воскресенье, 27 апреля 2014 г.



Вадим Ильич БАРАНОВ, литературовед, доктор филологических наук (1974), профессор (1979).
Родился в  1930 г . в Нижнем Новгороде. Окончил историко-филологический факультет Горьковского университета. Работал в газете “Ленинская смена”, преподавал в Горьковском (1958-61, 1966-1998 ), Башкирском (1961-66) университетах, в ИМЛИ, в Московском государственном гуманитарном университете им. М.А. Шолохова, преподавал русскую литературу в Польше. Основная сфера научных интересов - история советской литературы 20 в. Книги: «Быть на земле человеком. О литературе наших дней», «Революция и судьба художника. А. Толстой и его путь к социалистическому реализму», «Время - мысль - образ. Статьи о советской литературе», «Дойти до сути: 70-е гг. в литературе», «Огонь и пепел костра. М. Горький. Творческие искания и судьба», «Горький без грима. Роман-исследование», «Максим Горький: подлинный или мнимый», «Беззаконная комета. Роковая женщина Максима Горького», «Баронесса и Буревестник»  и др.
 



ЕВРОПА НАМ ПОМОЖЕТ? Все больше граждан РФ возлагают надежды на защиту от  российского правосудия на французский город с немецким именем - Страсбург. Вот и профессор Баранов получил извещение, что его жалоба будет там рассмотрена.


 
Администрация Президента  отвечает В.Баранову: в ее компетенцию не входит проверка судебных постановлений. Резонно. Но вот вопрос: кто-нибудь прочитывает до конца письма граждан РФ, адресованные Президенту? В обращении Баранова содержалось отнюдь не одно только "несогласие с судебным решением"...

История, которую мы вам здесь рассказываем, одновременно заурядна и чудовищна. Заурядность: молодой человек из «хозяев жизни» оттяпывает у пожилого человека часть жилплощади. Эка невидаль! Причастные к «хозяевам жизни»  башибузуки оттяпывают у кого хотят приглянувшиеся им предприятия, компании, а то и целые отрасли. Некоторые потом с гордостью рассказывают об этом в газетах, называя свой полуночный промысел с кистенем красивым словом «рейдерство».

Теперь о чудовищности. Вернемся на несколько лет назад, когда у всех на глазах только начиналось порабощение правосудия властями предержащими. Казалось: ну, раз его изнасиловали, ну, два, ну, еще сколько-то. Но не упразднили же совсем… И вдруг! Вдруг стало очевидно: упразднили. Ныне мало кто сомневается, что судебные решения и приговоры выносятся или в соответствии с приказами начальства, или с суммой, врученной судье лично или через адвоката.

И опять же казалось: да ладно, переживем. Нынешние «хозяева жизни» не навечно. Придут, как говорится, кадры с пониманием правопорядка в головах (помните, была же у нас одно время такая цель – построить правовое общество) – и будет все, как у людей.

Скорее всего, не будет. Такой вывод можно сделать из рассказываемой здесь истории. Потому что, судя по всему, за время своего упразднения из обихода правосудие стало просто деградировать. Прочитайте внимательно – и убедитесь: соответствующие конторы разного уровня им вообще не озабочены. Суть даже не в том, какое решение принимается (ошибки могут случиться с каждым), а в том, КАК все делается. Это вырождение.
Правосудие – не единственный, но главный орган иммунитета  общественного организма. Недостаточность иммунитета – это СПИД. А раз так, то надо сознавать: гибель может случиться от малейшей простуды.

«Уважаемый Вадим Ильич!
Примите самые искренние поздравления с всенародным праздником - Днем Победы... У Вас, подлинных героев тех огненных лет войны - разные биографии. Одни отважно сражались на фронтах, другие мужественно держали бессменную трудовую вахту... Мы в неоплатном долгу перед Вами... Низкий Вам поклон. Крепкого Вам здоровья и всего само­го доброго.
Президент Российской Федерации
В.В. Путин
26  апреля 2007 г.»
 «А что же Вадим Ильич? У него остается одно право - жить на мине замедленного действия».
«Литературная газета», № 43, 2006. 



