ПРИВИВКА ОТ ЖИЗНИ СБЕРЕГАЕТ РАЗУМ

Знаете, что подтолкнуло нас  сделать небольшую подборку сочинений Даниила Хармса? Два прекрасных дела. Первое: издательство «Азбука» выпускает трехтомник поэта – впервые его творчество будет собрано воедино. И второе: это же издательство вместе со столичным книжным магазином «Москва» провели конкурс молодых художников и дизайнеров на лучшее оформление этого собрания сочинений. Это была счастливая идея. Сколько замечательных работ собрала она! Вы можете посмотреть их по ссылке http://moscowbooks.livejournal.com/90656.html.

Здесь мы представили обложки тех, кто признаны победителями в конкурсе, а также вошедших в его шорт-лист и получивших призы зрительских симпатий.

Одна муха ударила в лоб бегущего мимо господина, прошла сквозь его голову и вышла из затылка. Господин по фамилии Дернятин был весьма удивлен: ему показалось, что в его мозгах что-то просвистело, а на затылке лопнула кожица и стало щекотно. Дернятин остановился и подумал: “Что бы это такое значило? Ведь совершенно ясно я слышал в мозгах свист. Ничего такого мне в голову не приходит, чтобы я мог понять, в чем тут дело. Во всяком случае, ощущение редкостное, похожее на какую-то головную болезнь. Но больше об этом я думать не буду, а буду продолжать свой бег”.

В отличие от господина Дернятина из сочинения Даниила Хармса, когда со мной случилось что-то похожее и я услышал в мозгах свист, то сразу же осознал, что произошло: с этого момента я стал понимать практически все, написанное Хармсом, чуть ли не каждую его строчку.

Конечно, один “Иван Иванович Самовар”, которого знает почти любой ребенок, ставит этого автора в ряд с Чуковским, Маршаком, Барто, Маяковским. Конечно, в прозе это – русский Франц Кафка, а его языковая палитра сравнима с чудесами Зощенко и Платонова. Хармс (Даниил Иванович Ювачев) и А.И. Введенский признаны международным писательским сообществом родоначальниками новейшей европейской литературы абсурда. Вот с ним-то, абсурдом, и возникают сложности. Сюжеты как-то смущают.

И вдруг в один прекрасный (!) момент в голове все становится по своим местам. Ясно: автор вовсе не сочиняет рассказы, стихи и пьесы, а просто фиксирует жизнь такой, какой ее видит.  Видит он, может быть, не все (как любой человек), а примерно то же, что отлавливают репортеры раздела “Срочно в номер!” столичной газеты “Московский комсомолец”. Но увиденное, случаи  из жизни, не проходит скользом по мозгам и памяти писателя, а застревает там, фиксируется, множится, сгущается и становится формулой, формой, матрицей наличной жизни. Образом – в рассказе, заметке, стишке... А ты, читатель, если хочешь - попробуй опровергни эту правду, докажи себе, что все не так. Сумеешь – слава Богу. Не сумеешь – останешься поклонником таланта Хармса. Но - с прививкой от окружающей жизни, как у Господина невысокого роста из рассказа, которым мы открываем эту подборку сочинений Д.Хармса.

А.Щ.

Господин невысокого роста с камушком в глазу подошел к двери табачной лавки и остановился. Его черные лакированные туфли сияли у каменной ступенечки, ведущей в табачную лавку. Носки туфель были направлены внутрь магазина. Еще два шага, и господин скрылся бы за дверью. Но он почему-то задержался, будто нарочно для того, чтобы подставить голову под кирпич, упавший с крыши. Господин даже снял шляпу, обнаружив свой лысый череп, и таким образом кирпич ударил господина  прямо по голой голове, проломил черепную кость и застрял в мозгу. Господин не упал. Нет, он только пошатнулся  от страшного удара, вынул из кармана платок вытер им лицо, залепленное кровавыми мозгами, и, повернувшись к толпе, которая мгновенно собралась вокруг этого господина, сказал: “Не беспокойтесь, господа, у меня была уже прививка. Вы видите, у меня в правом глазу торчит камушек. Это тоже был однажды случай. Я уже привык к этому. Теперь мне все трын-трава!” И с этими словами господин надел шляпу и ушел куда-то в сторону, оставив смущенную толпу  в полном недоумении.

(А вот загадочное письмо. Загадка вот в чем: то ли Хармс знал (предвидел), что в Туркмении наступит режим Туркменбаши, то ли такой же режим там уже был в 1930 году, когда это письмо написано.)

Дорогой Саша, в этом (я для краткости говорю просто в “этом”, но подразумеваю “в этом письме”) я буду говорить только о себе. Я хочу, собственно говоря, описать свою жизнь. Очень жаль, что я не написал тебе предыдущего письма, а то я бы написал там все, что и пропустил здесь.

Давай прибегнем к методу сравнения. Ты, скажем, живешь там в Ашхабаде каким-то образом. Назовем это для краткости “так”. А я живу здесь, условно обозначая, - “так так”. Это я так уславливаюсь называть то и другое для того, чтобы в дальнейшем было легче и удобнее говорить о том и об этом. Если ты находишь, что обозначения “так” и “так так” неудобны, то можно называть так: ты живешь неким образом, а я живу неким образом, но иначе. Пожалуй, остановимся на последнем обозначении.

