МАМА, ИВАН И КЛАРА
Автопортрет
Как-то, попав в святая святых - запасники Третьяковки (откуда время от времени извлекаются картины для своего рода «ротации» в залах современных художников), я увидел на одном из холстов автопортрет под названием «Мрачный», написанный с такой пронзительной силой, что не оставлял сомнения: человек, изображавший себя, испытывал глубокое страдание. Автором этой картины оказалась художница Клара Голицына, с которой я вскоре познакомился, ибо в дни своего семидесятилетия она буквально промчалась с десятком «персоналок» по лучшим выставочным залам Москвы.
Я встретил Клару в зале «На Солянке», на выставке ее автопортретов. Разглядывая эти разнообразные «лица», каждое из которых, будучи Кларой, обладает какой-то своей индивидуальностью, я размышлял: в чем тут секрет?
- Пишу себя вот уже лет сорок, - говорила художница. - В каждый период жизни ощущаешь себя по-разному. И единственный способ разобраться в своем состоянии - это создать автопортрет. Казалось бы, видя себя в зеркале, пишешь именно такую, какая ты сейчас, в данный момент. Но! Совершенно неожиданно в твоем лице проступают какие-то доселе неведомые черты. И, запечатлев их, с необыкновенной ясностью осознаешь, что с тобой происходит. В каждом автопортрете отражается время, в котором мы живем.
В год того своего юбилея Клара Голицына писала себя так часто, как никогда. И я невольно поинтересовался: не пытается ли она обогнать время, отпущенное художнику?
- К сожалению, это невозможно, - грустно сказала Клара. – Скорее, наоборот: наверное, я пытаюсь его вернуть.
В ее словах прозвучала загадка, ответ на которую я получил в зале «Беляево», на выставке «Сорок женщин и Иван».
Иван
Я вошел в этот зал и замер: со стен смотрел каскад характернейших женских лиц.
- Эти женщины - реальные или вымышленные? - спросил я.
- Абсолютно реальные, живые люди. Нахожу их всюду - на выставках, в театре, в метро, на улицах, в поездах… В то же время все мои женщины - это я. В каждую из них я вложила часть своей судьбы, автором которой стал вот этот человек.
И она подвела меня к мужскому портрету, своеобразному эпиграфу ко всей выставке.
- Его звали Иван, - сказала Клара.
…Они встретились в мае 45-го, сразу после Победы. Юная Клара, студентка Московского полиграфического института, забежала в кафе на Кузнецком - перекусить. Мест было мало, и она села за столик, где беседовали двое мужчин. Они говорили о художниках, о каком-то Сергее Иванове. И Клара, боготворившая Александра Иванова, автора «Явления Христа», наивно спросила: «Простите, разве был еще один Иванов?» Один из мужчин, лет сорока, с угольными глазами, улыбнувшись, ответил: «Да, был. Меня, кстати, тоже зовут Иваном. А вас?» - «А меня Клара». - «Значит, вы та, у которой Карл украл кораллы? - засмеялся он. И неожиданно серьезно сказал: «Да вы не горюйте, я вам их верну».
Это было как во сне. И, всем существом потянувшись к этому странному человеку, Клара спросила: «Кто вы?» - «Я странник. - Оставьте мне свой адрес. Быть может, зайду».
Минуло шесть лет. Окончив институт, Клара работала художником-редактором в далеком Душанбе. И вдруг письмо от мамы, а в нем еще одно - от Ивана Голицына: «Привет от странника…»
- Я страшно удивилась, - вспоминает Клара. - Затем, как коза, запрыгала от радости. Потом прочла: «Все эти годы я хранил вас в своем сердце. Если не забыли меня - может быть, встретимся?..»
Через год они поженились. Он и в самом деле оказался «странником» - человеком, всю жизнь искавшим себя. Так называл и свою актерскую должность в Московском гастрольном театре драмы и комедии, с которым колесил по всей стране. После свадьбы Клара целый год «гастролировала» с Иваном - то был их медовый месяц. Тогда же он поведал ей свое желание: на десять лет освободить жену-художницу от всех материальных забот. Но поставил условие: за это время Клара должна стать настоящим мастером.
Иван оказался чрезвычайно требовательным. Бывало, заметив, что Клара ленится, насильно усаживал ее за мольберт. А порой и сам брал в руки карандаши и краски. И вскоре выяснилось, что актер Иван Голицын - прирожденный художник. Отныне весь свой досуг дома и на гастролях он посвящал рисунку. И все его письма к Кларе дышали любовью к живописи. «Всю неделю утром и вечером спектакли. Завтра, наконец, свободен - буду рисовать! Хочу писать осень. Мечтаю, когда вместе поедем в багряный лес. Знаешь, кажется, я стал чувствовать цвет. Вчера писал трех куриц - черную, белую и серую: ходят по огненно-рыжей земле…»
Однажды, приехав домой, Иван сказал, что хочет написать Кларин портрет. С тех пор он сотворил десятки ее портретов. В ответ она писала его.