1. Независимость судов - броня для коррупции
Как известно, суды наши абсолютно независимы, а су­дьи даже «неприкосновенны» (лично для меня, каюсь, эта формулировка не поддается разумению).
На практике все это приводит к тому, что суды оказа­лись вне какого-либо контроля вообще. «Закованные в бро­ню абсолютной неприкосновенности суды рассматривают любое слово, направленное против них, как посягательство  на данную законом неприкосновенность». «Только не повторяйте мне все эти сказки про независимость судей...» - заявлял Юрий Щекочихин[i] (погибший трагически - об этом разговор особый).
Давайте посмотрим несколько подробнее, как оценива­ют специалисты реальное состояние нашей современной судебной системы. Председатель комитета ГД по безопас­ности, полковник ФСБ Геннадий Гудков: «правоохраните­льная система развалена до основания и поражена вирусом коррупции».[ii]«Особую тревогу вызывает коррумпированность право­охранительной системы и судебной власти», - заявляет генеральный прокурор РФ Ю. Чайка в Докладе «О реализа­ции положений послания президента Российской Федера­ции Федеральному собранию на 2006 год по вопросу борь­бы с коррупцией».[iii]А вот к каким выводам приходит западная обществен­ность. «Суды поражены всепроникающей коррупцией и оказались неспособными стать независимой ветвью власти, ответственной за создание правового государства». Кстати, это суровое обвинение иностранной прессы прозвучало на страницах нашей общественной печати.[iv]
Что, с моей точки зрения, сейчас важнее всего? Вопре­ки принципу полной «независимости» судов на конкретном примере хотя бы одного процесса, опираясь на неоспоримые факты и документы со ссылкой на соответствующие Статьи Закона, доказать юридически-правовую несостоятельность принятого судебного решения.
Предать широкой гласности поименно результат только одного дела с оповещением о принятых вышестоящими орга­нами мерах по отношению к бесстрашному и бесстыдному судье. Это сразу, в той или иной мере, отрезвляюще подействовало бы на всех, кто носит судейскую мантию и не хочет оказаться в положении «оборотня в мантии» (по аналогии с оборотнями в погонах, до каковых добраться проще).
2. Круговая порука как фундамент современного «правосудия»
Я подробно остановился на суждениях официальных ав­торитетных персон о системе государственного управления страной. А теперь предоставим слово «второй стороне», т.е. тому самому простому человеку, который страдает от произвола правосудия.
Это некто Л. Авилов из города Павловский Посад Мос­ковской области. Он безоговорочно присоединяется к мне­нию одного из советников Президента по поводу того, что «надо принять решительные меры по устранению взяточничества». Но, замечает читатель, чиновник не указал путь к этому. И продолжает: «Получение взятки ведет к неправо­судному решению, что подпадает под статью 305 УК РФ «Преступление против правосудия», но председатель Вер­ховного суда В. Лебедев поставил табу на этом пути: «Если российских судей начать наказывать по ст. 305, то они все сядут и судей не останется».
Ну, попутно замечу от себя: если «сядут» хотя бы не­сколько мздоимцев, то сигнальная ракета не останется без внимания всех других. Ведь надо же начинать с кого-то? Не так ли, г-н Лебедев?
Читатель Л. Авилов завершает свои рассуждения следу­ющим образом: «если пересажать мздоимцев, открыть в стране филиалы Страсбургского суда, то все проблемы бу­дут решены кардинально».
Попутно: верхи власти озабочены тем, что Россия давно стала чемпионом по количеству обращений в Страсбургский суд. И, право же, наивно выглядят попытки влас­ти заменить одного представителя РФ в Страсбурге на дру­гого в расчете на то, что количество исков уменьшится.
И еще один важный аспект проблемы судопроизводства затрагивает читатель, у которого накопилось 18 «ответов» от прокуроров столицы: «Круговая порука в правоохрани­тельных органах организована на высшем уровне». Запомним это суждение: «круговая порука».
В конце концов, может возникнуть вполне резонный воп­рос: в каком же таком леворадикальном органе инакомыс­лящих опубликованы столь решительные рассуждения о взяточничестве и путях борьбы с ним, с переходом на конк­ретные лица?
А опубликованы они в официальном журнале «Россий­ская Федерация сегодня»! (№ 16, 2006, с. 66).
Подытоживая суждения самых разных структур и лиц о воистину беспрецедентном разгуле коррупции в судах и практической безрезультатности цитированных филиппик, можно было бы воскликнуть сегодня: «А воз и ныне там!» Но нет, этот воз усилиями самых высоких судебных персон пересек границу элементарного здравого смысла и вступил в зону абсолютного самоуправства и беспредела. Но об этом, с опорой на собственный горький опыт, речь впереди.
3. О законе для власти
Прежде чем двигаться дальше, приближаясь к сути моего личного вопроса (который и подтолкнул-таки меня к на­писанию этих заметок), счел актуальным обращение к давнему уже теперь, а то и вовсе забытому опыту советской власти в первые годы ее существования. Отлично понимаю настроение огромной массы людей, особенно среди молодежи, которые смело сбрасывают с корабля современности все, что связано не только с име­нем абсолютного диктатора Сталина, но и его непосредственного предшественника. А между тем, по моему глубоко­му убеждению, мы преждевременно  чохом отбрасываем все наследие Ленина, не замечая того, что вместе с водой выплескиваем порой и ребенка. И современной власти не худо бы время от времени вспоминать неоднозначный опыт прошлого и извлекать необходимые уроки.
В 1922 году в одном из выступлений Ленин сказал: «Са­мый худший у нас внутренний враг...» Прервем цитату и включим воображение: кого же имел в виду Ленин? Ну, ве­роятно, каких-нибудь недобитых белогвардейцев, так называемое «кулачество» в деревне, обогащающееся в условиях рынка, и еще что-нибудь в этом роде...
Продолжим ленинскую цитату? «...это - коммунист, ко­торый сидит на ответственном (а потом и на неответственном) советском посту и который пользуется всеобщим уважением как человек добросовестный... Он не научился бо­роться с волокитой, он ее прикрывает... Против этого врага и против этой бестолковщины и обломовщины рабоче-крестьянская масса пойдет поголовно за передовым отрядом коммунистической партии» (подчеркнуто мной. - В.Б. – В.И. Ленин. Собр. соч., изд. З, т. XXVII, с. 178-179).
Ленин вел дело к тому, чтобы руководителей-коммунистов, не умеющих работать, проверяли са­ми представители рабочего класса и крестьянства. Ленин завел институт Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ), в обязанность которой входила проверка руководителей самого высокого уровня. Инспекторам РКИ предоставлялось право присутствовать на заседаниях политбюро. Ленин отлично усвоил аксиому, выраженную художественной мыслью: власть сильна «мнением народным».
Один из корреспондентов «ЛГ» на встрече с председателем верхней палаты парламента затронул вопрос о коррупции в судах. В отличие от тех чиновников, которые предпочитают расплывчатые псевдоответы, С. Миронов темпераментно заявил, что коррупция - огромное зло, ко­торое устранять жизненно необходимо. «Мною лично еще полтора года назад подготовлен соответствующий законо­проект, который пока лежит мертвым грузом в Думе, по­тому что встречает жесточайшее сопротивление и самое главное сопротивление со стороны Верховного суда и все­го судейского сообщества» (на­помним: председатель Верховного суда - В.М. Лебедев).
«У нас сложился огромный перекос в пресловутом раз­граничении трех ветвей власти, а именно: судебная не подконтрольна никому. Единственная! Получается, что су­дейское сообщество судит себя само». «...У нас так: «Я су­дья, трогать меня не моги!» Единственный орган, который может что-то сделать в этом вопросе, - это Высшая квали­фикационная коллегия судей, которая имеет право лишить судью его статуса. Может, но... не хочет. В ответ на упрек слышишь: «Мы так натерпелись в свое время» (уж не тог­да ли, когда судей избирал народ? - В.Б.). Судебная власть должна быть независима» («Литературная газета», 31 янв. - 6 февр. 2007 г., № 3-4).
В результате, резюмирует С. Миронов, каждое пятое письмо в его почте - о том, что человек не нашел правды в суде. (Одно из таких писем мое - В.Б.)
И это при том, что в Конституции РФ ска­зано: «Человек, его права и свободы являются высшей цен­ностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод че­ловека и гражданина - обязанность государства» (ст. 2 Конституции РФ).
Несколько позднее С. Миронов о коррупции высказал­ся еще решительнее. В середине июля 2007 г. он призвал зако­нодательство приравнять коррупцию к государственной измене: «Коррупция, как ржавчина, разъедает основы госу­дарства, и нужно законодательно приравнять коррупцию к государственной измене со всеми вытекающими из этого последствиями» («Аргументы недели», 26.07.2007, № 30).
Летом того же года состоялось заседание Совета по внешней и оборонной политике, которое возглавляет гене­рал В. Овчинский, доктор юридических наук, советник Конституционного Суда.
Он огласил в общем-то общеизвестный факт: основная часть коррупционных денег уходит в суды.
(Увы, основы для этого дает Конституция, принятая в 1993 году. В ней деятельность судов определяют три принципа, изложенные с воистину ельцинским размахом в ста­тьях 120-122: «суды независимы», «судьи несменяемы», «су­дьи неприкосновенны». Можно подумать, что судьи - каста неприкасаемых, а не простые смертные, которые в чем-то порой могут заблуж­даться. Нет, это некие кибернетические автоматы, выдаю­щие математически точные решения по самым сложным морально-этическим и социальным проблемам!)
Вернемся к докладу генерала В. Овчинского, охаракте­ризовавшего общественное положение судов в западном мире.
«Независимость судебной системы оказалась мифом, за которым часто скрыта «независимость» распространения коррупции в судебной системе. За счет чего, например, те же американцы или европейцы достигают эффективности своей правовой машины? Только за счет страха.
Специальные подразделения ФБР США ежегодно прово­дят операции в своей судебной системе. Судей арестовыва­ют каждый год десятками». «Более того, американцы до сих пор не отказываются от применения смертной казни. Это единственное, что может удержать либерально-демократическое государство от ска­тывания в пучину преступности. Каждый год число приго­воров к смертной казни в США возрастает» («Аргументы недели», № 27, 5.07.2007).
