НЕ КАЖДОМУ ДАНО. Часть 2

Продолжение. Начало

VI

Илья Ильич встретился с Пугачевой за два дня до отъезда в Швейцарию. Марго проводила его по коридорам думы до кабинета и осталась в приемной. Едва он вошел, как Софья Дмитриевна поднялась, пошла навстречу, протягивая руку. Это был особый жест, посетитель мог, чуть склоняясь, коснуться губами ее пальцев или просто пожать изящную ладонь. Илья выбрал второй вариант, и Пугачева подумала, что с ним будет не просто. Угождать ей во всем он не станет. Она указала ему на кресло. Кричевский сел и Софья Дмитриевна расположилась напротив.

- Илья Ильич, я знаю, что вы ученый. В вашей среде считается позором присвоение чужих мыслей. Именно поэтому я хочу извиниться за то, что так бесцеремонно воспользовалась вашими мыслями.

Она сделала паузу, надеясь, что он возразит, скажет:  «не стоит извинений», или «я рад, что вам это пригодилось».  Но Кричевский промолчал, и она была вынуждена продолжить.

- Наша жизнь складывалась по-разному. Я занимаюсь политикой, вы наукой. Каждый из нас хочет добиться успеха в своем деле. Вы можете позволить себе быть известным только узкому кругу специалистов. Политики же не добьются ничего, если не будут известны всей стране. Популярность для нас не столько сладкий нектар славы, сколько инструмент, средство достижения цели. Мы сильны поддержкой населения и обязаны быть креативными. Но никто не может генерировать новые идеи каждый час для решения самых различных проблем. И само собой выходит, что ни я, никто другой не может обойтись без спичрайтеров, консультантов, экспертов. Но на экране появляется моя голова, эксперты остаются за кадром.

- Вы напрасно извиняетесь, Софья Дмитриевна. Это называется игрой в команде. Мяч гоняют все, а забивает гол только один.

- Я рада, что вы правильно это понимаете.

- Оставим это. Марго сказала, что у вас возникли трудности, и просила меня помочь по мере возможности. Что я могу сделать?

- Илья Ильич, я оказалась не на своей земле. Меня возмутили идеи наших клириков проникнуть в школы….

- Эта идея не клира, а иерархов.

- В чем разница?

- Клир – это нижние слои церковной иерархии. Такую идею мог выдать, как минимум, один из епископов, они же архиереи, а возможно, и сам Патриарх.

- А я думала, что клирики – это вообще все церковники.

- Такое понимание можно встретить довольно часто. Но все же правильнее делить их на две части: клир и архиереи.

- Вы кладезь мудрости.

- Так, в чем проблема?

- После того, как я посрамила их на том шоу, они начали интриговать против меня. И теперь мне не обойтись без эксперта по религиозным вопросам.

- То есть вы предлагаете мне работать с вами, я правильно понимаю?

- Он ужасно прямолинеен, - подумала Пугачева, но подыграла ему, сказав «да» в том же тоне.

- Работать у вас я не буду. Но консультировать время от времени… Пожалуй, да. Но только по вопросам, связанным с их идеей преподавания Закона Божьего.

Пугачева отказа не ожидала. «В такой форме это просто неприлично», - подумала она, но сдержалась.

- Тогда подскажите, что мне делать?

- Думаю, что надо использовать их давние противостояние с наукой. В конце концов, школа предназначена для того, чтобы давать детям научные знания. Именно так она учит познавать мир. Если вы будете на этом категорически настаивать, то они будут вынуждены принять бой на вашей территории.

- Они говорят, что религия – это тоже метод познания мира.

- Это правда. Но чтобы насаждать этот метод, надо хотя бы понимать, о чем говорится в Библии.

- А, по-вашему, они этого не понимают?

- С научной точки зрения – нет.

- Что вы имеете в виду?

- Две с половиной тысячи лет назад греческие мыслители создали основы современной науки. Некоторые из них долгое время казались фантастическими. Левкипп и его ученик Демокрит Абдерский ввели в обиход понятие атома. Два с лишним тысячелетия эта идея считалась всего лишь догадкой. В научную гипотезу она начала превращаться в 17 веке. А как наука атомная физика возникла только в конце 19 века. Понимаете, что это значит?

- Нет! - Софья Дмитриевна безнадежно покачала головой.

- Ну, как же! Из этого следует, что многие современные открытия были предвосхищены в Древней Греции. Это доказано!

- Но причем здесь Библия?

- Эта книга так же научна, как и древнегреческая философия.

- Илья, это фантастика!

- Вовсе нет.

- И какая же научная теория излагается в Библии?

- Ну, например, современная теория зарождения Вселенной.

- Большой Взрыв?

- Да, Большой Взрыв и сингулярность.

- И вы можете это доказать?

- В строгом смысле слова доказать это не может никто. Но в пользу этой мысли есть очень весомые аргументы, от которых отмахнуться не удастся.

- И много у вас таких аргументов?

- Довольно много. Но важно еще и то, что многие так называемые трудные места Библии при определенном прочтении теряют свои загадочные свойства. Становится понятным, о чем идет речь.

- Умоляю, один пример!

- Сколько угодно. Впрочем, вот самое начало: «В начале сотворил Бог небо и землю».

- И что здесь непонятного?

- Сама Библия утверждает, что Пятикнижие Господь диктовал Моисею. Господь, как известно, творец всего сущего, т.е. Вселенной и всего, что в ней находится. Почему же, в таком случае, Он начинает свой рассказ не с сотворения Вселенной, а всего лишь с незначительной песчинки на окраине одной из миллионов галактик? И начинается этот стих со слов «В начале». Получается, что небо и землю Господь сотворил раньше Вселенной. Можно предположить, что здесь нарушена логика. Но ведь это же Библия, более того, это слова самого Господа. А он непогрешим, Библия, впрочем, тоже. Остается предположить, что здесь имеется в виду нечто иное, т.е. не наша планета и небо над ней.

- И вы знаете, что это?

- Так сказано же «В начале». Вот в начало и надо посмотреть.

Итак, предположим, что под словами «В начале…» имеется в виду начало творения нашей Вселенной в целом. Но в начале, как говорит нам наука, было вещество в состоянии сингулярности.

- Но как быть с «Небом» и «Землей»?

- Потерпите немного. Это омонимы, т.е. многозначные слова. Когда мы, например, говорим: «Земля хорошо удобрена», то имеем в виду тонкий слой почвы, а не планету в целом. Совсем другой смысл у этого слова, когда на корабле кричат: «Земля на горизонте!» Тут уж не о почве речь, а об острове или материке.

