В сборнике статей представлены результаты социологических исследований различных форм страха и тревожности россиян, которые (исследования) осуществлялись на протяжении последних восьми лет. Особое внимание уделено анализу данных массовых опросов, проводившихся Центром изучения проблем катастрофического сознания Института социологии РАН как в различных регионах России, так и в Литве и на Украине.
Книга предназначена для социологов, а также всех тех, кто профессионально занимается проблемами тревожности населения и катастрофического сознания или интересуется этими актуальными для сегодняшней жизни вопросами
Алексей БАДЬИН
Я боюсь плачущих женщин. Почему-то чувствую себя перед ними виноватым. Мои жена и дочь бывают отвратительно вредными, и это взращивает во мне чувство превосходства, а не вины. А тут – на тебе: выхожу, а она, соседка, рыдает в мою дверь, хотя собственная – вот она, рядом. Тут испугаешься!
- Что?!
Она отскакивает, размазывая сопли под носом, и я понимаю, что слезы, скорее всего, были не для меня, а для моей жены – вдруг учует, выйдет. А явился я, черствый человек.
- Что случилось, Валя?
- Что? Что? – сморкается она. – Душа болит. Жду несчастья. Хожу и жду. Места себе не нахожу.
- Террористов, что ли, боишься?
- Тю! Этого не хватало. Нет, просто жду беды.
Мне хочется нырнуть обратно в свою дверь и слинять, но ведь я бываю и человеком, особенно в глазах соседей. Поэтому я стою, выясняю про мужа Виталия, про родителей, про сына. Все тип-топ. В том числе и на работе какой-то халявной (хотя не юный возраст Валентины себя уже оказывает, и, как знать, может, напирающая наглость более молодыхи создает питательный бульон для невнятных предчувствий?).
- Пошли, - говорю, - дам таблетку и померяем давление.
Пока жена разыскивает реланиум, я от души надуваю манжетку тонометра. Давление чуть повыше, чем у космонавта при вторичной встрече с маленькими зелененькими человечками. Не повод для истерики. А женщину-то продолжает переламывать пополам – это не сыграешь, ужас в глазах.
Слава Богу, подоспел Виталька, обнял жену, увел. Я, заботливый сосед, доложил ему про давление.
- Это мы щас, - авторитетно сказал Виталий и, человек дела, сразу повез Валентину на своей машине к Слепцову, собутыльнику нашему и, между прочим, доктору меднаук, как раз, по совпадению обстоятельств, невропатологу.
Вернулись быстро. “Нормальная у меня Чума (это он жену так ласково зовет). Вот феназепаму дали”.
Ничего себе нормальная! Тушь все еще по своей обширной морде размазывает, как пятилетняя девочка, вздыхает, как компрессор, но… вроде уже и улыбается.
-Валюня, ну что же это такое?
- Не знаю, Александр Сергеич. Что-то будет.
-Ну, что это за что-то? Какое оно?
-Какое?.. Страшное, - и снова вперегиб.
Сразу сообщаю читателю: Валька психически нормальна; уже проверено. Абсолютно нормальна и сестра моего приятеля, который показал мне ее письмо (это ж надо – с родным братом в одном городе через государственную почту общаться: мол, так, глаза в глаза, ни за что всю правду сокровенную близкому человеку не скажешь). Не раскрывая никаких деталей, процитирую из него то, что меня сейчас интересует:
“Нет, нет и нет! Страх, в конечном счете, бесплоден и не может породить ничего, кроме отчаяния, бессилия и нового страха. Все фигня: “ангельское” прозрение, покаяние. Это не может случиться через страх. Вот из-за него я опять ненавижу людей – они приносят мне только страдания. Нет доброты, нежности, сострадания. То есть есть, но в этой жизни они не для меня. Не я объект их приложения. Я должна это терпеть, корчиться от своего страха и утешать себя тем, что это норма, что надо перетерпеть?..