В РФ пока не Закон, а воля так называемых олигархов определяет порядки в стране. Кто не помнит, как Р. Абра­мович привозил из Сибири в Москву чемоданчик, набитый долларами, и прямо в Кремле диктовал Татьяне Дьяченко кандидатуры членов правительства («этот нам не подхо­дит» - свидетельство Коржакова). Сейчас подобные операции приобрели более завуалированные формы. Но суть осталась.
Из более ранней информации. Мир поражен успехами Китая, который в течение короткого срока вырвался вперед во всех областях, начиная с экономики. Одна из причин - искоренение коррупции. Напомним,  был применен самый жесткий, «восточный» способ борьбы с ней: более сорока «лидеров» коррупционной мафии были расстреляны прямо на стадионе. Этот залп послужил сигналом для мощного стартового рывка вперед во всех областях об­щественной жизни.
Следует добавить, что во многих цивилизованных странах давно существуют комиссии, которые обладают полномочиями проверки любых должностных лиц, включая пре­зидентов.
В нашей печати недавно опубликованы данные о выне­сении в некоторых государствах смертных приговоров вы­сокопоставленным лицам.
У нас же не закон, а так называемые олигархи устанав­ливают порядки в стране.Как тут не вспомнить рассуждения героя одного из ум­нейших наших писателей Сергея Залыгина, с которым в си­лу личных обстоятельств приходилось мне общаться неред­ко в неофициальной обстановке. Так вот, герой его гово­рит, явно отражая мысли автора: «Хорошо бы ввести у нас два закона. Один для народа, другой - для власти. Этот, второй, пусть был бы и вовсе легкий закон. Так ведь власть-то никакого закону над собой не хочет!»
Прогноз Залыгина, увы, оказался пророческим...
4. Что бы сказал нижегородский фронтовик-инвалид Навозов
Не скрою: заметки мои имеют не только, так сказать, проблемно-теоретический, но и личностный характер. По­тому что мне как гражданину РФ и просто человеку спол­на пришлось испытать, что называется, на собственной шкуре, все «загогулины» нашего так называемого правосу­дия. Так что ждут читателя впереди сюрпризы из ряда вон выходящие. Но начну с небольшого отступления.
Дело было давно. В редакцию горьковской областной газеты пришло письмо с фантастическим адресом: «В газе­ту «Правда» Горьковской области. Баранову В.Б.». Во-первых, такой газеты в природе не существовало (выходила «Горьковская правда»). Во-вторых, я никогда в ней не работал. Но в редакции меня знали хорошо и переслали пи­сьмо в союз писателей.
Корявым почерком человека, редко бравшего перо в ру­ки, с орфографическими ошибками, некто Навозов, полу­чивший тяжкие ранения в годы Великой Отечественной войны, писал о своей нужде. Совершенно одинокий, за восемьдесят, жаловался: живет в квартире без удобств, на са­мом краю города, над Окой, куда не ходит ни один вид транспорта. Помыться в бане - неразрешимая проблема...
Середина восьмидесятых была удивительным временем перестройки и взрывом гласности. Пробудилась творческая мысль, искусственно подавлявшаяся до того прессом всякого рода казенщины. Невиданно возросли тиражи газет и журна­лов. Актуальными, боевыми стали выступления радио.
Как-то Навозов встретил в магазине своего знакомого, тоже фронтовика. Рассказал о своей беде. А тот ему: «А ты напиши Баранову!» - «Кто такой?» - «Эх ты, читать га­зеты надо».
И приятель рассказал Навозову о собрании избирателей в клубе УВД. Народу было не то чтобы полный зал. Стоя­ли в проходах, в коридоре и даже на входной лестнице. Происходило выдвижение кандидатур в Верховный Совет СССР.
Первым был назван А. Сахаров, еще недавно отбывав­ший здесь ссылку. Далее шли фамилии еще пяти кандида­тов, из которых только двое были горьковчанами: началь­ник Горьковской железной дороги и писатель-журналист В. Баранов.
О своем выдвижении я с удивлением узнал лишь по при­езде из командировки в Москву. И ни о какой предварите­льной подготовке выдвижения своей кандидатуры даже не думал. Выдвижение было совершенно стихийным. Просто я много печатался тогда в местных и центральных газетах, выступал по радио и ТВ и позволял себе порой проезжа­ться критически по местному начальству. Да, по правде го­воря, я и не хотел бы становиться депутатом. У меня была своя дорога, связанная с прессой. Вот по совету приятеля и написал Навозов письмо в об­ластную газету.
Навозов, конечно, уже обращался в местные инстанции. Ему приходили ловко составленные отписки: жилая пло­щадь у вас-де и так превышает норму. «Да возьмите у ме­ня эти излишки, ради Бога! Только дайте маленькую квар­тиру, но с ванной!» Я не был депутатом даже райсовета, но зато был сыном погибшего фронтовика, узнал с лихвой, что такое голод и холод, и сам успел немного поработать в войну на оборонном заводе. И теперь просто как журна­лист выступил по центральному радио, называя вещи сво­ими именами. В результате фронтовику немедленно дали однокомнатную квартиру со всеми удобствами. А фронто­вик, отыскав адрес писателя, с сияющим от счастья лицом пришел ко мне на квартиру и, конечно, по-русски с пол-литрой в кармане...
Если б Навозов вдруг оказался жив, он никогда б не смог поверить, что его «благодетель», теперь уже член Со­юза писателей Москвы, профессор, доктор наук, автор де­вятнадцати книг и свыше пятисот публикаций в периодике, иные из которых переведены на множество языков, аккурат в дни празднования 60-летия Великой Победы вместе с юбилейной медалью и поздравлением президента полу­чит... решение судьи Замоскворецкого суда Л. Лобовой от 7 апреля 2005 года («именем Российской Федерации!») о лишении его половины однокомнатной (!) квартиры. Добы­вая квартиры для других, теперь он лишался своей собственной, т.е. оказывался в роли какого-то полубомжа...
Вот такие парадоксы порождала Россия в пору т.н. ва­учерной приватизации по Гайдару и Чубайсу. Это о ней пи­сал в свое время на страницах «Литературной газеты» блестящий публицист Юрий Болдырев: «... разве мы не знаем, сколько десятков и сотен тысяч человек были выброше­ны из своих квартир с помощью мошеннических сделок? Сколько ни в чем не повинных людей при этом скоропос­тижно скончались или пропали без вести?» Что же касает­ся меня, то половину однокомнатной квартиры, где прожи­ваю с 1991 года, переехав из Нижнего Новгорода, суд от­дал сыну моей бывшей жены, некоему А. Лайко.
Читатель подумает: ну, наверное, - бедолаге, ютящему­ся в тесноте вместе с многодетной семьей, мал мала мень­ше... А. Лайко, успешно работающий в фирме «Новые тех­нологии», занимает вдвоем с женой двухкомнатную квар­тиру на Б. Почтовой, площадью 76 кв.м. Ездит на БМВ, от­дыхать изволят только на фешенебельных иностранных ку­рортах. Презирает пассажиров городского транспорта, о которых, видите ли, можно испачкать плащ (о чем как-то он заявил во всеуслышание в семейном застолье). А все эти блага студент А. Лайко ухитрился заполучить путем скуп­ки по дешевке и умелой реализации ваучеров и стал, по словам матери, «миллионером».
О дальнейших чудесах и жертвах приватизации и пой­дет речь дальше.
5. Приватизация «УСКОРЕННАЯ»... Во имя чего?
Стоит напомнить читателю об одной особенности при­ватизации 1993 года, о которой многие сейчас забыли. Приватизация почему-то официально называлась ускорен­ной.
Старшее поколение отлично помнит, что в советские го­ды у нашей власти, а вслед за ней и в обществе складыва­лось довольно своеобразное отношение к категории време­ни. Смысл этого отношения выразило название одного из­вестного романа «Время - вперед!»  Догнать и перегнать За­пад! Пятилетку в четыре года!
Бравурные звуки победных маршей заглушали голоса трезво мыслящих представителей технической интеллигенции, пытавшейся напомнить о таковом явлении как НОТ (научная организация труда), о существовании жестких па­раметров работы технического оборудования. Таких клей­мили прозвищем «предельщика», а то и хуже того - зачис­ляли во «враги народа».
Особенно наглядно, однако, выявилась эта «ускоренность» во времена правления самодура Хрущева. Вспомним катаст­рофу с рекордным освоением целины, а уж тем более оди­озным изначально лозунгом догнать и перегнать США по производству мяса и молока в 2-3 года. В 1960 году вышла программа КПСС, в которой партия торжественно обещала, что «нынешнее поколение советских людей» в 1980 году будет жить при коммунизме. Как выглядит картина спустя 27 лет, говорить нет никакой необходимости. Может быть, кроме одного замечания: лишь в одной стране мира, а именно в на­шей, власть не несет никакой ответственности за волюнта­ризм своих несбыточных новаций.
Отрыжкой этих времен и стала ельцинская «ускорен­ная» приватизация. Она органически вытекала из легкомысленного призыва брать суверенитета столько, сколько кто может унести, порождающего анархию.
В обстановке такого преступно инициированного влас­тью ажиотажа и проводилась так называемая приватизация жилья. О результатах можно напомнить еще раз, повторив приводившиеся выше слова Ю. Болдырева.
В моем случае этой обстановкой умело воспользовались мать и сынок Лайко, «прихватизировав» чужую площадь.
Расчет моей бывшей жены Лайко С.В. был прост. Со­стоял он в том, что муж, по горло занятый своими литера­турными делами, доверчивый и непрактичный в быту чело­век, заниматься квартирой не будет. И она со временем, с учетом разницы в возрасте в двадцать лет и при отсутствии прямых родственников, автоматически перейдет ей.
Но моя личная жизнь устроилась. Возникла новая се­мья. У пасынка, с которым установились прекрасные отно­шения, родилась внучка, а недавно еще и внук. И я неод­нократно уговаривал бывшую жену, взывая к здравому смыслу и совести, решить дело миром, через нотариуса. Но, как говорится, коса нашла на камень.
Теперь о самой процедуре оформления приватизации, состоявшейся 12 марта 1993 года (запомним эту цифру - двенадцатое!). А. Лайко ни дня не жил в моей квартире (хо­тя по просьбе матери в условиях сложного междугородного обмена я временно прописал его в своей однокомнатной квартире). Удовлетворил просьбу жены: Алексею было проще поступить в вуз, будучи москвичом и не нуждаясь в общежитии.  Алексей Игоревич Лайко, не ставя меня в известность как основного квартиросъемщика, явился в ЖЭУ один, собственноручно оформил   приватизационный документ, где объявил себя «сыном» Вадима Ильича.
Алексей выступил как мошенник-самозванец. Согласно Семейному кодексу (ст. 125) усыновление производится су­дом по заявлению лиц (лица), желающих усыновить ребен­ка, с обязательным участием самих усыновителей, органов опеки, а также прокурора.
В спешке (приватизация-то ускоренная) работники ЖЭУ не вникали ни во что и приняли филькину грамоту за официальный документ.
Инициатором этой мошеннической попытки овладения чужой квартирой была моя бывшая жена С.В. Лайко, медик, кандидат медицинских наук, оставившая свою работу по специальности как материально невыгод­ную и занявшаяся частным торговым предприниматель­ством.