Небо также имеет много значений - это и место, где птицы летают, и видимое космическое пространство, и обиталище богов в древней мифологии.

Очевидно, что конкретный смысл омонимов определяется тем контекстом, в который они включены и теми целями и смыслами, которые определяют характер самого текста.

Если первые стихи книги «Бытие» отражают самое начало процесса творения Вселенной, а не нашей планеты, то это значит, что «земля» и «небо» в этих стихах имеют какой-то другой, непривычный нам смысл. Это представляется очевидным, т.к. никакой земли и никакого неба в нашем обычном понимании в этот первый момент Большого взрыва быть не могло. Но в таком случае какой смысл несут эти слова в первых стихах книги «Бытие»?

Сразу после Большого взрыва, т.е. после взрыва сингулярной точки, то, из чего она состояла, начало разлетаться в разные стороны. В процессе разлета, что вполне естественно, образуются расстояния между элементами взорвавшейся сингулярности. Эти расстояния и есть зарождающееся пространство. Так ведь и небо в одном из наших пониманий также есть пространство, в котором размещены космические объекты. Какие же объекты разлетались тогда, образуя пространство – небо?

Современная физика утверждает, что в самые первые мгновения после Большого взрыва зарождающаяся Вселенная представляла собой очень густой "бульон" из кварков и глюонов. Кварки и глюоны еще не вещество, а только необходимые компоненты для его образования. Но в конечном итоге этот кварко-глюонный сгусток содержал уже все необходимое, чтобы через миллиарды лет из этих компонентов образовалась Вселенная и наша планета Земля в том числе.

В библейские времена таких слов, как кварки и глюоны, не существовало, и описать весь процесс образования из них будущей Вселенной в терминах современной физики было невозможно. Но установить связь между первыми мгновениями после Большого взрыва и нашей планетой, на которой Бог поведал Моисею историю Творения, Он, по-видимому, счел необходимым. Потому и сказал ему, что в начале были сотворены «небо» и «земля», и тем установил связь времен.

Кстати, этот простенький вывод подтверждается и последующим текстом книги «Бытие».

- Илья Ильич, простите, но я немного разочарована. Это звучит не очень убедительно.

- Хорошо, давайте про это забудем. Но тогда объясните мне, откуда взялся свет? Помните: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Это третий стих первой главы. И свет этот появляется до сотворения светил. Откуда он, по-вашему, взялся?

- А, по-вашему, откуда?

- Я вернусь к этому чуть позже. А пока продолжу, если вам это еще не надоело.

Допустим все же, что под словами «В начале» имеется в виду сингулярность и первые мгновения после Большого взрыва. А именно то очень короткое время, когда вещества еще не было, а едва зародившаяся Вселенная представляла собой «сгусток» из кварков и глюонов. Так вот, слова «безвидна и пуста» вполне могут относиться к этому «сгустку» из кварков и глюонов. Он действительно темен в том смысле, что, будь там наблюдатель, он ничего бы не увидел. Света там никакого не было. И он был «пуст», поскольку частицы вещества еще не начали возникать. Кроме того «Сгусток» этот вплоть до наших дней остается «темным и безвидным» в том смысле, что современная физика практически ничего о нем не знает. Так что сингулярность темна и безвидна во всех смыслах. Вот и авторы Бытия, по-видимому, знали об этом первом мгновении рождения Вселенной. Чтобы убедиться в этом, загляните в Тору и найдите там еврейский эквивалент слов «безвидна и пуста». Это словосочетание «тогу ва вогу», которое, кроме значения «безвидна и пуста», может быть переведено и как «отсутствие осмысленного строения». А такой перевод уже есть прямая аналогия с сингулярностью, внутреннее строение которой мы до сих пор осмыслить не можем, ибо там не работает ни один из известных нам законов физики.

Еще одно подтверждение справедливости моего толкования слов «безвидна и пуста» обнаруживается в знаменитой книге «Агада».

- Что это за книга?

- Это сборник сказаний, притч и изречений из Талмуда и Мидрашей. Там говорится: «Повествование о сотворении мира начинается с буквы «כ» (бет), имеющей начертание, открытое только с одной, передней стороны. Этим предуказано, что только то, что последовало после начала божественного миростроительства, может быть доступно человеческому разумению».

Но ведь так оно и есть. Строение вещества в состоянии сингулярности физика описать и осмыслить не может. А то, что было до этого, и вовсе не имеет никакого значения, ибо сингулярность прерывает все причинно-следственные связи, и познавать мы можем только то, что произошло после Большого взрыва, т.е. после самого момента начала творения нашей Вселенной. Выражаясь языком Агады, познавать мы можем только то, что уже вышло из открытой передней части буквы «бет».

- Вы хотите сказать, что слова о земле «безвидна и пуста» описывают первые мгновения после большого взрыв?

- Именно так. Причем не просто первые мгновения, а ничтожно малый промежуток времени. В 10 в 43 степени раз меньше одной секунды от начала Большого взрыва. Это так называемое Планковское время. Ближе подойти к началу Большого взрыва невозможно. И, похоже, что эта «невозможность» принципиальна и представляет собой границу познания. Так сказать, «невозможность» навсегда! Войти в разверстую пасть буквы «כ» нам никогда не удастся!

- Илья, но я помню, что речь там идет и о воде. Как она могла появиться в этой самой безвидной пустоте?

- Да, там сказано: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Так вот, недавно американцы попытались экспериментально получить и исследовать ту самую кварк-глюонную плазму, которая возникла в первые мгновения после Большого взрыва. Сначала думали, что она будет похожа на газ. Но анализ результатов эксперимента показал, что эта плазма по своим характеристикам очень похожа на обыкновенную воду.

- Возможно, вы и правы, но что со всем этим делать? Кварки, глюоны, бульоны – это мне совершенно не по зубам. И свет… Вы обещали что-то сказать про свет.

- О, это совсем просто и прекрасно объясняется современной физикой. Двинемся чуть дальше. «В начале» в сингулярности плотность вещества определяется областью, в которую оно заключено - всего 10 в -33 степени см.

- Я не понимаю, что это значит.

- Не берите в голову. Просто запомните, что радиус сингулярности практически, равен нулю. Иначе говоря, объем этой капли равен почти нулю. А плотность ее содержимого огромна. Десять в 97 степени грамм на кубический сантиметр. Соответственно, и температура неимоверна высока. Подсчитали, что она составляет 10 в 32 степени градусов по шкале Kельвина. При такой плотности и температуре все слито воедино, и элементарные частицы не могут отделиться от сингулярной капли. Но вот начался взрыв. К моменту примерно 10 в -35 степени секунды с начала отсчета начинается так называемая инфляция вселенной - разрушение сингулярности. Еще чуть позже, к тому времени, когда плотность падает до 10 в 15 степени г/см3, а температура до 10 в 13 степени сингулярность начинает рождать элементарные частицы.