Я хочу уйти. Я совершенно одна, и никто не может помочь мне.
У меня нет больше спасительницы-мамы, т.е. она-то, слава Богу, есть, но спасительницей она уже никогда не будет, потому что я ей больше не крикну “help”. Муж никогда им и не был, в смысле “спасителем”, дай Бог ему здоровья и развитой его любимой электротехнической промышленности… ”.
Ну, в общем хватит.
Опять же успокою читателя. Автор процитированного письма жив и пока что, слава Богу, здоров (что для нашей темы существенно важно).
Почему я уцепился за два мелких бытовых случая? Да потому что их не два. Знакомая женщина, психолог, имеющая частную практику, рассказала, что в «анамнезе» очень многих ее пациентов ярко или так, скользом, проходит тема страха. Часто безотчетного, не осознанного как следует. И сводящего, если вдуматься, саму жизнь на нет.
Эксперименты можно ставить только на себе. И поэтому, прежде чем я приведу еще кое-какие примеры из своей почты, чуть-чуть расскажу кое-что из личного внутреннего опыта.
Миллениум, будь он неладен, застал меня в некотором смысле врасплох. Дело в том, что, как из дырявого мешка, на нас вдруг посыпались одна за другой очень даже убедительные гипотезы конца света. В смысле нашей нынешней цивилизации. И в какой-то момент мне ни с того ни с сего вдруг стало ее смертельно жаль. Привык к ней, что ли, за десять тысяч лет? Потому что на самом-то деле чего уж в ней такого хорошего? Ну, не станет этой – придет другая, может, получше, попрогрессивней. Но представил я как-то в натуре, что вот нет уже этих Парижей, Москв (или Московей?), Нью-Йорков, Мамонтовок, Усть-Илимов, споров о «Дневном дозоре», мыслей об антимире, “гжелки” кристалловской ну, и еще кое-чего вроде бы существенного для этой жизни и совершенно не нужного ни для чего мирозданию. И так мне вдруг стало грустно, что хоть встань у порога и вой безутешно, как Валька-соседка.
И я пошел на хитрость. Всем авторам газеты, в которой я работал, давал срочное задание: найти и доставить (живым!) специалиста, который с фактами и цифрами в руках разобьет в пух и прах хотя бы одну из неугодных мне пессимистических теорий развития планеты Земля. В общем, я стал (старые знакомые не поверят) врагом лженауки, короче, ретроградом.
И что бы вы думали? Я почти достиг цели. И я бы достиг ее всенепременно, если бы не… Анатолий Александрович Вотяков. Доктор физико-математических наук. С трагической неизбежностью он возникает то на одном телеканале, то на другом, то в случайно оказавшейся у меня в руках газетке – и везде занимается простейшей вещью, умножением. Он умножает удельный вес обыкновенного снега на количество кубических километров этого самого снега (которого становится все больше из-за парникового эффекта!), скапливающихся у Северного полюса. Получающаяся цифра с неизбежностью доказывает, что вот-вот “ледовые гантели” Земли – у Южного-то полюса тоже о-го-го сколько всего накопилось – сдвинут к чертовой матери литосферу, то есть землю, на которой мы живем, и на той жиденькой плазме, на которой она, собственно, непонятно как зиждется, повернется набок, то есть градусов на 45. Вот тут-то все и начнется. Снова. С амебы. А может, если Бог подсобит, с ихтиозавров.
Ни одна сволочь не притащила мне предметного опровержения этой идиотской теории! А тут и еще один физик Алексей Карнаухов пророчит, что лет через 150 температура воздуха на Земле поднимется на 100 градусов и более – до 500 (см., например, газету «МК» за 18 мая с. г.). Ну, и что же, если я разрыдаюсь где-нибудь в приемной налоговой инспекции – я сумасшедший? Да стопроцентно нормальный. Со справкой. Хотя… Принесли тут в пакете от “Билайна” кучу рекламной макулатуры; тут же все выбросил, а одно оставил. Вот оно: “Кто знает, какие проблемы вам придется решать сегодня? Запомните этот номер: 911”. Это что, признак нормальности?