От участия в судебном процессе она сумела уклониться (где должна была выступать в качестве соответчика). Она добилась у судьи Л. Лобовой согласия на то, что ее заме­нит адвокат Федотова.
Но и простаку ясно: адвокат понятия не имеет о конк­ретике всей этой истории, об обстоятельствах замужества, междугородного переезда, обмена квартир и т. д. То есть всего того, что составляет реальную конкретику жизни.
С.В. Лайко - человек в высшей мере практичный, а где надо, совершенно циничный в осуществлении задуманного. Так, она, воспользовавшись наличием комплекта ключей от моей квартиры, похитила у меня из ящика письменного стола подлинник документа о приватизации, что я обнару­жил далеко не сразу. Впрочем, об этом дальше, в разделе: «Главного свидетеля к слушанию не допускать!»
6. Может ли суд объехать по кривой Основной Закон страны - Конституцию?
Мое дело рассматривалось в Замоскворецком суде судь­ей Л.В. Лобовой. Ответчиком по вопросу о собственности моей квартиры (той самой «однушки») был Алексей Лайко. В ней он не только не жил ни дня, но даже не заглядывал по какому-либо случаю. А жил сразу после переезда в Москву у своей матери на ул. Зоологической. Это «непро­живание» на ул. Серафимовича подтвердили в суде два авторитетных свидетеля, жители дома: известный дра­матург М. Шатров (Маршак) и С. Петоян, из соседней квартиры - дверь в дверь с моей «однушкой». Причем обе квартиры отделены от лестничной клетки общей входной дверью (немаловажная подробность, в чем мы убедимся позже).
Оставляя на время в стороне множество моментов, не­оспоримо свидетельствующих о предвзятости решения За­москворецкого суда, обращусь к главному. А именно к демонстративному нарушению судом Основного Закона на­шей страны - Конституции. В ст. 27 говорится: «каждый, кто законно находится на территории Российской Федера­ции, ... имеет право выбирать место пребывания и житель­ства».
В фундаментальном труде ведущих специалистов в об­ласти права, а именно Комментарии к Гражданскому ко­дексу РФ, подготовленном Институтом законодательства и правоведения при Правительстве РФ, четко проводится различие между «пребыванием» и «жительством». В первом случае это место временного местонахождения (гостиница, санаторий). Во втором случае это преимущественное местонахождение (то есть, по крайней мере, половина рас­сматриваемого срока). В нашем случае А. Лайко должен был проживать в моей квартире порядка десяти месяцев (с момента прописки 13.03.2001 до 12.03.2003 - мошенничес­кой приватизации).
При этом в Жилищном кодексе РФ обязательным усло­вием бесплатной передачи жилья в собственность является совместное ведение хозяйства с основным квартиросъем­щиком. А. Лайко не только не вел со мной общего хозяйст­ва, поскольку и не проживал, но не платил за квартиру, не принимал никакого участия в ремонтах и уборке.
В упомянутом «Комментарии» приводится такой при­мер. В отдельной комнате проживал родственник основно­го квартиросъемщика. Но ему было отказано в праве на приватизацию отдельной комнаты только на том основа­нии, что он не вел с основным собственником совместного хозяйства.
Короче говоря, если бы судья Л.В. Лобова следовала ду­ху и букве Конституции и Закона, решение суда было бы другим!
В ходе слушаний судья Л.В. Лобова явно покровитель­ствовала мошеннику и прикладывала все усилия, чтобы до­казать, что черное, как сапожная вакса, есть белое, как свежевыпавший снежок...
В судебном протоколе реальные события сплошь и ря­дом подвергаются грубейшей фальсификации, что приво­дит к явной нелепости. Так, в решении суда утверждается, что истец и ответчик одновременно въехали в так называ­емую «спорную» квартиру 13 мая 1991 года. Но мог ли уче­ник школы № 14, сдававший в то время выпускные экза­мены в Нижнем Новгороде, одновременно находиться в Москве?
Так называемые «показания» А. Лайко в суде были сплошной наглой ложью. Голословные (и даже однослов­ные - «жил»!), не подтверждались абсолютно никакими доказательствами. Причем сам А. Лайко в ходе судебного за­седания заявил, что жил «однажды» целую неделю, когда «господин Баранов» был в командировке. Но Союз писате­лей СССР, где я работал по приезде в Москву по пригла­шению Е. Евтушенко в качестве советника секретариата, ни разу меня ни в какие командировки не направлял, о чем в судебном деле содержится соответствующая справка.
Естественно, за свое «проживание» Алексей квартплату не вносил, не уплачивал налоги.
Факт непроживания в моей квартире, как уже говори­лось, подтверждал на суде живший напротив С. Петоян. Его жена постоянно находилась дома, т. к. ухаживала за больной престарелой матерью. Дверь в их квартиру была постоянно распахнута. А на циновке у стены в общей при­хожей постоянно лежала собака. Когда в суде Алексею за­дали вопрос, какой масти была собака, он был повергнут в шоковое состояние, т.к. никогда собаки не видел...
Таким образом, ни о каком полном, всестороннем рас­следовании дела судом, о реальной состязательности сто­рон, как того требует закон, в данном случае не может быть и речи. Судья Л.В. Лобова, что называется, открыто вела игру в одни ворота.
Наконец, в деле есть такой крайне важный документ, как расписка С.В. Лайко о том, что ее сын на ул. Серафи­мовича не проживал, т.к. у него есть своя квартира.
7. Главного свидетеля - к слушанию не допускать!
Как уже говорилось, в своем встречном иске А. Лайко в качестве свидетеля называл человека, который «хорошо знает семью». Речь шла об Элеоноре Павловне Ермоленко, и суть показаний, которые она желала предъявить суду, кратко излагаются ниже.
Э.П. Ермоленко действительно знала семью Лайко за­долго до рождения Светланы по совместному жительству с семьей Лайко еще в Кургане, несколько десятилетий тому назад. Продолжались эти дружественные отношения и пос­ле того, как все они оказались в Москве.
С мая 1989 года соседом Э.П. Ермоленко по квартире стал проф. Баранов, который получил приглашение на ра­боту в столицу по линии АН СССР. В эту квартиру пропи­сались его вторая жена С. Лайко и ее сын Алексей, желав­ший получить высшее образование в Москве. «Весь период учебы в Москве, - свидетельствует Э.П. Ермоленко, - до женитьбы Алексей проживал вдвоем с матерью Лайко С.В. по адресу Зоологическая ул., д. 12, кв. 165».
В. Баранов обменял свою трехкомнатную квартиру в Го­рьком на однокомнатную квартиру по ул. Серафимовича, д. 2, кв. 146-а в Москве.
С.В. Лайко купила квартиру в Митино (где Э.П. Ермо­ленко бывала в гостях), в ней и поселился Алексей с же­ной. При продаже этой квартиры С.В. Лайко дала Барано­ву В.И. расписку в том, что при согласии Баранова на про­дажу квартиры ее сын выпишется из квартиры по ул. Се­рафимовича и передаст Баранову свои права собственнос­ти. И добавила, что ее сын никогда в квартире Баранова не проживал.
«Общаясь со мной часто, - пишет Э.П. Ермоленко, - Лайко С.В. никогда не говорила, что ее сын «участвовал» в приватизации жилой однокомнатной квартиры с Барано­вым В.И. Когда я пыталась ее убедить, что свидетельство о приватизации, которое она тайно взяла из квартиры Бара­нова в его отсутствие, необходимо вернуть, она зло броси­ла: «пусть побегает, но он никогда этим вопросом заниматься не будет». Конечно, я возмущена таким наглым обма­ном со стороны семьи Лайко в целом человека, почитаемо­го ими же в свое время, совершенно незащищенного в ре­шении житейских вопросов.
Мошенничество в целях завладения чужим имуществом явно прослеживается в этом деле, если судебные инстанции тщательно изучат материалы дела и дадут им соответству­ющую оценку.
Я не могу понять: каким образом Лайко А.И. никогда, ни одного дня и ни по какому адресу не проживал вместе с Барановым В.И., ветераном ВОВ, «оттяпал» по суду у последнего половину однокомнатной квартиры 146-а в до­ме 2 по ул. Серафимовича?
Только алчность, тяга к обогащению за счет других до­водит людей до такого абсурда».
Так завершила свои письменные показания в Верховный и Конституционный суды Э.П. Ермоленко, доказывая сво­им поступком, что в пору, когда превыше всего ставятся деньги, еще не перевелись честные и порядочные люди.
Несмотря на своевременное прибытие в суд с повесткой в руках Э.П. Ермоленко к показаниям - по настоянию лже­ца А. Лайко - судьей Л. Лобовой не была допущена. Ком­ментарии, как говорится, излишни.
8. Максим Горький как участник ельцинской приватизации
Неизбежно возникает вопрос: почему профессор Бара­нов все-таки подписал документ о приватизации? Ведь уче­ного не отнесешь к категории лиц, к которым допускают - примерно! - исключение из правил (неграмотные, слабоум­ные, тяжелобольные...).
Подлинной юриспруденция наверное является только тог­да, когда она не ограничивается механическим наложением какой-либо статьи закона на конкретную, неповторимую жизненную ситуацию. Она должна в каждом случае прини­мать во внимание всю совокупность обстоятельств. Еще ве­ликий адвокат XIX века Плеве предупреждал: «внутренний мир человека - это такой же факт, как и внешние деяния». «Движение человеческой мысли и науки в области права шло именно к тому, чтобы в суждениях о человеческих поступках давать предпочтение этому внутреннему миру».
Подписывая заявление на приватизацию своей квартиры 12 марта 1993 года, я не имел возможности вникать в дета­ли. Позже в суде объяснил, что меня срочно вызвали по те­лефону в ЖЭУ и дали подписать уже заполненный бланк. Я был уверен, что его заполнило официальное лицо. В тот день мне было совсем не до приватизации. Я был полнос­тью поглощен своей работой как публицист-горьковед.
Едва ли не у любого человека может возникнуть вполне резонное возражение. Мало ли что: один увлечен Горьким, другой - Пушкиным, третий - графом Львом Толстым и т. д. И только по этой причине нельзя выключаться из грешной жизни, раскрывая дорогу тем, кто может воспользоваться ситуацией в корыстных целях...
Так-то оно так, да только к каждому случаю надо под­ходить конкретно, с учетом тех обстоятельств, которые об­разуют особую, неповторимую ситуацию.В начале 90-х вовсю набирала обороты так называемая перестройка. Как известно, тогда, порой небезоснователь­но, подвергалось отрицанию (а то и просто поруганию) многое из недавнего советского прошлого.
В этой ситуации некоторые сверхбойкие люди поспеши­ли сделать сенсационные заявления самого крайнего толка по вопросам культуры и литературы. Уподоблялись такие смельчаки одному классическому персонажу, который ре­шил идти «впереди прогресса».