А затем, примерно через 1 минуту после начала Большого взрыва, появляется излучение. Это значит, что в составе отделившихся от сингулярности элементарных частиц появились частицы – переносчики излучения и в их числе фотон – переносчик видимого света. В конце этого периода интенсивность излучения уже очень высока или, как говорят физики, плотность излучения, в состав которого входит и видимый свет, превосходит плотность вещества, и Вселенная начинает светиться. Вот об этом и сказано: «… да будет свет. И стал свет».

Как видите, все сходится. И получается, что греки предвосхитили Атомную теорию, а евреи Теорию Большого взрыва.

- Так что же с этим делать? Это же не компромат на архиереев. Вот, если бы вы сказали, что они переврали Библию… А тут… Я этого даже по бумажке не смогу прочесть.

- Вам и не надо. Здесь нужна схватка духовенства с учеными космологами. А у вас тут привычная задача – вы будете сталкивать их лбами - на публике, конечно.

Кричевский загорелся.

- Мы сделаем серию интереснейших шоу с космологами, антропологами, философами. Иерархи устанут отбиваться.

- Не получится, они откажутся принимать в этом участие.

- Ну, как это, если их публично обвинят в непонимании Библии?

- Вы полагаете?

- Уверен!

- Ну, хорошо, я подумаю об этом. Когда вы возвращаетесь из Швейцарии?

- Через три недели.

- Тогда до встречи.

В приемной Пугачева стряхнула невидимую пылинку с плеча Марго.

- Тебе повезло, девочка. Такие мужчины мне не встречались. Отдыхайте как следует, и возвращайтесь, нам предстоят серьезные дела.



VII

Покинув приемную Пугачевой, Илья Ильич вдруг почувствовал легкий дискомфорт. Будто он или забыл нужную вещь, или позвонил по рассеянности в чужую дверь. Ничего страшного в этом чувстве не было, но оно беспокоило его. А тут еще Марго распахнула огромные глаза и извергала на него женское любопытство. Этот взгляд требовал забыть все и немедленно рассказать о том, что происходило в кабинете. Полтора часа - срок немалый.

- Что вы там делали? – читалось в этом взгляде.

Но Илья так сразу сдаваться не собирался. Он вообще не хотел говорить об этом, находясь в коридорах Думы.

- Потерпи, не здесь, - сказал он, отвечая на ее взгляд.

Она поняла, соглашаясь, опустила ресницы. Пока они поднимались по Тверской к месту, где Илья оставил машину, было слишком шумно для серьезного разговора. В машине потребовалось все его внимание, чтобы выехать со стоянки. И это время Марго терпеливо ждала, едва преодолевая нетерпение. Наконец, они влились в поток, и движение, став размеренным, позволило Илье заговорить.

- Марго, клянусь, ничего особенного не было. Софа предложила мне работу. Я отказался, но согласился время от времени консультировать ее. Все остальное время я пытался убедить ее, что архиереи сами не понимают, что написано в Священном Писании. Это и есть их ахиллесова пята. Я предложил сделать несколько шоу для выявления смысла библейских текстов. Там должны сойтись ученые и богословы. Это и покажет всю несостоятельность их попыток  проникнуть в сферу образования.

- И у тебя есть, что предложить для этих шоу?

- Да. Я когда-то плотно занимался этими вопросами, и материала у меня осталось предостаточно.

- Но все-таки полтора часа… Не понимаю, о чем можно столько трепаться.

- То есть, как о чем? Если я предложил ей такую тактику, то должен был привести хотя бы один пример темы будущего шоу. Я пытался ей доказать, что богословы и понятия не имеют о том, например, что Библия содержит своеобразное описание современной Теории зарождения Вселенной.

- Что?

-  Чему ты удивляешься? Греки две с лишним тысячи лет назад говорили об атомном строении материи. А чем евреи хуже?

- Они что, зашифровали это в Библии?

- Не думаю. Почему зашифровали? Просто изложили тем языком, который был доступен и понятен им и не понятен нам.

- Ну, ладно. А как тебе Софа?

- Сочная женщина.

- Ты пошляк, Илья.

- Почему, что я такого сказал?

- Меня не интересует твоя оценка ее женских достоинств.

- Тогда о чем ты? Уж ни об интеллекте ли? Об этом могу сказать только, что она умеет слушать. Это уже не мало.

- Ты будешь держать меня в курсе дела?

- А как же! Обещаю, без тебя ни шагу.

В ближайшие три недели развития событий не предвиделось, и Марго сочла за благо прекратить на этом расспросы. После возвращения из Швейцарии Софа наверняка будет обсуждать с ней предложения Ильи. И вот тогда в его глазах она уже не будет просто любопытной девчонкой.

- Ну вот, приехали, - Илья остановил машину у подъезда Марго, - собирай вещи и поедем ко мне.

- Нет, Илюша, не жди меня. Женщины собираются долго. Завтра я сама приеду к тебе после обеда.

- Хочешь, я заеду за тобой?

- Нет, я закажу такси.

- Ну, пусть будет по-твоему.



Дома Илья и не подумал собирать вещи. Включил компьютер, загрузил диск и принялся одну за другой открывать папки. Чтение материалов заняло весь вечер, но зато он понял, откуда взялось чувство, будто он забыл нечто важное. Он действительно забыл, что один из ключевых материалов, которые он так легкомысленно намеревался слить Пугачевой, содержал данные далеко не безразличные для евреев. Впрочем, эта часть его давнишних исследований была так фантастична, что могла и не обратить на себя особого внимания. Ему вспомнилось, как он ломал голову над этим текстом. Илья выделил и распечатал этот фрагмент.

Библейское описание сцены изгнания было довольно лаконичным. Впрочем, это общее свойство тестов Библии: скрывать за немногими словами чрезвычайно важные смыслы. Всего два стиха из третьей главы Бытия! Он перечел их еще раз:

«И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.

 И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.

Прежнее чувство вернулось к нему, он вспомнил, как - не увидел - но почувствовал, что тут таится важная загадка. В самом деле, Адам по преданию был создан в саду Едемском, география которого  в Бытии описана весьма точно:

«Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки.

  Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото;

  и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс.

  Имя второй реки Гихон [Геон]: она обтекает всю землю Куш.