Я ведь не верю в этот номер, хотя по телевизору видел, как спасают кошек из дымоходов. Все прямо-таки здорово – но спасения-то в данном случае Валентина как представитель народа ждет другого, не из ямы. Путы, дыба, обломки собственного страха – проблема не Шойгувская. И, как выясняется, не медицинская. Может быть, Второалексиевская?.. Вряд ли. Но почему-то, исходя и из своего личного опыта, я думаю, истоки ее все же внешние – не обязательно исходящие из космических опасностей, но, скажем так, социальных, межнациональных, геополитических и т. д., и т. п.
Что-то слишком многим страшно стало в стране, которая, наконец, окончательно построила вертикаль. Человек-то бедолага мучается совсем другим – горизонталью, в которой живет. И что-то у него никак не сходятся буквы в вертикальных и горизонтальных кроссвордных словах. Будто они из разных грамматик. Случается какая-то непонятность, даже противоречивость. И нормальным людям от этого страшнее, чем психам. Вот в чем фокус времени.
А теперь - еще цитаты из писем, подобравшихся вполне случайно в почте журнала, где мне доводится сотрудничать. Первое – написано в Москве, послано в Израиль и благополучно вернулось в Москву, но уже в редакцию (разумеется, с разрешениями обнародовать его).
“Мы созрели ехать, ребята. Но не потому, скажу вам честно, что считаем Израиль землей обетованной, страной счастья и благоденствия. Нет. Просто пора эвакуироваться. Всем – и родителям, и нам. Оч-чень страшно. Я не преувеличиваю, поверьте. На пороге – 37-й год. Или на подходе. Мне страшно за папу!
Маме до “израильской” пенсии – год. Папа с его ясной головой, я думаю, найдет себе работу…”.
Из другого письма: “…в детстве я боялась человека с ружьем. И это еще до войны, когда с ружьем ходили наши. Я кидалась в колени бабушке и зажмуривала глаза. А всего ничего – прошел дядька с пистолетом. Странное дело, но вооруженные немцы (это оккупация) такого страха не внушали. Это были враги. Нормально. Я не знала еще о ГПУ, Гулаге, у меня просто сидели в лагерях дядья. Бабушка говорила “в ДОПРЕ”. Даже когда они гнили в болотах Зауралья – для нее все был “ДОПР”.
Я боялась наших с оружием, будучи студенткой, потом учительницей, потом матерью своих детей. Я стыдилась страха, как физического уродства. Потом привыкла, и страх мой постарел и умер, когда пришел Горбачев.
Летом я возвращалась с дачи. Подземный переход к дому оцеплен собаками и страшными молодцами в масках. Кого-то ловили, что ли? Как выяснилось потом, не поймали, ибо никогда в переходе еще никого не поймали. Но они «поймали» меня, уже очень немолодую женщину: они отловили существовавший где-то в подпространстве мой изгнанный Горбачевым страх и вернули его в надлежащее место его прежнего долгого проживания. А потом пошли эти бандитские маски по телику, и я вернулась к своему детству.
Нас добьет не нехватка лекарств, не стопроцентная оплата коммунальных услуг, не наглый янки. Раньше мы вымрем от страха, который то ли сознательно, то ли по неумению действовать по-другому вводит в нас власть…”.
В случае же с соседкой возвращение ее из “перегиба” было простым и национальным. Мы с Виталием в конце концов вызвонили невропатолога Слепцова, он оперативно прибыл с бутылкой “гжелки”, и примерно минут через сорок мы с Валей очень ритмично исполняли под старинное караоке некогда популярную в народе мелодию “А я такая, блин, такая, но мой поезд ушел!”
Комментариев нет :
Отправить комментарий