- Скажи, почему вы так часто рисовали друг друга?
- Думаю, что это были признания в любви.
Завещание
Когда же вышел десятилетний срок, отпущенный Кларе Иваном, она решила, что долг платежом красен. И предложила мужу всерьез взяться за кисть: пусть теперь он творит, а она пойдет работать. Устроилась в секретный «ящик» - иллюстрировать космические проекты. Стало в семье два художника. А потом явился и третий: мама Клары. К 70-летию Елены Андреевны Иван и Клара (чисто символически) подарили ей альбом и акварельные краски. И случилось чудо. Никогда в жизни даже не помышлявшая взяться за кисть, Елена Андреевна поразила всех внезапно брызнувшим талантом: с детским восторгом писала она все, что видела вокруг - деревья, цветы, собак…
А потом настал день, когда, создав свою последнюю «космическую поэму» - ракету, летящую из-за моря, Клара ушла из «ящика» и вернулась к любимым картинам. Она готовила семейную выставку, но… Умерла мама. А вслед за ней ушел из жизни Иван. В год его смерти Клара написала свой «Мрачный» автопортрет, который и хранится нынче в Третьяковке.
Один из последних своих автопортретов она представила на выставке «Золотая кисть» в Центральном Доме художника - «Автопортрет с крестом». И, странное дело, семидесятилетняя художница выглядит на этом холсте столь юной и одухотворенной, что становится ясно, откуда льется сегодня такой мощный поток ее картин.
- Это как завещание, оставленное мне Иваном и мамой, - говорит она. - С тех пор, как их не стало, я пишу с такой страстью, с какой не писала даже в лучшие свои годы.
Тот юбилей Клары Голицыной был отмечен еще одним событием. Она побывала в Италии, куда, по ее собственному выражению, «рванула» по зову сердца. Всю жизнь грезила этой волшебной страной искусства, откуда, кстати, родом ее дед Андрэ Кастальо. Рассказывают, влюбился без памяти в Кларину бабку, перешел из католичества в православие…
Впрочем, это уже другая история.
На снимках - работы К.Голицыной (сверху вниз): "Портрет Ивана", "Женский портрет", "Автопортрет с крестом", "Портрет мальчика".
Фото автора.
Эта подборка живописных работ Клары Голицыной замечательна тем, что охватывает последние сорок лет творчества художницы, начиная с полотен «Красная кружка» и «Любовь», датированными 1968-м годом и заканчивая самыми последними картинами 2007-го. При этом следует иметь в виду, что в 1968-м году она уже была вполне сложившимся зрелым мастером.
Несмотря на всегда бьющую через край энергию мазка и контрастных полутонов с ярким - почти мажорным - цветовым решением, живопись Клары Голицыной в какой-то момент как бы сама собой «замыкается» в строго отведённом пространстве картины и там уже каким-то только одной Голицыной известным способом «утрамбовывается», «успокаивается» и обретает в конце концов единое специфически цельное цветовое равновесие. Становится понятно, что перед нами не просто еще один талантливый художник - пусть даже такой неожиданный и уверенный в себе, как Клара Голицына, - но многолетняя скрупулёзная - «поденная», скажем так, работа - интуитивная, интеллектуальная - разная - честного бескомпромиссного творца.
И эта её живописная яркость, этот «рваный» линейный ряд, гармонизируясь и, как бы, «укротив» сами себя, превращаются в результате в некое цветовое покойное озеро, ярко раскрашенные воды которого, тем не менее, уже отражают то ли небо, то ли наши собственные впечатления, что, оттолкнувшись от красочной его поверхности, плывут себе и плывут, пока не причалят к окоёму картинной рамы.
А картина-озеро, вобрав в себя наши мысли и чувственно-цветовые «испуги», выдаёт их потом нам же самим «на-гора» обновлёнными и сильно помолодевшими. Молодыми - можно сказать - но уже хорошо осмысленными большим живописным опытом самой художницы, многократно ею перепроверенным.
И вот эта неиссякаемая молодость художественной энергии, вобравшая в себя многолетний опыт живописного возраста автора, и есть, на мой взгляд, тот самый удивительный сплав - яркий, мажорный, но при этом как бы «сквозной» и в какой-то мере почти «воздушный» - что определяет до сих пор художественный почерк Клары Голицыной.
«Если бы юность умела, если бы старость смогла», - сказал когда-то кто-то. Так вот это «и умела, и смогла» работает во всех последних работах Клары Голицыной в неком едином, когда-то ею самой и Богом заведённом на небесах механизме.
…И тогда в одной из ёё последних работ «Вдвоём» 2007-го года Богоматерь с Младенцем постепенно растворяются в живописном пространстве картины как некое, точечно намеченное художником созвездие, внезапно проявившееся на золотой небесной тверди.