  Имя третьей реки Хиддекель [Тигр]: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат».

Из этого вроде бы следует, что рай находился в районе рек Тигра и Евфрата, т.е. в Месопотамии. Но, во-первых, библейское описание рая не соответствует реальной Месопотамии. А во-вторых, и это значительно важнее, странным образом получалось, что, уйдя на восток, Адам и Ева оказались на юго-западе от Месопотамии, в Палестине.  Конечно, можно было предположить, что, странствуя, они обошли рай и, в конце концов, попали в Палестину, но об этом в Библии ничего не было сказано. Если же все-таки допустить, что Адам и Ева ушли из рая на юго-запад в Палестину, то совершенно не понятно, почему Бог поставил своего Херувима с пламенным мечом именно на востоке. Противоречие налицо. Илья долго ломал над ним голову, пока не сообразил, что слова «Восток» и «Запад» прямо указывают не только на стороны света, но и на то, что происходит там с солнцем. И Библия на это намекала. По единодушному мнению экзегетов, этот самый Херувим, пламенный меч обращающий, был ничем иным, как солнцем. А что происходит с солнцем на востоке? Там оно восходит тогда, как на западе  - западает за горизонт, т.е. заходит.

Дальше все было делом техники. Этимологический словарь полностью подтвердил его догадку.  «Восток  - сторона света, где восходит солнце. Заимствовано из церковно-славянского языка. Является калькой греческого anatole – восход. Для калькирования использована приставка въс – «вверх» и корень ток – звуковая разновидность течь, теку».

Итак, этимологический словарь недвусмысленно утверждал, что уйти на Восток в буквальном смысле означает подняться (утечь) вверх навстречу восходящему солнцу. Картина тут возникает весьма впечатляющая. Два человека улетали навстречу восходящему солнцу и пропадали из вида в его лучах, оказываясь как бы по ту сторону обращающегося огненного меча Херувима.

- А как же реки Тигр и Евфрат, - подумал тогда Илья, - ведь их  можно найти на любой географической карте?

И тут же опроверг сам себя.

- Безусловно, в этом нет никакого противоречия. Одинаковые названия на географических картах встречаются повсеместно. Это всего лишь топонимические омонимы.

Тут же лег в строку и еще один факт. Как историк он знал:  в богатой открытиями библейской археологии нет ничего, что  подтверждало бы мнение о том, что рай находился в Месопотамии. Он вспомнил тогда и слова Епископа Василия (Родзянко), который сказал, что «Все попытки ученых найти "Эдему" географическое соответствие, место на земле, потерпели неудачу».

Итак, выходило, что рай был создан Богом не на этой, а на какой-то другой планете. Этот вывод пришел в соответствие с более ранним убеждением Ильи. Он уже тогда считал, что нет ни единого разумного аргумента в пользу того, что под словами «В начале» имелось в виду творение именно Земли, а не Вселенной. Напрашивалось, таким образом, предположение о том, что Бог творил рай и человека совсем не на этой планете.

- Что ж, возможно, - подумал тогда Илья, - что и в самом деле Адам и Ева, покидая рай, поднялись вверх с поверхности иной планеты, а вовсе не ушли на Восток в географическом смысле этого слова.

Восстановив в памяти ход своих размышлений, Кричевский крепко задумался.

- Евреи - инопланетяне. Сильно сказано! Но, пожалуй, эта мысль совершенно неприемлема для депутата Госдумы. Уж слишком одиозна. Однако главное даже не в этом. Как бы не плеснуть бензина на тлеющие угли юдофобии? Из этого так и рвется объяснение тысячелетних гонений еврейского народа. Шутка ли сказать: «евреи генетически не земляне», и полыхнет так, что мало не покажется. Не дай Бог снова разжечь этот пожар.

Хотя, конечно жаль. Если вспомнить еще аномальное долголетие ближайших потомков Адама и феномен возникновения первой на Земле цивилизации Шумеров, и особенно ее последствия, то фактов набирается достаточно для новой теории происхождения Человечества на этой, а не на какой-то другой планете. Да и моя новая идея о решающем влиянии любви на развитие гоминидов тоже, точно лыко, в строку кладется. Ведь получается, что население этой планеты, движимое любовью, развивалось, хотя и медленно, но в правильном направлении. И вдруг взрыв, извержение вулкана, всепланетная катастрофа, перепутавшее все на свете.

Илья Ильич потянулся всем телом, выключил компьютер и вышел на кухню. Еще в то время, когда он начал находить скрытые смыслы в библейских текстах, было понятно, что многие из них взрывоопасны. Он и занялся гоминидами оттого, что в какой-то момент испугался картины, встававшей перед ним со страниц Библии. И вот теперь ненаглядные, добрые гоминиды выводили его на старую дорогу. Но и этого мало, туда же тащила его и проблема Пугачевой.

- Надо бы плюнуть на все это и заняться чем-то другим. К примеру, историей средиземноморских пиратов. Тут уж точно никаких подводных камней не будет.

Илья Ильич открыл холодильник, налил полстакана водки, выпил и закусил помидором с черным хлебом.



В ту ночь Кричевский метался во сне. Марго в туманном облачении манила его за собой. Там, куда она звала, было светло и покойно. Но с каждым шагом свет тускнел. Возникли впереди не то горы, не то мрачные фиолетовые тучи. Стало почти темно и тревожно. А Марго все звала за собой. Он кричал, просил остановиться, но она точно не слышала его. Фиолетовая тьма  стала непроглядной, и Марго исчезла в ней. Страх гнал его вперед, и вот стало светлеть. Он снова увидел Марго. Она шла впереди, совсем рядом и он, уже успокаиваясь, шел за ней. Внезапно фиолетовые сумерки исчезли, будто сорвали покров. Впереди было солнце и голубое море.

- Вот мы и в Эдеме, - сказала Марго и обняла его.

Кричевский проснулся в семь утра, будто от толчка. В окно смотрело такое же голубое небо, которое он только что видел во сне. А вот моря, по известным причинам, видно не было. Значит, он был еще не в раю.

- Что, черт возьми, за чушь мне приснилась. Вроде бы в этом был какой-то смысл? Ну, ясное дело, какой, я шел за Марго и попал в рай. Тьфу, чушь.

Он откинул одеяло, поднялся.

- Надо шмотки собрать, завтра чуть свет нужно быть в аэропорте.





VIII

Швейцарская авиакомпания, известная под именем Swiss Air была безупречна. Ни единой минуты задержки. Марго сразу узнала Кричевского-старшего. Раньше она никогда не видела этого человека, но сходство с Ильей было так разительно, что она ни секунды не сомневалась.