И вот не где-нибудь, а на страницах «Литературной га­зеты» публикуется статья «Поминки по советской литера­туре». В ней чохом, без разбору, подвергалось поруганию все, что называлось литературой социалистического реа­лизма. А кто был ее основоположником? Ну, конечно, Го­рький! Вот его-то и надо было в первую очередь скинуть с «корабля современности».
Я мог бы назвать сейчас фамилии нескольких крупных писателей, которые, увы, отдали дань этой нигилистичес­кой крайности поругания Горького. Не называю потому, что они сами давно уже не разделяют своих поспешных оценок, а некоторые нашли в себе мужество потом публич­но отказаться от них.
Ситуация в 1993 году складывалась неординарная. Приближалась значительнейшая дата: 125-летие со дня рождения Буревестника революции (28 марта 1868 года).
В каждой стране по отношению к своим гениям такие даты отмечаются со всей масштабностью. А у нас, как явствует из сказанного выше, масштабность приобрела ог­ромный знак минус. Вплоть до того, что Горького стали обвинять в том, что он якобы предал свой народ! А одна дамочка, имя которой никому ничего не говорило, заявила в печати, что Горький аж подписывал какие-то приговоры!
Как журналист-профессионал я отлично понимал, что надо не только написать статью в защиту Горького, но и опубликовать ее заранее в одной из наиболее влиятельных газет - в «Известиях».
И вот, как говорится, в один прекрасный день на поро­ге самих «Известий» впервые появляется робеющий от вол­нения некий автор с огромным текстом о Горьком. Судьбу его решили два обстоятельства. Оказалось, что в редакции не забыли публикацию моего письма «Не в ущерб всемир­ной славе» по поводу возвращения городу Горькому его ис­торического наименования Нижний Новгород, неожиданно вызвавшего волну взаимоисключающих откликов даже из самых отдаленных уголков России, и даже от людей, ни­когда не бывавших здесь. Многие ругали «заевшегося» про­фессора, которому не жалко народных денег. Но боль­шинство все же поддерживало идею, выдвинутую академи­ком Лихачевым (и газета дала мне вскоре возможность ответить оппонентам на страницах того же издания, самого авторитетного в стране).
Неоценимую помощь в марте 1993 года в подготовке ма­териала к печати оказал замечательный журналист Аль­берт Плутник, которого без преувеличения можно назвать звездой отечественной публицистики. Но главное - он сра­зу понял, что печатать статью по такому поводу надо не в день юбилея, раньше, чтоб она могла сыграть роль своего рода сигнальной ракеты. А ведь тогда «Известия» факти­чески были газетой правительственной.
Статью было решено поставить в номер на 13 марта. А накануне, 12-го (!), мне надо было находиться в редакции, чтобы вычитать материал в полосе, который должен был появиться под заголовком «Максим Горький и его траге­дия» (а мог в силу разных причин и не появиться!) на дру­гой день.
Следом за публикацией «Известий» выступили с под­держкой и другие влиятельные издания. Некоторые из ста­тей, появившихся вскоре в связи с юбилейной датой, при­надлежали мне же («Московские новости», «Культура» - с продолжением в двух номерах, «Российская газета», «Труд»).
Так начиналось трудное «возвращение Максима» в ку­льтурное пространство России. В скором времени мои ста­тьи и книги получили признание во многих странах, а кни­га «Горький без грима. Тайна смерти» включена в вузов­ский учебник. Переведена в Китае (1998), Эстонии (2006).
Среди немногих, поддержавших меня в 1993 году, был Е. Евтушенко. На одной из книг позднее он сделал такую дарственную надпись: «Дорогому Вадиму Баранову с ог­ромной благодарностью за Ваше подвижничество по отно­шению к Горькому» (1998).
Спустимся, однако, на грешную землю и обратимся к моей жилищно-бытовой проблеме. Тогдашняя жена Светла­на прекрасно знала с моих же слов о том, какое значение придавал я не только работе над Горьким, но и его предстоящему юбилею. В беседе с корреспондентом «ЛГ» Л. Мазуровой она выражала недовольство тем, что «Вадим живет одним Горьким». С моих же слов знала она, какое значение придавал я именно числу 12 марта, когда оконча­тельно решился вопрос о появлении статьи, для чего мне надо было находиться в редакции вплоть до подписания номера в печать.
Вот именно в этот день, 12 марта, с утра пораньше, и послала она сыночка (постоянно жившего с ней на Зоологической, но имевшего чисто формальную прописку у ме­ня - по ее же просьбе) в ЖЭУ на Серафимовича, где он без моего ведома, как основного собственника, сумел провер­нуть оформление документа на приватизацию квартиры (где не жил ни дня), причем Алексей Игоревич выдал себя за «сына» Вадима Ильича.
Работники ЖЭУ в суматохе т.н. ускоренной приватиза­ции не вникали в необходимые составляющие оформления документа и сообщили мне по телефону о необходимости подписать документ в то время, когда меня уже ждали в «Известиях» (надо было внести в текст некоторые уточне­ния). В спешке я только расписался на полях «документа», заполненного «сыном».
Все это было одной из составляющих далеко идущего мошеннического «умысла» гражданки С.В. Лайко завладеть моей квартирой (ст. 169 ГК РФ. Комментарий).
Позднее, чтоб закрепить свои позиции в суде, она пере­дала сыну для предъявления в суде документ о приватиза­ции, который выкрала из ящика моего письменного стола.
Уже охарактеризованы Э.П. Ермоленко подробности этой процедуры.
Любопытная подробность. В своем встречном иске А. Лайко указывает, что свидетелем с его стороны будет че­ловек, «хорошо знающий нашу семью». Он имел в виду, бе­зусловно, Э.П. Ермоленко. Но уверенность в том, что в этой жизни все решают «зелененькие», на этот раз подвела его.
9. Как председатель Мосгорсуда О. Егорова «разбиралась» с подчиненными, или Дорога в Страсбург
Итак, судебное разбирательство по моему квартирному делу превратилось в Замоскворецком суде в фарс самого низкопробного пошиба.Тем не менее, решение утверждено председателем Мос­горсуда О. Егоровой 4 июня 2005 года.
При этом О. Егорова опиралась на «определение» судьи А.Н. Мироновой, которая считает, что «существенных на­рушений норм материального или процессуального права» Замоскворецким судом не сделано.
Сколь «серьезно» подошла А. Миронова к своему зак­лючению, говорит тот факт, что она свои доводы сводит к абсурду, путая ответчика и истца. «Суд обоснованно при­шел к выводу о том, что ответчиком (т.е. А. Лайко) не до­казан факт того, что А. Лайко (т.е. ответчик) не вселялся в спорное жилое помещение»... и т. д.
В нарушение двух требований ст. 383 п.1 ГПК РФ об оп­ределении об отказе в передаче дела по существу в суд над­зорной инстанции: 1) не указаны фамилия и инициалы су­дьи, вынесшей решение; 2) ничего не сказано о «мотивах», по которым отказано в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции.
Создается впечатление, что подобный компьютерный трафарет составлен заранее, т. е. является бюрократичес­кой отпиской для отказа. И по причине несоблюдения ука­занной ст. 383 ГПК РФ не может считаться вступившим в законную силу. Уж не действовала ли и тут та же стихия пресловутого «ускорения», о которой подробно речь шла выше?
Впрочем, где уж тут г-же Егоровой было заниматься та­кими «пустяками», как беззаконное отторжение половины однокомнатной квартиры у ветерана ВОВ в пользу мошен­ника и «приходимца». О. Егорова была озабочена в это время куда более масштабными проблемами.
Наверняка нет в нашей стране такого гражданина, кото­рый бы совсем ничего не слышал о прогремевшем на весь мир деле о «Трех китах»: суть дела состояла в беспреце­дентной по своим масштабам контрабанде мебели, причаст­ность к чему имели многие высокопоставленные чиновники.
В «Известиях» 15.06.2006 опубликована статья, в кото­рой недвусмысленно говорится о том, что Мосгорсуд не только не способствовал раскрытию прес­туплений в деле о «Трех китах», но в лице его председате­ля О.А. Егоровой встал на беспрецедентный для чиновни­ка такого ранга путь. А именно - преследования тех чест­ных сотрудников судебных органов, которые пытались раскрыть преступления - уголовно наказуемую деятель­ность руководства «Трех китов» и «Гранда».
Вот небольшой фрагмент этой статьи.«- За двадцать лет работы в судебной системе я впервые столкнулась с таким явным давлением на судью, - сказала «Известиям» Ольга Кудешкина (судья. - В.Б.). - Зайцева (следователя. - В.Б.) обвинили в том, что в ноябре 2000 го­да он, якобы не имея достаточных оснований, самостояте­льно вынес постановление о проведении обысков у фигу­рантов дела без санкции прокурора. В ходе заседания об­винитель Дмитрий Шохин всячески противодействовал полному и всестороннему, как того требует закон, иссле­дованию дела. Дошло до того, что он заявил отводы мне и народным заседателям, а потом и вовсе отказался представлять какие-либо доказательства. По словам Кудешкиной, ей стало известно, что Шохин пожаловался на нее в генпрокуратуру.
«Меня вызвала председатель Мосгорсуда Ольга Егоро­ва. У нее, кстати, муж генерал ФСБ. Она спросила: «Что там у вас происходит?» - продолжает Кудешкина. - Я рас­сказала. Она при мне позвонила заместителю генерального прокурора Юрию Бирюкову и сказала ему буквально сле­дующее: «Вот я сейчас вызвала судью и буду разбираться». Спрашивала, почему мы с народными заседателями задаем такие вопросы. Еще раз она вызвала меня прямо из сове­щательной комнаты, когда заседатели, не выдержав грубос­тей обвинителя, взяли самоотвод. Попросила изъять их объяснения из дела.
Посчитав это давлением на суд, Ольга Кудешкина пре­дала случай огласке, однако в результате была лишена ста­туса судьи с формулировкой «по порочащим основаниям». Дело Зайцева передали другой судье, и он получил два го­да условно.
Все попытки Павла Зайцева и Ольги Кудешкиной доби­ться справедливости, казалось, провалились».
Подчеркнем: в данной ситуации О. Егорова вместо под­держки борцов с коррупцией встала на путь их преследо­вания. И не корректно ли будет сказать, что она просто присоединилась к коррупционерам? Она использовала для этого свои высокие должностные полномочия в целях, пря­мо противоположных.
О. Егорова не могла не понимать пикантность сложив­шейся ситуации. И вот в газетах замелькали наивные за­метки о том, как она «решительно» налаживает дела в су­дах. О. Егорова «решила лично проверить дисциплину в Пресненском суде», и заметка называется: «Председатель Мосгорсуда не застала подчиненных на работе» («Извес­тия», 09.08.06). Не напоминает ли нам это сообщение, как в далекие советские времена в какой-нибудь заводской многотиражке звучало: «директор завода «Химпромстроймаш» имя рек совершил обход цехов вверенного ему пред­приятия».
Через несколько дней в «АиФ» (16-22 авг., 2006) сама О. Егорова сообщает о недостатках в работе другого суда и своей роли в их устранении.