Допустим, что я живу не “неким образом, но иначе”, а таким же, как и ты. Что из этого следует? Для этого вообразим, а для простоты сразу же и забудем то, что мы только что вообразили. И теперь давай посмотрим, что получилось. Чуть-чуть не забыл тебе сказать, как я купил совершенно ненужное пальто. Хотя об этом я лучше расскажу потом. У меня был в гостях Игорь.


Едет трамвай. В трамвае едут 8 пассажиров. Трое сидят: двое справа и один слева. А пятеро стоят и держатся за кожаные вешалки: двое стоят справа, а трое слева. Сидящие группы смотрят друг на друга, а стоящие стоят друг к другу спиной. Сбоку на скамейке стоит кондукторша. Она маленького роста, и если бы она стояла на полу, ей бы не достать сигнальной веревки. Трамвай едет, и все качаются.

В окнах проплывают Биржевой мост, Нева и сундук. Трамвай останавливается, все падают вперед и хором произносят: “Сукин сын!”

Кондукторша кричит: “Марсово поле!” В трамвай входит новый пассажир и громко говорит: “Продвиньтесь, пожалуйста!” Все стоят молча и неподвижно. “Продвиньтесь, пожалуйста!” – кричит новый пассажир. “Пройдите вперед, впереди свободно!” – кричит кондукторша. Впереди стоящий пассажир басом говорит, не поворачивая головы и продолжая глядеть в окно: “А куда тут продвинешься, что ли на тот свет”. Новый пассажир: “Разрешите пройти”. Стоящие пассажиры лезут на колени сидящим, и новый пассажир проходит по свободному трамваю до середины, где и останавливается. Остальные пассажиры опять занимают прежнее положение. Новый пассажир лезет в карман, достает кошелек, вынимает деньги и просит пассажиров передать деньги кондукторше. Кондукторша берет деньги и возвращает обратно билет.

Я не люблю детей, стариков, старух и благоразумных пожилых.

Травить детей – это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать!


Я уважаю только молодых здоровых пышных женщин. К остальным представителям человечества я отношусь подозрительно.

Старух, которые носят в себе благоразумные мысли, хорошо бы ловить арканом.

Всякая морда благоразумного фасона вызывает во мне неприятное ощущение.


ПИЕСА
 I действие


Кока Брянский: Я сегодня женюсь.

Мать: Что?

Кока Бр.: Я сегодня женюсь.

Мать: Что?

Кока Бр.: Я говорю, что сегодня женюсь.

Мать: Что ты говоришь?

Кока: Се-го-во-дня-же-нюсь!

Мать: Же? Что такое же?

Кока: Же-нить-ба!

Мать: Ба? Как это ба?

Кока: Не ба, а же-нить-ба!

Мать: Как это не ба?

Кока: Ну так, не ба и все тут!

Мать: Что?

Кока: Ну не ба. Понимаешь! Не ба!

Мать: Опять ты мне это ба. Я не знаю, зачем ба.

Кока: Тьфу ты! же да ба! Ну что такое же! Сама-то ты не понимаешь, что сказать просто же – бессмысленно.

Мать: Что ты говоришь?

Кока: Же, говорю, бессмысленно!!!

Мать: Сле?

Кока: Да что это в конце концов! Как ты умудряешься это услыхать только кусок слова, да еще самый нелепый: сле! Почему именно сле!

Мать: Вот опять сле.

                   Кока Брянский душит мать.

                   Входит невеста Маруся.


Все крайнее сделать очень трудно. Средние части делаются легче. Самый центр не требует никаких усилий. Центр – это равновесие. Там нет никакой борьбы.

Сидя на месте, не верти ногами.


Всякая мудрость хороша, если ее кто-нибудь понял. Не понятая мудрость может запылиться.


Человеку полезно знать только то, что ему полагается. Могу в пример привести следующий случай: один человек знал немного больше, а другой немного меньше того, что им полагалось знать. И что же? Тот, что знал немного меньше, разбогател, а тот, что знал немного больше, - всю жизнь прожил только в достатке.

 НАЧАЛО ОЧЕНЬ ХОРОШЕГО ЛЕТНЕГО ДНЯ
                                      Симфония


Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил из окошка на крышу и напугал всех, кто проходил в это время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то исчез. “Вот ловкач!” – закричало человеческое стадо, и некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся головой об стену. “Эх!” – вскрикнула баба с флюсом. Но Комаров сделал этой бабе тепель-тапель, и баба с воем убежала в подворотню. Мимо шел Фетелюшин и посмеивался. К нему подошел Комаров и сказал: “Эй ты, сало!” – и ударил Фетелюшина по животу. Фетелюшин прислонился к стене и начал икать. Ромашкин плевался сверху из окна, стараясь попасть в Фетелюшина. Тут же невдалеке носатая баба била корытом своего ребенка. А молодая, толстенькая мать терла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стену. Маленькая собачка, сломав свою тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький мальчик ел из плевательницы какую-то гадость. У бакалейного магазина стояла длинная очередь за сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга кошелками. Крестьянин Харитон, напившись денатурату, стоял перед бабами с расстегнутыми штанами и произносил нехорошие слова.

Таким образом начинался хороший летний день.
22 февраля 2011 г.