- Твой отец, - она тронула Илью за руку.

Илья посмотрел через головы пассажиров, ожидающих в очереди на паспортный контроль.

- Как ты узнала его?

- Вы отличаетесь друг от друга только возрастом и одеждой.



Илья Михайлович Кричевский, прикоснувшись губами к пальцам Марго, сказал, приветливо улыбаясь: «Рад видеть вас, Маргарита Николаевна. Надеюсь, полет был не слишком утомителен». Марго улыбнулась в ответ и немедленно почувствовала, что Кричевский–старший и в самом деле рад ее видеть. Илья Михайлович знал достоинства своей внешности и умел этим пользоваться. Тем, кто видел его в первый раз, немедленно приходил на ум один и тот же образ. Он не был толстым, но кряжистым. А при росте метр девяносто эта кряжистость – широкая кость и слегка застенчивая улыбка неизменно создавали образ доброго богатыря. Он и одевался всегда соответствующим образом. Вот и сегодня, собираясь в аэропорт, он выбрал широкие брюки из чистого льна и такой же, неимоверного размера пиджак. Все это наилучшим образом сочеталось с добродушным выражением лица и задушевным баском. Илья Михайлович не страдал двойственностью натуры, и его внешний вид не был обманом. Однако не следовало думать, что он не мог превращаться в собственную противоположность. Долгие годы работы в торгпредствах различных европейских стран и Миколу Селяниновича превратили бы в изворотливого и подчас жестокого бойца.  Что же касается внешнего сходства отца и сына, то оно  было потрясающим, если бы не одежда. Джинсы, майка, подчеркивающая рельеф мышц, и бейсболка – все это к богатырям не имело никакого отношения. В этом обличии Илья Ильич напоминал скорее регбиста, чем Илью Муромца или того же Миколу Селяниновича.



«Мерседес», отмытый до зеркально блеска, ждал их на парковке. Илья Михайлович сел за руль, слегка поерзал на сидении, устраивая поудобнее свое крупное тело, и направил машину к шлагбауму. Автомат принял кредитную карточку, покрутил электронными мозгами и освободил дорогу.

- Мама говорила, что на этот раз ты решил остановиться в отеле. Она ничего не перепутала?

- Нет, все правильно.

- Понимаю. Я решил поселить вас на Банхофштрассе. Пешеходная зона, и по ночам не будет шума. Да и прогуляться там очень приятно.

- Уж ни в Сан Готарде ли?

- Именно в нем. Номер уже оплачен. Вы надолго в Цюрих?

- Ты гений, отец! Давно мечтал пожить в этом отеле. Но надолго мы у вас не задержимся, послезавтра я намерен поехать в горы, пожить там дней десять. Я устал от московской суеты. На природу хочется. Ну, а потом вернемся к вам на пару дней. Потом домой, в Москву.

- Скажите, Маргарита Николаевна, как вам нравится такое отношение к родителям? Мы не видели его больше года, а он оставляет нам трое суток и то в разбивку.

Марго улыбнулась.

- Я постараюсь его уговорить побыть с вами подольше, но не уверена, что он послушается.

- Даже не пытайтесь. Просто посочувствуйте несчастным родителям. Когда-нибудь и у вас будут дети, вот тогда и вкусите сполна горький родительский хлеб. Я шучу, конечно. Быть отцом взрослого сына это не горький хлеб, а настоящий мед.

Илья Михайлович рассмеялся раскатистым баском.

За разговором Марго и не заметила, как они оказались в городе. Между домов лишь на мгновенье мелькнула река. Поворот, другой, третий, и «мерседес», плавно скатившись по пандусу подземной стоянки, замер у колонны с надписью «Кричевский», изображенной готической вязью. Лифт поднял их на третий этаж, распахнул двери и выпустил в просторный коридор. Шахматный пол из черного и белого мрамора тянулся мимо старинных гравюр на стенах и огромных ваз с живыми цветами к массивной двери с бронзовым молотком. Он был настоящим, им можно было постучать в дверь, чтобы открыли. Но Илья Михайлович стучать не стал, а вместо этого нажал кнопку вполне современного переговорного устройства. В тот же миг что-то щелкнуло, и дверь открылась.

Марго сжалась. Она нервничала уже со дня встречи Ильи с Пугачевой. Ночью просыпалась, пила воду, долго не могла заснуть. Нервничала весь следующий день, и сегодня в самолете, и даже по дороге  от аэропорта. Только папа Кричевский немного успокоил ее своим неизбывным добродушием. И вот сейчас она предстанет перед ней. Не зря же Илья признал однажды, что его мама не простой человек.

Илья Михайлович распахнул дверь и жестом предложил войти. Но Илья опередил их, поднял сумку, шагнул вперед и на секунду заслонил собой проход. Вслед за тем Илья Михайлович предложил Марго руку и ввел ее в широко раскинувшийся холл. Илья обнимал мать, и некоторое время Марго видела только его спину. Наконец проявления сыновней любви иссякли, Илья шагнул в сторону и сказал:

- Позвольте представить вам мою невесту, - и, демонстрируя голосом непреклонную волю, добавил, - мы поженимся сразу после моей защиты.

Марго подняла глаза. На нее в упор смотрела ухоженная женщина, немного за пятьдесят. Женщина улыбнулась, сделала шаг навстречу и протянула руку. Марго едва коснулась ее узкой ладони.

- Маргарита, - сказала она, - чуть склонив голову.

- Да, знаю я, что вы Маргарита. Кстати, я запретила Илье называть вас Марго. Мужчина должен испытывать почтение к своей любимой, тем более к жене. И вы не позволяйте ему фамильярничать.

Безусловно, это была шутка, и Марго с благодарностью улыбнулась. Ей предлагали, пусть и понарошку, но объединение, пусть и против любимых мужчин, но ведь не раздор же.



Пока мужчины курили в библиотеке, Евгения Яковлевна повела ее на кухню, варить кофе. Это время не было растрачено даром. Вопросы сыпались на Марго один за другим. Она ждала подвоха, но его все не было. Напротив, этот допрос был делом вполне естественным. Что тут такого, должна же она знать, с кем ее сын собирается связать свою жизнь. И если это случится, то именно она, Евгения Яковлевна, станет бабушкой. Ну, тогда уж родственные узы разорвать не удастся никогда. Могут развестись молодые, но не бабушка с внуками. И все же без коварного вопроса не обошлось.