Может, и в других печатных СМИ появлялись подоб­ные заметки. Но читатель не может забыть того, что недавно, 16 июля 2007 г., в «Известиях» опубликована ста­тья «Прокурор Устинов потерял кресло из-за «мебельно­го дела».
Актуальность объективного анализа дела о «Трех ки­тах» тем значительнее, что на саммите «большой восьмер­ки» Путин подписал документ о первостепенной важности борьбы с коррупцией. Для нашей же страны, скатившейся по этому стыдному показателю на позорное 126-е место из 157 государств, этот меморандум должен иметь наибольшее значение.
Бескомпромиссная судья Кудешкина, в принципе несо­гласная с позицией руководства Мосгорсуда, подала иск в Страсбургский суд по правам человека. Иск принят, при­чем «делу Кудешкиной в Страсбурге присвоили статус при­оритетного». Она выступит с докладом «Верховенство за­кона в России» («Новая газета», 16-19.11.2006, № 87).
Для людей, знакомых с ситуацией, нет никакого сомне­ния в том, что наша великая держава в очередной раз по­терпит поражение. И, право же, наивными представляются попытки руководства в связи с обилием исков россиян в Страсбург, заканчивающихся их удовлетворением и обязывающих государство выплачивать солидные суммы в качестве ком­пенсации за принесенный ущерб, заменить представителя России в Страсбурге другим. Не путают ли инициаторы этой замены неукоснительность соблюдения норм между­народного права невзирая на лица с поведением наших са­новников, действующих по щедринскому принципу «чего изволите»?
10. Почему обязательно должны были убить Юрия Щекочихина
Дело фирм «Три кита» и «Гранд» о контрабанде мебели очень быстро обрело огласку, далеко выходящую за рамки страны действия. Суммы прокручивались миллиардные.
Ю. Щекочихин поначалу написал об этом еще в статье «Лев прыгнул» («Литературная газета», 1988, № 29), полу­чившей огромный резонанс. Естественно, дело не могло не привлечь внимания прокуратуры.Напомним читателю, что Ю. Щекочихин имел длитель­ный, примерно часовой разговор с генеральным прокуро­ром Устиновым, который всячески склонял журналиста к тому, чтобы он перестал вмешиваться в дело о «Китах». Что же касается Бирюкова (того самого, который звонил председателю Мосгорсуда О. Егоровой), то Ю. Щекочихин говорил друзьям: Бирюков получил два миллиона долларов за то, что закроет дело о «Трех китах» (Ю. Щекочихин. С любовью. М., «Новая газета», 2006, с. 220).
На 4 июня 2003 года было назначено судебное заседа­ние, в котором свидетелем обвинения должен был выступать президент ассоциации «Мебельный бизнес» С. Переверзев - в защиту сотрудников «Трех китов», пытавшихся разоблачить коррупционеров.
Однако 27 мая он был убит двумя выстрелами из писто­лета с глушителем прямо в больничной палате госпиталя имени Бурденко, вход куда строго ограничен. Киллер по­чему-то беспрепятственно проник в палату на четвертом этаже и ликвидировал крайне опасного свидетеля. После чего исчез бесследно.Об этом уже 2 июня 2003 года в «Новой газете» писал Ю. Щекочихин в статье «Дело о «Трех китах»: «судье уг­рожают, прокурора изолировали, свидетеля убили».
Друзья Ю. Щекочихина по «Новой газете», много сде­лавшие для увековечения его памяти и выпустившие пре­красную книгу Юры и о нем, не усмотрели, однако, и, на мой взгляд, напрасно, связь между этими двумя смертями - Переверзева и Щекочихина, и тем самым невольно дали по­вод считать, что смерть второго так и остается «загадоч­ной».Но ведь совершенно очевидно, в каком направлении могло повлиять на поведение такого бескомпромиссного борца с коррупцией, как Щекочихин, убийство свидетеля в больничной палате.
Только в одном!
Надо было хоть немного знать Юрия, чтобы быть уве­ренным в активизации намерения разоблачить коррупцию (так сказать, «за себя и за того парня»). Мне, как вне­штатному автору «ЛГ», приходилось несколько раз мимо­летно общаться с Юрием, а однажды этот улыбчивый и аб­солютно лишенный малейшего намека на амбициоз­ность человек даже, по просьбе сотрудника отдела литера­туры, уступил мне свой кабинет для срочной правки статьи в номер, сказав, что все равно ему надо куда-то идти (хо­тя я не был в этом уверен).
Но вернусь к сути вопроса. Делу о «Трех китах» дол­жен был посвятить специальное заседание Комитет Госу­дарственной Думы по безопасности, а Ю. Щекочихин был заместителем председателя комитета А.И. Гурова. И о том, что такое заседание имеет быть, знали, увы, не только чле­ны комитета... Выступление Ю. Щекочихина на нем бы­ло бы ничуть не менее, а скорее более опасным, чем выс­тупление Переверзева.В результате рассмотрения мог родиться законопроект, губительный не только для «Трех китов», но и для корруп­ции как социального явления.
Что жизни депутата Госдумы угрожает опасность, ста­ло очевидно значительно раньше, и был выделен охранник, дежуривший у его квартиры.
Но Юра был человеком не просто не боязливым, но да­же несколько пренебрежительно относившимся к грозящей ему опасности (хотя угрозы поступали).
И вот тут, 17 июня (незадолго до заседания упомянуто­го комитета), Ю. Щекочихину пришлось выехать в одно­дневную командировку в Рязань. Отправился он туда, не­смотря на то, что чувствовал себя неважно. А в Рязани во время телевизионной съемки самочувствие ухудшилось (но он подумал, что это - действие световой аппаратуры).
Несмотря на то, что ход заболевания Ю. Щекочихина и особенно состояние организма после его смерти подверга­лись тщательному анализу, недостаточно внимания уделя­лось анализу внешних факторов и, в первую очередь, его злосчастной поездки в Рязань.Враги следили за каждым шагом бескомпромиссного ра­зоблачителя аферы с «Тремя китами». И, конечно, боль­шой ошибкой было то, что накануне грозных событий он поехал в Рязань без сопровождения, один (ну да всего на какой-то единственный денек!).
Смертельное заболевание развернулось сразу после возвращения и, скорее всего, связано именно с этой поезд­кой (либо контактом с кем-то в поезде, в купе, либо в горо­де, в гостинице или на съемках...).Характер быстротекущего необратимого заболевания описан в деталях и напоминает течение болезни Литвиненко в Лондоне.
11. «Театр абсурда» в Верховном суде РФ
В своем послании Федеральному Собранию РФ от 25 апреля 2005 года Президент В.В. Путин сказал: «Наше чи­новничество еще в значительной степени представляет со­бой замкнутую, подчас просто надменную касту, понимаю­щее государственную службу как разновидность бизнеса». Наверное, не ошибется тот, кто скажет: в наибольшей мере это суровое обвинение относится к той разновиднос­ти чиновничества, которая, будучи «замкнутой кастой», не подлежит совершенно никакому контролю, т.е. к власти судебной.
В начале нашей статьи приводились гневные слова пред­седателя Совета Федерации С. Миронова о «жесточайшем сопротивлении со стороны Верховного суда и всего судей­ского сообщества любым попыткам ввести хоть какой-либо контроль над существующей судебной системой» (хотя прямо и не называют Общественную палату, в которой, кстати, есть «комиссия по контролю над деятельностью пра­воохранительных органов, силовых структур, реформиро­ванию судебно-правовой системы, возглавляемая А.Г. Кучереной». О каких-либо конкретных результатах деятель­ности этой комиссии мне лично пока ничего не известно...)
А между тем, в судебной системе, как уже говорилось выше, сложилась своя жесткая система круговой поруки, когда вышестоящие инстанции «не замечают» воистину во­пиющих нарушений существующего законодательства, включая Конституцию. Проверяющие кассационные и надзорные инстанции исходят только из первичного, обжалу­емого судебного решения, какие бы нарушения закона оно ни содержало. И совершенно игнорируют конкретные фак­ты вопиющего беззакония, которые содержатся в жалобах гражданина РФ в порядке надзора.
Так и в моем случае - исходили из решения Замоскво­рецкого суда, единолично принятого судьей Л.В. Лобовой «именем Российской Федерации» (?!). И таким образом - вплоть до Верховного суда! Судья Верховного суда В.С. Борисова тщательно продублировала явно несправедливое решение Замоскворецкого суда, совершенно игнорировала мои доводы, основанные на фактах и документах и изло­женные в «Жалобе в порядке надзора» от 14 сентября 2006 г. и «Дополнениях» к ней от 11 октября 2006 г. (общий объ­ем 15 страниц).
Подобное пренебрежение к фактам широко раскрывает ворота мошенничеству. Так, в разгово­ре с корреспондентом «Литгазеты» Л. Мазуровой С. Лайко ничтоже сумняшеся заявила, что я должен ей (?) 65 тысяч долларов. Почему такой «скромный» запрос? Ведь реальная рыночная стоимость половины «однушки» тогда уже была значительно выше 100 тысяч! Сметливый современный читатель легко может догадаться, куда ушла разница...
Но особого внимания заслуживает «Определение» судьи В.С. Борисовой по делу гр-на В.И. Баранова от 15 ноября 2006 г., достойное того, чтобы войти в историю россий­ской юриспруденции. Читаем: Определение: «В истребовании дела по иску Мальцевой Е.С. к Воловик В.С. О признании сделки недействительной, рассмотренного 16 марта 2005 года Петроградским район­ным судом Санкт-Петербурга, отказать. Судья Верховного Суда Российской Федерации В.С. Борисова. 15.11.2006».
В огороде бузина», а в Киеве (т.е. С.-Пб.) - дядька!.. Невольно напрашивается заголовок фельетона: «Удивите­льная история о том, как профессора В. Баранова, опира­ясь на Закон РФ, превратили в женщину Мальцеву Е.С.».
Определение В.С. Борисовой подтвердила и старший юрисконсульт ВС РФ Я.В. Соколовская. Свое недоумение по поводу абсолютной абсурдности подобного определе­ния я выразил в обращении к председателю Верховного Суда В.М. Лебедеву. Ответ последовал от заместителя председателя Верховного Суда В.И. Нечаева, который пол­ностью подтвердил определение В.С. Борисовой.
Как говорится в таких случаях, комментарии излишни... Тут уж нужен не комментарий, а решительные санкции высшей власти.
Заключение
После того как были пройдены все ступени судебной лестницы, не оставалось, казалось бы, ничего иного, как обратиться в Конституционный Суд. Читатель уже знает, что при рассмотрении моего дела прямо была нарушена 27-я статья Конституции РФ. Ответ из Конституционного Суда пришел быстро и сводился к тому, что КС не может рассматривать это дело, поскольку заявитель настаивает на пересмотре принятого ранее решения.
Так что же - тупик? Пока «решение» Замоскворецкого суда, одиозно несостоятельное по всем параметрам, оста­ется в силе. И в любой момент в однокомнатную квартиру ветерана Великой Отечественной войны может заявиться некто, кто предъявит ему бумажку о праве владения поло­виной площади «однушки» и скажет: «позвольте вам вый­ти вон». Эта ситуация уже подробно проанализирована в «ЛГ» (в статье Л. Мазуровой).