Сергей БАРСУКОВ
Несмотря на всегда бьющую через край энергию мазка и контрастных полутонов с ярким - почти мажорным - цветовым решением, живопись Клары Голицыной в какой-то момент как бы сама собой «замыкается» в строго отведённом пространстве картины и там уже каким-то только одной Голицыной известным способом «утрамбовывается», «успокаивается» и обретает в конце концов единое специфически цельное цветовое равновесие. Становится понятно, что перед нами не просто еще один талантливый художник - пусть даже такой неожиданный и уверенный в себе, как Клара Голицына, - но многолетняя скрупулёзная - «поденная», скажем так, работа - интуитивная, интеллектуальная - разная - честного бескомпромиссного творца.
И эта её живописная яркость, этот «рваный» линейный ряд, гармонизируясь и, как бы, «укротив» сами себя, превращаются в результате в некое цветовое покойное озеро, ярко раскрашенные воды которого, тем не менее, уже отражают то ли небо, то ли наши собственные впечатления, что, оттолкнувшись от красочной его поверхности, плывут себе и плывут, пока не причалят к окоёму картинной рамы.
А картина-озеро, вобрав в себя наши мысли и чувственно-цветовые «испуги», выдаёт их потом нам же самим «на-гора» обновлёнными и сильно помолодевшими. Молодыми - можно сказать - но уже хорошо осмысленными большим живописным опытом самой художницы, многократно ею перепроверенным.
И вот эта неиссякаемая молодость художественной энергии, вобравшая в себя многолетний опыт живописного возраста автора, и есть, на мой взгляд, тот самый удивительный сплав - яркий, мажорный, но при этом как бы «сквозной» и в какой-то мере почти «воздушный» - что определяет до сих пор художественный почерк Клары Голицыной.
«Если бы юность умела, если бы старость смогла», - сказал когда-то кто-то. Так вот это «и умела, и смогла» работает во всех последних работах Клары Голицыной в неком едином, когда-то ею самой и Богом заведённом на небесах механизме.
…И тогда в одной из ёё последних работ «Вдвоём» 2007-го года Богоматерь с Младенцем постепенно растворяются в живописном пространстве картины как некое, точечно намеченное художником созвездие, внезапно проявившееся на золотой небесной тверди.
Сергей БАРСУКОВ
Красная кружка
Любовь
Грузовик
Автопортрет
На пляже
Путник
Девочка с персиками
Улица в Жероне
Вдвоем
Сидящие дети
Укротитель
Двуцветная композиция
«ЛИСТОК ТРАВЫ НАПРАВЛЕН НА МЕНЯ»
Свое восприятие мира, свой взгляд на него художник может выражать многообразно, в том числе – искусством слова. Хотим познакомить вас и с несколькими стихотворениями К.Голицыной.
НА ЗАВОДСКОМ ДВОРЕ
Передо мной травы зелёный куст,
И белый камень перед ним лежит.
А за травой — земля...
Один листок травы направлен на меня.
Ещё другие два нагнулись вправо.
Остальные похожи на забор.
Собой загородили землю.
Стоят стеной довольно, правда, тонкой.
А я сижу напротив на скамье.
И мимо ходят люди.
Вот прошли девицы:
Одна, вихляя задом в чёрной юбке,
Несла цветок. Желтел в её руке
На фоне красной кофты одуванчик.
В другую сторону прошёл в халате,
По-моему, рабочий или мастер.
Сижу на заводском дворе
Во время перерыва.
1964
Снег синеет.
Встает рассвет.
Палки тополей
Воткнуты в снег.
Ноги в сапогах
Идут, идут.
Фонари горят, и тени
Впереди бегут.
Легкий ветер
Снег метёт.
Я иду, иду
Дорогой на завод.
Коробки, ящики, пустоты,
Квадраты, линии, углы,
Цилиндры, конусы, корзины,
Людей мешки и фонари.
Два силуэта
Чёрных, как вороны,
Склонились над столом.
Голов не видно.
Над чертежами думают они:
Где, что, к чему —
Никак понять не могут.
Вот руки на бока кладёт один.
Другой — в карман засунул.
Так стоят.
Передо мною
Два пустых стола.
Владельцы их
Ушли куда-то.
Слева от меня
Машинка пишущая
На столе стоит.
Кто хочет —
Тот печатать может.
Я вот тоже
В обед свой старый стих
Печатала на ней.
Сейчас нельзя —
Начальник наблюдает.
На пустой стене,
Что справа от меня,
Висит давно
Эмблема коммунизма —
Красный вымпел
«БРИГАДА КОМТРУДА»
1969
В МОСКВЕ
Иду по лесу.
Ландыш не расцвёл.
А май уже в конце —
Всё были холода.
Теперь тепло настало.
Лес маленький
За домом за моим.
И речка там течёт.
Гуляют женщины с детьми.
С собаками гуляют.
Такой лесок смиренный...
Берёзы, сосны там.
Мост через речку.
Его ломают часто.
Сейчас поставили железный.
По полчаса гуляю каждый день.
1999
Комментариев нет :
Отправить комментарий