- Почему же вы до сих пор не поженились, или, как это принято в России, хотя бы не подали заявления? – спросила Евгения Яковлевна, искоса посматривая на Марго.

- Маргарита потупила взгляд, давая понять, что сознает греховность близких отношений вне брака.

Но Кричевскую удовлетворить этим было невозможно. Почувствовав это, Марго не нашла ничего лучшего, чем правда.

- Это я виновата. Илья сделал мне предложение, но я настояла подождать с браком.

Евгения Яковлевна вскинула бровь. Такого она не ожидала. В ее понимании подобное было немыслимо. Чтобы эта… Отказала ее сыну… Но воспитание, интеллект, умение держать себя в руках не позволили ей взорваться сразу. И она задала следующий вопрос, чтобы окончательно решить, следует ли вулкану извергнуться и утопить это существо в раскаленной лаве.

- У вас были на то серьезные причины?

- Я считаю их серьезными.

- И что это за причины, позвольте узнать?

 В голосе Евгении Яковлевны нарастал вулканический клекот.

- Илье прежде надо закончить начатое дело, защитить диссертацию.

И она почти слово в слово повторила то, что сказала Илье в тот день, когда он предложил ей жить вместе. Слушая этот короткий монолог, мама Ильи Кричевского физически чувствовала, как раскаленная лава внутри, секунду назад готовая вырваться и испепелить все окрест, начинает остывать. Еще через мгновение она готова была расплакаться от умиления.

Эта молодая и, безусловно, красивая женщина была к тому же умна. Но и это еще не все. Она принесла себя в жертву, отодвинула на неопределенный срок самое важное событие своей жизни – брак с моим сыном. И ради чего? Ради его личного успеха в науке, к которому сама эта женщина не имеет никакого отношения.

Эти мысли, точно восход солнца, прогнали с лица Евгении Яковлевны тяжелый сумрак грядущей катастрофы. Она улыбнулась Марго и почти пропела:

- Кофе готов. Берите поднос с печеньем и пойдем в библиотеку к мужчинам, они уже заждались.



Илья был нетерпелив. И часа на месте не просидел. Потребовал ключи от машины и буквально вытолкнул Марго из квартиры. В гараже Маргарита направилась к Мерседесу, но Илья отвел ее в сторону и указал на белую «тойоту короллу».

- Вот на чем мы будем здесь ездить.

- Это машина твоей матери?

- Нет, отец купил эту машину мне. Он надеется переманить меня в Швейцарию.

- И ты склонен поддаться на его уговоры?

- Никогда, я могу жить только в России. И, кроме того, ненавижу здешний покой. В прошлый раз в  воскресный день пришлось ехать в Лугано, чтобы купить водку. Но и там была только граппа, а я искал простую русскую водку.

Марго улыбнулась. На душе у нее стало немного легче.



- О чем с тобой говорила моя мама на кухне? – спросил Илья, когда они выбрались на поверхность.

- Она хотела меня зарезать и съесть. Я была не права, сказала ей без подготовки, что отказалась пока выйти за тебя замуж.

- И что?

- Она сильная женщина и на мгновение сдержала порыв немедленно растворить меня в соляной  кислоте.

Илья захохотал.

- Представляю ее лицо. И ты…

- Инстинкт самосохранения спас меня.

- То есть?

- Рассказала ей о причинах отказа, о твоей диссертации… Ну и так далее.

- А что она?

- По-моему, прониклась ко мне искренней любовью.

- То-то она егозила перед тобой, когда пили кофе. И, небывалая штука, даже чмокнула тебя на прощанье.

- Илья, что это за «егозила», прошу тебя никогда не говори так о матери.

- Да, да! Я скоро совсем замолчу. Тебя нельзя называть Марго, про мать нельзя говорить, что она егозила… Садитесь вместе и составьте словарь приемлемых слов. Это несложно. Хорошо, если наберется пара десятков.

- Ну, не пыли Илюша. Давай сбросим вещи в номер и пойдем гулять по городу. Я никогда здесь не была, и меня душит любопытство.

- Так и сделаем, только сначала надо принять душ, а перекусим уже в городе.

- Да, я страшно хочу есть.

- Ты, небось, удивляешься, что мои ограничились только кофе. Они совсем оевропеились. Тут не принято хлебосольствовать, как в России. И завтра обед будет в ресторане, а не дома. Протертый суп-пюре, стейк из австралийской мраморной говядины, ну и всякие тра-та-та на десерт. Отец уже заказал столик.

- А если я не захочу стейк?

- Ты не поняла, он заказал столик, а блюда выбирать каждый волен самостоятельно.

- Почему же ты сказал про стейк?

- Не придирайся. Я сказал про стейк потому, что мои, устраивая праздничные ужины, обычно заказывают себе именно это блюдо.

Марго наклонилась к Илье и чмокнула его в щеку.

- Я люблю тебя, мальчик.

- Мальчик?! Это что-то новое. Дорогая, лучше называй меня кыской.

- Малчик, вы дуачок. Кыска женского рода.





IX

Илья Михайлович заказал столик все в том же Сан–Готарде. Так было удобнее. Позже Марго, вспоминая этот обед, всегда думала, что швейцарская кухня далека от совершенства. Но не еда занимала ее в тот вечер, а разговор за столом. Оказалось, что Илья Михайлович долгие годы работал в торговых представительствах в разных европейских странах и ликвидацию Внешторга встретил в Швейцарии. Это была катастрофа.

- Марго! Мы не знали что делать, - говорила Евгения Яковлевна, - из Москвы шли такие сообщения… Я боялась за Илью. Но он, - она посмотрела в сторону супруга, - включил все свои связи, все возможности, и швейцарское начальство позволило нам остаться. Илья Михайлович всегда занимался химическим волокном и тем, что из него делают. Он открыл фирму, переключил на себя прежних партнеров Внешторга, и дело пошло. Теперь мы состоятельные буржуа и прекрасно себя чувствуем. Мечтаем перетащить сюда Илью. Но он не хочет. Не понимаю почему. Здесь прекрасный университет, лучше всякого МГУ, полно историков. Что, здесь нельзя заниматься первобытной историей? Маргарита, приезжайте вместе, женитесь, нарожаете нам кучу внуков. Будет чудо как хорошо!

- Мама! Я тысячу раз просил тебя….

- Не командуй матерью! Я говорю то, что думаю. В Москве нищенские зарплаты. Тебе придется зарабатывать как-то еще. А тут ты будешь от этого избавлен. Твои гоминиды только выиграют.

Марго слушала, не перебивая. Перспектива жизни в Швейцарии не казалась ей слишком заманчивой, но она и не отметала ее категорически, как Илья.