Кто-нибудь ответит мне на вопрос: сколько можно еще жить на «мине замедленного действия»?

[i]Ю. Щекочихин. С любовью. Документальная проза. Воспоминания. М., 'Новая газета", 2006, сс. 357, 367.


[ii]"Новая газета", 27. 11-29.11, № 90, 2006.


[iii]"Литературная газета", 18-24. 10, № 43, 2006.


[iv]Там же. 12-18.07, № 28, 2006.
Для полноты картины мы перепечатываем упомянутую Вадимом Барановым статью Л. Мазуровой. Она опубликована в выпуске № 7- 8 (2006 г.) "Литературной газеты".

Людмила МАЗУРОВА
КВАДРАТНЫЕ 
МЕТРЫ
НЕНАВИСТИ


ИГРЫ ВТЁМНУЮ
Профессор Баранов во всех своих нынешних бедах виноват сам. Сначала Вадим Ильич прописал у себя пасынка. Потом, когда семья уже по сути дела распалась, подмахнул заявление на совместную с ним приватизацию своей квартиры. А в 2004 году, через почти одиннадцать лет после регистрации договора, попытался доказать, что пасынок не приобрёл права на его жилую площадь, а сделка по приватизации была недействительной.
Замоскворецкий районный суд Москвы в удовлетворении иска отказал. А судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда оставила это решение в силе. Несмотря на вмешательство очень уважаемых деятелей культуры. Письмо в защиту интересов профессора Баранова в Замоскворецкий суд подписали не нуждающиеся в дополнительном представлении С. Михалков, Б.  Ефимов, М. Шатров, П. Николаев. А участники международного конгресса «Русская словесность в мировом культурном контексте» через Совет по культуре и искусству при президенте РФ даже обратились непосредственно к Путину с просьбой к компетентным органам вмешаться и принять меры. Вмешались ли компетентные органы, осталось неизвестным. Во всяком случае, на постановлении Мосгорсуда это никак не сказалось.
И, да простят меня защитники Вадима Ильича и он сам, слава богу. Ну нельзя, с одной стороны, требовать, чтобы государство стало правовым, а суды – независимыми, а с другой – просить повлиять на эти самые суды![i] Даже если на одной стороне весов просто гражданин, а на другой – известный литературовед, автор многочисленных научных трудов. Собственно говоря, на этом противопоставлении и построена вся защита. Не знаю, кто составлял тексты писем, но аргументы там приведены, мягко говоря, странные. По мнению участников конгресса, всю квартиру нужно оставить за Барановым, в частности, потому, что её «посетителями являлись корреспонденты «Чикаго трибюн», «Ньюс Уик», агентства «Рейтер», профессор Накамото, продюсер...», потому, что статьи Вадима Ильича о Горьком стали известны во многих странах мира, а его «самоотверженная работа... способствовала не только тому, что был возвращён портрет классика на логотип «Литературной газеты», но и тому, что его творчество стало занимать законное место в культурном пространстве России».  Ни в коем случае не хочу подвергать сомнению заслуги Вадима Ильича. Он действительно профессионал высочайшего уровня. Но причём здесь квартира? И откуда доктор филологических наук из Пекина Жоу Кичао знает, что бывший пасынок Баранова, Алексей Лайко, «разъезжает на иномарке БМВ, отдыхать изволит только на иностранных курортах и откровенно демонстрирует среди близких своё презрение к людям, пользующимся троллейбусом, так как о них можно испачкать плащ»? Вообще в этих письмах и откликах, опубликованных в «Книжной газете», столько перехлёста и неточностей, что, будь Лайко сутяжником, он смог бы и увеличить своё состояние, наверняка выиграв суд в защиту своей чести и достоинства.
Вдруг, пишут деятели культуры, Лайко стал претендовать на половину однокомнатной квартиры профессора. Да не вдруг. Ещё в 1993 году Вадим Ильич добровольно подписал договор о совместной её приватизации. Подмахнул, как он объясняет теперь, не глядя, потому что торопился вычитывать гранки статьи о Горьком. Ну и при чём здесь «наступление дикого бизнеса на социально не защищённую научную интеллигенцию»?
И всё-таки мне, как и всем, подписавшим письма, Вадима Ильича по-человечески жаль. И вопросы к суду тоже есть.
 БУМАЖКА – ВСЕМУ ГОЛОВА
Иск о признании Лайко неприобретшим право на жилую площадь и признании сделки недействительной Баранов подал в 2004 году. Зачем его приняли к рассмотрению, если срок давности – десять лет со дня приватизации – уже истёк? Уважительными причинами пропуска срока являются тяжёлая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т. п., и наступить эти причины должны в последние шесть месяцев срока давности. Чтобы понять, что в последние шесть месяцев ничего не произошло, суду надо было думать более шести месяцев? И только потом, истерзав истца, ему отказать? Будь у Баранова хороший адвокат, он, возможно, и нашёл бы уважительную причину. Обозначенные в законе «и т. п.» можно трактовать, полагаю, по-разному. Да и неграмотны в части защиты своих интересов у нас не только сантехники, но и доктора наук. И у докторов наук, как и у сантехников, на хороших адвокатов денег, увы, нет. Сам же Вадим Ильич защищаться совершенно не умеет. Нервничает, сбивается на свои заслуги и постоянно уходит в сторону от сути. Этим, подозреваю, он и раздражал судью, и, в частности, поэтому толком в ситуации суд, как мне кажется, так и не разобрался.
В соответствии со статьями 53 и 54 ЖК РСФСР, действующего в начале девяностых, самостоятельное право пользования жилым помещением приобретают граждане, вселённые нанимателем и являющиеся членами его семьи. К членам семьи относятся супруг нанимателя, их дети, родители и другие родственники, а в исключительных случаях и иные лица, если они продолжают жить совместно с нанимателем и ведут с ним общее хозяйство.
Алексей Лайко для Баранова – это и есть «иное лицо». И сие «лицо» как раз с Вадимом Ильичом никогда реально не проживало и совместного с ним хозяйства не вело. Вот на этом основании Баранов и пытался лишить бывшего пасынка прав на квартиру. Чтобы доказать, что Алексей в спорной квартире никогда не жил и, следовательно, не имеет права на её приватизацию, Вадим Ильич привлёк в качестве свидетелей своих соседей. Проживающего в этом же доме и часто бывающего у Баранова М. Маршака и хозяина соседней квартиры, имеющей общую с жильём Баранова входную дверь в блок, С. Петояна. Оба показали, что Алексея Лайко они никогда не видели. Но суд, указав, что «оснований не доверять показаниям допрошенных свидетелей не имеется», тем не менее посчитал их недостаточными.
Другому свидетелю, Ермоленко, сначала даже выдали повестку, а когда она пришла, в даче показаний отказали. Почему? Элеонора Павловна Ермоленко – давняя подруга семьи Лайко, а также соседка по лестничной площадке бывшей жены Баранова. Она прекрасно знала, где реально Алексей жил, и собиралась именно это суду и сообщить. Алексей, тут же почувствовавший опасность такого свидетеля, попросил его отвода. Суд его просьбу удовлетворил. Не посчитал суд достаточным доказательством и расписку, выданную Вадиму Ильичу Светланой сразу после развода. Ей надо было продать квартиру, приобретённую на её деньги ещё в браке. Как человек порядочный, требовать половину суммы Вадим Ильич не стал. Дал согласие на продажу, но попросил в ответ расписку, что и она претендовать на принадлежащее ему по праву жильё не будет. Она её дала легко, видимо, прекрасно понимая, что в случае суда никакого значения сия бумага иметь не будет: «...обязуюсь оказать необходимое содействие, чтобы мой сын, Лайко Алексей Игоревич, выписался из квартиры бывшего мужа; в течение мая оформить передачу сыном права на приватизацию квартиры бывшему мужу...»
Расписка, и тут с судьёй трудно спорить, действительно никчёмная. Сын уже был совершеннолетним, следовательно, мамины обязательства ему совсем не указ. Единственное, что он сделал, – выписался. Только этот шаг права на квадратные метры его лишить не мог. Так что суд, с одной стороны, прав. С другой – в расписке была ещё одна фраза: «В квартире Баранова сын не проживал». Казалось бы, вот она, правда. Но суд её полностью игнорирует. Зато очень внимательно относится к доводам противоположной стороны.
Суд взял в качестве доказательства проживания в спорной квартире все представленные Алексеем справки, которые, на мой взгляд, абсолютно ничего не доказывают. О том, что он с 05.02.97 по 12.10.98 состоял на воинском учёте по адресу квартиры Баранова. Ну и что? Разве это доказывает, что он там жил?
Весьма спорная и другая справка. Поликлиника Нижнего Новгорода выдала выписку из медицинской карты Алексея, свидетельствующую, что 06.09.91 он прошёл в московской поликлинике № 68 рентгеновское обследование. Московская же поликлиника на запрос, напротив, ответила, что Алексей Лайко в неё никогда не обращался, медицинской карты там не заводил и рентгеновского обследования не проходил. Кому поверил суд? Нижнему Новгороду. И как-то совсем не заметил, что медицинская карта из этого города свидетельствует-то как раз в пользу показаний Баранова. Не делил Алексей с ним кухню в Москве. Жил и лечился в Нижнем Новгороде, там и учился.
Справку из средней общеобразовательной школы № 14 Нижнего Новгорода, в которой говорится, что Алексей обучался в этой школе до июня 1991-го, суд также в расчёт не взял. Посчитав более важным обменный ордер, согласно которому Лайко уже 13 мая вместе с ответственным квартиросъёмщиком Барановым вселился в спорную квартиру. Может быть, пасынок раздвоился: одновременно сдавал выпускные экзамены в школе Нижнего Новгорода и въезжал в квартиру в Москве? И зачем ему такие мытарства? Уже тогда намеревался «обуть» маминого мужа?
А может быть, с точки зрения закона вообще не важно, где именно реально проживал пасынок? Но тогда зачем суд детально разбирался в его перемещениях? Почему в своём решении ссылается на сомнительные справки? И почему всё-таки не поинтересовался, каким образом пасынок оказался прописанным у отчима, а не у родной мамы? Тут бы открылась масса всего интересного.
ОБМЕН
В 1988 году, став вдовцом, Вадим Ильич женился на дочери своих друзей, Светлане Лайко. Но, как это часто бывает, что-то сразу же не заладилось. И не из-за разницы в возрасте (Светлана моложе на двадцать лет), а из-за особенностей их характеров. Для Вадима Ильича главное – его работа. Прежняя жена была коллегой и единомышленником, и весь уклад их бездетной семьи был подчинён интересам именно творчества. Светлане же, кстати, кандидату медицинских наук, жизнь в такой атмосфере скоро наскучила. Ей казалось, что место в квартире Баранова есть только ему да «Максиму Горькому».
Может быть, они развелись бы ещё тогда, в Нижнем, но тут подвернулся обмен на Москву.
– Виновницей всего случившегося позже безобразия была я, – грустно шутит та самая Элеонора Павловна Ермоленко, чьи показания суд не пожелал выслушать. Её спивающийся сосед по лестничной клетке на московской Дубнинской улице, которому грозило выселение из однокомнатной кооперативной квартиры за долги, согласился переехать в Нижний. В то время для обмена на столицу нужно было получить разрешение. Проще всего это было сделать Вадиму Ильичу. Заручившись поддержкой Академии наук, Баранов такое разрешение получил и в июне 1989 года стал москвичом. Обмен был сложным. Спивающийся должник въехал в однокомнатную квартиру Светланы, а она с сыном в трёхкомнатную Вадима Ильича.
