит Милицанер
Не плачет и не хмурится
И всем другим пример
Но кто возьмет ответственность
Что он не входит вдруг
Вот в этот миг ответственный
Во ада первый круг
* * *
Пока он на посту стоял
Здесь вымахало поле маков
Но потому здесь поле маков
Что там он на посту стоял
Когда же он, Милицанер
В свободный день с утра проснется
То в поле выйдет и цветка
Он ласково крылом коснется
* * *
Был Милицанером столичным
Она же по улице шла
Стоял на посту он отлично
Она поздней ночею шла
И в этот же миг подбегают
К ней три хулигана втроем
И ей угрожать начинают
Раздеть ее мыслят втроем
Но Милицанер все заметил
Подходит он и говорит:
Закон нарушаете этим
Немедленно чтоб прекратить!
Она же взирает прекрасно
На лик его и на мундир
И взгляд переводит в пространство
И видит рассвет впереди.
* * *
С женою под ручку вот милицанер
Идет и смущается этим зачем-то
Ведь он государственности есть пример
Но ведь и семья – государства ячейка
Но слишком близка уж к нечистой земле
И к плоти и к прочим приметам снижающим
А он – государственность есть в чистоте
Почти что себя этим уничтожающий
* * *
А вот Милицанер стоит
Один среди полей безлюдных
Пост далеко его отсюда
А вот мундир всегда при нем
Фуражку с головы снимает
И смотрит вверх и сверху Бог
Нисходит и целует в лоб
И говорит ему неслышно:
Иди, дитя, и будь послушным
* * *
Вот вверху там Небесная Сила
А внизу здесь вот Милицанер
Вот какой в этот раз, например
Разговор между них происходит:
Что несешься, Небесная Сила? –
Что стоишь ты там, Милицанер?
Что ты видишь, Небесная Сила?
Что замыслил ты, Милицанер? –
Проносись же. Небесная Сила! –
Стой же, стой себе, Милицанер! –
Наблюдай же, Небесная Сила! –
Только нету ответа Ему
* * *
Про то сья песня сложена
Что жизнь прекрасна и сложна
Вот в небесах полузаброшенных
Порхает птичка зензивер
А в подмосковном рву некошеном
С ножом в груди милицанер
Лежит
* * *
Я просто жил и умер просто
Лишь умер – посреди погоста
Мучительно и нестерпимо долго
Глядя в лицо мое умершее
Стояла смерть Милицанершею
Полна любви и исполненья долга
* * *
И как кошачий стон от уст Милицанера
Так ворон отходил от мертвого меня
Недалеко, поскольку высшей мерой
Мы все очерчены в пределах жизни дня
Мы все подвластны под ее размер
И я, и ворон, и Милицанер
Отчасти
* * *
И был ему какой-то знак
Среди полей укрытых снегом
Куда почти походным бегом
Он прибежал оставив пост
Мундир он сбросил и рубашку
И бесполезный револьвер:
Вот, я уж не Милицанер! –
Вскричал он восхищенно голый:
Я – Будда Майтрайя!
* * *
Без видимых на то причин
Что-то ослаб к Милицанеру
И соприродному размеру
Ему подобных величин
Через прозрачного меня
Уходит жизнь из этой сферы
Иные, страшные размеры
Ночами ломятся в меня
Но я их пока не допускаю
На мой конкретный облик примериться на время, необременительное для них по
причи-
не их вечности, ласково отставляя.
* * *
Хочу кому-нибудь присниться
В мундире, в сапогах и в кобуре
Посланцем незапамятной милицьи
И представителем ее серьезных дел
Чтобы младенец, например
С забытой подмосковной дачи
Позвал меня от боли плача:
"О, дядя-Милиционер!"
И я приду тогда к младенцу
Чувствителен но непреклонн:
Терпи, дитя, блюдя закон
Прими его как камень в сердце
6 ноября 2010 г.
Комментариев нет :
Отправить комментарий