Ужин затянулся до одиннадцатого часа и когда, наконец, закончился, Марго испытала облегчение. Больше всего ей хотелось оказаться в номере, принять душ, нырнуть под пуховое роскошное одеяло и прижаться к Илье.



На следующий день они покинули Цюрих и направились на юг, к итальянской границе. Илья хорошо знал дорогу и, минуя автобаны, вел машину по боковым дорогам через живописные деревушки и крошечные городки. Начались горы. Марго неотрывно смотрела в окно, наслаждаясь великолепными видами швейцарских Альп. В какой-то момент мелькнула вывеска «Сан Готард» и машина въехала в длиннющий тоннель. Выскочив из него, они оказались в крошечном городке или деревушке Айроло.

- Здесь была армия Суворова, теперь довольно известный горнолыжный курорт. Не Куршавель, конечно, но все же.

- А где же  Сан Готард?

- Мы у его подножья. Пробить пятнадцатикилометровый  тоннель оказалась проще, чем построить дорогу через перевал. Мне кажется, все швейцарцы твои родственники.

- Это почему?

- Они такие же прагматики. Построили тоннель и лишили человечество божественного зрелища. А вот Александр Васильевич не побоялся пушки через Сан Готард тащить. Эти же, - Илья ткнул пальцем в окно, -  как караси в тине. Им покой дороже жизни.

- Так что, наверху никто не живет?

- Как не живет? Там полно деревень, есть даже туристический маршрут через перевал, из Андермата в Айроло. Только ехать надо на почтовом дилижансе.

- А Андермат это еще Швейцария?

- Да, он рядом с тем самым Чертовым мостом. Нам осталось совсем немного. Сейчас свернем налево и увидим потрясающей красоты озеро.  Там стоп: отель, обед, отдых и десять дней счастья.

- Вот и отлично, - подумала Марго, - отель, обед и отдых – это то, что сейчас  я хочу больше всего.



Не отель, а игрушка, забытая детьми великана на краю пропасти. Всего восемь крошечных номеров с огромными кроватями и такой же игрушечный ресторанчик. Хозяева – он полноватый, но крепкий мужчина с руками фермера нес их вещи, она – милая женщина с лицом, напоминающим сдобную булку, - провели их на второй этаж и открыли дверь одного из номеров.

- Тебе нравится? – спросил Илья, когда они остались вдвоем.

- Очень!

- Тогда пошли обедать.

В крошечном ресторанчике они выбрали столик у окна и едва успели сесть, как появилась хозяйка. Она положила на стол обыкновенный канцелярский файл с листком бумаги, на котором было написано по-немецки и по-итальянски: «Домашние блюда семьи Печелли». Ниже в трех пунктах перечислялось то, что было в наличии из еды. Первым номером шел минестроне. Марго знала, что это итальянский суп из всего, что попалось под руку. Жидкий аналог пиццы, которая первоначально тоже была едой итальянской бедноты. Но минестроне был присущ еще и мистический смысл. По правилам суп готовился так, чтобы каждый ингредиент был представлен семью видами. Семь приправ, семь видов овощей, ну и так далее. Это, по замыслу, символизировало добродетель кардинала. Вторым следовало антипасти. Попросту говоря, овощной салат. Третьим номером значилось букатини.

- Они сицилийцы, - сказала Марго шепотом.

- Откуда ты знаешь?

- Букатини – это паста только сицилийского происхождения.

Далее в меню следовали напитки. Список начинался с кофе, целых пять видов, и заканчивался на обороте, где последним номером значилась граппа.

- Заказывай все в двух экземплярах.

- А пить что ты будешь?

- Граппу.

- Может, лучше домашнего вина?

- Ты закажи, я попробую. Но, уверен, очередная кислятина.

Скудость меню с лихвой искупилась огромными порциями и потрясающим вкусом.

- Я наелся как удав. Кажется, и в номер не смогу подняться.

- Попробуем?

- А что остается делать. Попытаемся добраться до кровати.

Утомленные дорогой, обильной едой, граппой и домашним вином, которому Илья отдал должное, они заснули почти мгновенно.



Утром Марго проснулась необычайно рано, стрелки показывали начало девятого. Ильи в номере уже не было, и она встревожилась. Встала, выглянула в окно и увидела его внизу на веранде.  Он сидел за столом и щелкал одним пальцем по клавиатуре ноутбука.

- Ты завтракал? – крикнула она, свесившись из окна.

Он поднял голову и улыбнулся.

- Нет, тебя жду.

- А что ты делаешь?

- Читаю старые материалы.

- Что-нибудь интересное?

- Не знаю. Спускайся, будем завтракать.

- Да я после вчерашнего еще продохнуть не могу.

- Ну, это ты брось. Завтракать все равно надо. Возьмем по салатику и кофе.

- Ладно, будь по-твоему.

Марго спустилась вниз, села рядом. Тут же появилась хозяйка с листочком, упакованным все в тот же файл.

- Ты не передумал – салат и кофе?

- Не передумал: салат и кофе, и ничего более, - сказал Илья, не отрываясь от дисплея. Марго сделала заказ, и хозяйка удалилась.

- Ты даже здесь не можешь обойтись без гоминидов?

- За гоминидов я спокоен. Они влюблены друг в друга и живут трудно, но счастливо.

Марго наклонилась и заглянула в дисплей.

- Третий Адам… - прочла она первые слова и спросила: - Это что за Адамы?

- Библейские Адамы… Очередная возможная тема для твоей Софы.

- Но там же всего один Адам?

- Это ты так думаешь, а на самом деле их три. Хочешь, расскажу?

- А это не слишком скучно?

- Будет скучно, моргни - и я заткнусь.

- Ладно, рассказывай.

- Так вот, богословы настолько слепы, настолько погрязли в догмах, что не видят очевидного. Смотри сама: мы живем в мире систем.

- Да я уж знаю.

- Слава Богу, а то я думал….

Марго перегнулась через стол и шлепнула его по лбу.

- Будешь дерзить, пожалуюсь маме.

- Ладно, больше не буду. Слушай дальше. Самое общее определение «Системы», не смотря на их великое разнообразие, гласит: «Системой называется совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом и образующих некую целостность». Это очень простое определение, и все-таки оно позволяет раскрыть «великую тайну».

Илья перешел на шепот.

- Только тебе! Смотри, никому больше не рассказывай.

- Землю буду есть, а не скажу никому. Клянусь Зевсом.