Через год Баранов, не подозревая о роковых последствиях, прописывает в своей московской квартире жену и её сына и выносит этим себе приговор. Ровно через месяц Светлана выписывается из Москвы и снова прописывается в бывшей нижегородской квартире Баранова, потом... В общем, через год благодаря невероятным квартирным манипуляциям москвичами стали уже все Лайко. В конечном итоге расселились по столице так. Вадим Ильич переехал на улицу Серафимовича. Вместе с ним автоматом - и прописанный у него Алексей. Светлана оказалась обладательницей бывшей московской квартиры Баранова на Дубнинской, а её родители – однокомнатной квартиры на Зоологической.
Во всех этих перипетиях тогда ещё несовершеннолетний Алексей никакого участия не принимал. Его выписывали и прописывали, не спрашивая на то его согласия. Светлана, хотя ребёнка воспитывала не она, а бабушка с дедушкой, с которыми он в Нижнем Новгороде всегда и жил, оказалась всё-таки заботливой и, самое главное, дальновидной мамой.
После переезда в столицу они с Вадимом Ильичом уже и не пытались создать семью. Жили порознь. Она – с сыном, он – один. Иногда встречались то в его московской квартире, то в Польше, где Вадим Ильич преподавал и куда Светлана ездила за товаром, променяв медицину на торговлю. Отдалялись друг от друга тихо, без скандалов и взаимных упрёков. Да, собственно говоря, у Светланы и не было поводов для упрёков. Все эти годы Вадим Ильич безропотно оплачивал за её сына коммунальные услуги, а в 1993 году, когда началась так называемая ускоренная приватизация, и вовсе сделал Алексея, тогда студента третьего курса «плешки», хозяином половины своей квартиры, совершив ещё одну роковую ошибку.
Прописывая в 1990 году Алексея в квартире Баранова, работница паспортного стола вместо некрасивого слова «пасынок» почему-то вписала «сын». Техническая ошибка перекочевала и в договор приватизации, и Баранов её не исправил. И вот теперь суд, отказывая ему в иске, козыряет и этим. Получается, нехороший Вадим Ильич хочет ущемить интересы сына.
Но ведь – не сын, и интересы его очень хорошо защищены. Он единственный наследник двух московских квартир. Маминой и бабушки с дедушкой. А ещё у него есть собственная «двушка».Много квартир не бывает? Это так...
ДОМ НА НАБЕРЕЖНОЙ
Квартира Вадима Ильича – самый лакомый кусок в созвездии квадратных метров семейства Лайко. В знаменитом Доме на набережной. Квартира небольшая, зато комната – отличная, 26 кв. м. С высоким потолком, двумя окнами и видом на ухоженный двор и сквер. Много лет Лайко считали эту квартиру своей, и Вадим Ильич их в этом не разубеждал. Родственников, которым он мог бы завещать свою недвижимость, у Баранова не было. Лайко были самыми близкими людьми. Даже несложившаяся семейная жизнь со Светланой не поколебала дружбы с её родителями. Интеллигентные люди понимали и дочь, и Вадима Ильича – до начала суда. Деньги (а квартира в Доме на набережной – это большие деньги) оказались сильнее и дружбы, и тех моральных норм, которые присущи интеллигенции.
Впрочем, если взглянуть только на голые факты, картина кажется далеко не однозначной. Возможно, поэтому и судья встала на сторону ответчика. Итак, в 1988 году Вадим Ильич женится и прописывает у себя несовершеннолетнего пасынка. В 1997 году на горизонте Баранова появляется другая женщина. Он разводится со Светланой, снова женится и только тогда предпринимает первую попытку вернуть себе всю квартиру. Под давлением новой супруги?.. Поначалу я решила ничего об этой истории не писать. Уж очень, как уверяли меня юристы, которым я показывала материалы дела, мизерны у Баранова шансы выиграть апелляцию. Даже если, что весьма сомнительно, удастся доказать, что прав на приватизацию у Лайко не было, так ведь сроки подачи иска тоже пропущены.
Но Вадим Ильич настаивал. Звонил, приходил, познакомил с женой. Ирина Львовна оказалась милейшей женщиной. Наверное, той самой, какая и нужна была Вадиму Ильичу. Жизнь интересами мужа её абсолютно не тяготит, напротив, она с удовольствием помогает ему и в быту, и в работе, и о Горьком скоро будет, думаю, знать столько же, сколько и Вадим Ильич. Вряд ли под её давлением он начал тяжбу с пасынком. Скорее, захотелось оставить что-то любимой женщине, которая к тому же, так же как и Светлана, на двадцать лет моложе и которая, возможно, будет последней и единственной его опорой в старости. А что? Имеет право. По совести и по справедливости – это его квартира. Только он вправе ею распоряжаться. Захочет, оставит бывшей жене, нет – нынешней. Или бывшему пасынку. А может, и какому-нибудь благотворительному фонду. Его право.
Правда, право это у него осталось только в сфере морали. Смириться?
Именно это я ему много раз, откровенно говоря, и советовала. Хотя мне его очень жаль. Именно потому, что жаль. Несчастное какое-то поколение. Мальчишкой, в войну, начал работать на оборонном заводе. Без выходных, по двенадцать часов. Вкалывал и всю последующую жизнь. И что в результате? Половина однокомнатной квартиры и мизерная пенсия. До судебной тяжбы он ещё читал лекции и, несмотря на солидный возраст, бегал по утрам. Два года разбирательств и постоянного стресса измочалили его.
– Да плюньте вы на всё, – уговаривала я его. – Живите, осталось ведь не так много. Пасынок не приходит, вас не беспокоит. Ну что делать, если так сложилось. Оставите Ирине Львовне полквартиры. Тоже не так уж плохо.
Но его поколение несправедливости не приемлет и смириться с ней не может. Он будет бороться до конца. До какого? Не знаю.
После очередного разговора с участниками конфликта я внимательно перечитала решение суда и обнаружила в нём то, что до этого от меня почему-то ускользало: судья Лобова, отказав в иске Баранову, удовлетворила встречный – Алексея Лайко. Об определении долей.
ПОД ВЗВЕДЁННЫМ КУРКОМ
По закону о приватизации собственность могла быть совместной. Многие мои друзья, например, именно на этом варианте тогда, в начале девяностых, и останавливались. Не потому, что не доверяли друг другу. Просто понимали: жизнь – штука сложная, и случиться может всякое. А совместная собственность не позволяла ни жене (мужу), ни детям, ни наследникам продать свои квадратные метры без согласия других членов семьи. Да, это нарушало права собственника, желающего свою часть квартиры, скажем, заложить. Зато другие собственники этой же квартиры спали спокойно.
Правила игры, как это частенько у нас случается, изменились. И с моими осторожными, но не дальновидными знакомыми тоже теперь может случиться всё что угодно. Как, собственно говоря, и с Вадимом Ильичом. Кстати, возможно, он и спровоцировал Алексея своим иском. Так или иначе, квартира теперь не в совместной собственности – разделена на равные доли, и уже ничто «не ограничивает действия Лайко в решении его жилищных вопросов». А это значит, что Вадим Ильич теперь живёт под взведённым курком. Бывший пасынок может свою долю подарить, продать или на неё вселиться. Вряд ли, конечно, он покинет свою семью и свою просторную квартиру ради жизни в одной комнате с чужим человеком. Но вот, например, маме подарить может. А как она поступит, неизвестно. Или Алексей пожелает продать свою долю, предложив для начала её выкупить Баранову. Тот, естественно, откажется, поскольку денег у него нет. Тогда в игру может вступить третье лицо.
Нет такой практики – поощрять продажу куска однокомнатной квартиры? Да полноте. Наши законы меняются чаще, чем перчатки. Только дурак купит долю, с которой неизвестно что делать? Не скажите. Это, если цена не высока, вполне приемлемый способ зацепиться за столицу. Во всяком случае, на этой доле можно зарегистрироваться, потом добавить туда жён и детей, а в конечном итоге, доказав, что больше жить негде, и вселиться. Зачем? Жить-то ведь вместе всё равно будет невозможно? Да, зато можно будет вынудить другого собственника разменяться или продать свою долю за копейки. Невозможно? Закон такой несправедливости не допустит? Ещё как допустит. Закон и справедливость – вообще разные вещи, как часто оказывается.
На одном из круглых столов депутат Госдумы Галина Петровна Хованская рассказала о девочке, которую родной папа превратил в бомжа. Совершенно законно. Купленную до брака квартиру папа приватизировал на себя. После развода жена от него съехала, спилась и где-то на просторах родины потерялась. Девочка жила с папой. Когда ей исполнилось двадцать, любящий отец квартиру продал и тоже куда-то уехал. Через некоторое время появился добросовестный приобретатель и через суд девочку права пользования жильём лишил. Не помогло ни вмешательство депутатов, ни сочувствие властей. Единственное, что удалось сделать, пристроить её в общежитии. Пока. Держать её там вечно, естественно, не будут.
Может быть, ей повезёт, и она выйдет замуж за «богатенького буратино» с коттеджем. Но в сказку про Золушку с каждым годом верится почему-то всё меньше. Социальное жильё в обозримом будущем ей тоже вряд ли светит. Нет ни его, ни доходных домов, квартиры в которых сдавались бы бедным за умеренную плату. Пока реален только коммерческий найм. Где молодой девчонке найти на него деньги? Тупик.
В тупике сейчас и Вадим Ильич. Будет себя вести хорошо, бывший пасынок, может быть, его и не тронет. Ну, а если как-нибудь не так взглянет или, не приведи господь, будет невежлив с мамой... И мама вынудит сына сделать всё, что она ему прикажет? И тридцатидвухлетний финансовый директор крупной компании «ОТ», на чьём сайте красуется его портрет, ради мамы сделает всё, что она потребует?.. Деньги ведь, как известно, не пахнут…
Поговорить с самим Алексеем мне не удалось – он на заграничном курорте. Что ж, имеет право. У него вообще с правами всё в порядке. С журналистом из «Книжной газеты» он говорить не захотел, и это тоже его право. «Мы действовали по закону. Без комментариев», – отрезал финансовый директор. Уж он-то умеет считать деньги. За техобслуживание своей доли собственности ни разу не заплатил ни копейки. Не зря несколько лет назад в рейтинге лучших бухгалтеров года «ТОП-100» занял хоть и последнее, но всё же почётное место.
…Да и земной суд на его стороне. Есть, правда, ещё и Высший. Но что ж его бояться? Он деньги не отберёт, а других ценностей, похоже, в нашем нынешнем обществе уже и нет.
www.lgz.ru

[i] Примечание от «Обывателя»: Ну, почему же нельзя? Нужно требовать, чтобы государство стало правовым. Пока же оно таковым не стало, что же, нельзя требовать (или хотя бы просить) установления элементарной справедливости? Не секрет, повлиять на решение суда, кроме указания власти, могут деньги. У Баранова таких денег нет. У него – заслуженный авторитет в российской и мировой культуре. И нет ничего стыдного, если он в наших сегодняшних условиях надеется воздействовать этим авторитетом на российские власти. Наивная  надежда по нашим временам! Но нам-то, как бы развитым и понимающим людям, зачем подыгрывать недобросовестной власти и поддакивать: да, суд, он у нас такой, независимый, все решает по закону… Смешно, ей богу…

Комментариев нет :

Отправить комментарий