- Верю, дщерь. Внемли пророку, вот речи его. Ясно, что мы сами и все вокруг нас есть системы, ибо и мы, как и все остальное, состоим из каких-то элементов и не являемся чем-то монолитным, единичным и далее неделимым. Отсюда следует: что бы ни создавал Господь, в том числе и человека, он неизменно создавал системы и, следовательно, Библия, описывая создания человека, описывает создание системы.

- Это и есть Великая тайна?!

- Нет, это врата, ведущие к ней. Непосвященный в священные тексты Теории систем не может войти в эти врата. Теперь ты знаешь заклинание, и я поведу тебя внутрь священных чертогов. Там узнаешь ты Великую тайну.

Марго засмеялась.

- Погоди, нам несут салаты.

Хозяйка поставила на стол две огромные доверху наполненные миски.

- Боже, я их боюсь, они людоеды.

- В чем дело?

- Они откармливают нас, чтобы убить и съесть.

- Да, я видел, как они заготавливают дрова и чистят котлы. Который поменьше, тот для тебя, а для меня совсем большой. Чтобы спастись, продолжим посвящение, - отшутился Илья, пережевывая огурцы и помидоры вперемешку с кусочками козьего сыра, маслинами и чем-то еще – пряным и неизвестным. – Внемли! Системы отличаются одна от другой по числу и (или) по составу элементов, по числу и (или) по составу связей между элементами, а также по числу и (или) характеру отношений между элементами. Поняла?

- Что тут не понять.

- Тогда войдем в священные чертоги. Бог начинает творение человека в шестой день.

И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.

Глупцы богословы думают, что Он как раз и сотворил нашего предка. Но те, кто поумнее, давно догадались, что это не так.

- Это кто ж такие?

- Ну, хоть евреи-каббалисты. Они назвали этого сотворенного Адамом Кадмоном. Он был огромен. Об этом еще во Второзаконии сказано:

Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему?

Понимаешь теперь, что это не о нашем предке и не о нас?

- Не скажи. Если мы будем так чревоугодничать, как вчера и сегодня, то сами скоро станем от края неба и до края неба.

- Не боись! Нам это не грозит. Нас спасет граппа. А теперь скажу тебе: именно про этого дядю Адама сказано, что Бог создал его по своему образу и подобию. Вскроем этого Адама с помощью скальпеля Теории систем. Что увидим внутри?

- Что?

 - А то, что он есть система, состоящая всего из трех элементов. Запоминай: Дух – один элемент. Бог-то духовен, а не материален. Мужское начало – второй элемент. И третий элемент – женское начало. Раз, два, три – и все. Просто, как все гениальное.

- Ну и что дальше?

- Закончив творение Адама Кадмона, Бог на седьмой день решил отдохнуть, и на этом великая седмица благополучно завершилась. Седмица завершилась, а творение человека продолжалось. Населив планету, Господь подумал, что нужен кто-то для возделывания земли. Буквально так:

 «…и не было человека для возделывания земли».

Адам Кадмон, будучи существом духовным, для этой цели совершенно не годился, а потому господь занялся сотворением еще одного Адама, на этот раз уже из праха земного.

И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою.

- Так этот Адам - уже наш предок?

- Ни фига, не отгадала. Этот Адам отличается от Адама Кадмона тем, что состоит не из 3-х, а из 4-х элементов: снова дух (вдунул в лице его дыхание жизни); мужское начало – оно никуда не делось; женское начало тоже, как было, так и осталось. Но появился новый элемент, четвертый по счету – плоть, прах земной.

Большее число элементов в системе изменяет и связи между ними и, значит, это уже другая система, другой Адам. Наши богословы этих ребят друг от друга не отличают. Не то каббалисты, они этого, второго, Адама называют Адамом Афаром, что значит Адам перстный.

- Ну, хорошо, два Адама. А третий откуда возьмется?

- Терпение леди, сейчас все станет ясно. Создав Адама Афара, Господь не счел творение человека законченным, но лишь отложил его на короткое время. В перерыве же он занимался райским садом, где среди прочего изобилия насадил два заветных дерева: древо познания добра и зла и древо жизни. Покончив с этим делом, Он снова, уже в третий раз, возвращается к человеку не иначе, как с намерением существенно улучшить качество его жизни.

 И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному;

     сотворим ему помощника, соответственного ему.

Для этого Он производит некоторые изменения в его конструкции:

И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его, и закрыл то место плотию.

 И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку.

Однако тут не все так просто. Древнееврейское слово «цела», которое переводится как «ребро», может быть переведено и как «грань» - «свойство» некоего объекта. Если же придать слову «цела» значение грани - свойства, то получится, что Бог вовсе не лишал Адама Афара одной из частей его скелета - ребра. Он отделил один из основных элементов Адама Афара – женское начало. Проделав эту операцию, Господь тем самым создал новую, уже третью систему. Эта третья система снова состояла из трех элементов, как и Адам Кадмон, но состав элементов стал другим: дух, плоть и мужское начало.

Вот так Адам Афар превратился в нового Адама, который и стал счастливым обладателем супруги. Если Адам Афар, как и Адам Кадмон, был одновременно и мужчиной и женщиной, то этот был уже преимущественно мужчиной, а его супруга Ева была… Быстренько догадайся, кем она была.

- Женщиной

- Гениально.  И потому они походили на современных людей значительно больше, нежели их предшественники. Из-за этого сходства я и называю этого Адама – Адамом Сапиенс и считаю именно его нашим предком.

Кстати, при таком прочтении становится понятным, почему в средние века инквизиция так и не нашла у мужчины следов извлечения ребра. Не было операции в ее физическом смысле, не было и ее физических следов. А вот следы отделения женского начала встречаются повсеместно, и самым ярким из них, безусловно, является гермафродитизм, не говоря уж о присутствии в каждом из нас известных признаков противоположного пола, что, впрочем, считается вполне нормальным явлением.

- Все, хватит, - Илья выключил ноутбук, - пойдем, прогуляемся. Сходим в городишко, посмотрим, чем там торгуют.



X

Городок, скорее деревня, как и все маленькие городки Швейцарии, был чист и аккуратен. Чуть ли не в каждом доме располагались  малюсенькие магазинчики или кафе. В сущности, смотреть там было не на что. Они бродили по узким улочкам, заглядывая то в одну, то в другую лавчонку, рассматривали сувениры и, ничего не купив, выходили наружу.

Слушая поутру Илью, Марго не могла отделаться от мысли, что весь его рассказ про Адамов полная чепуха. Так можно препарировать любой текст и извлечь из него якобы скрытые смыслы. Что и делают литературоведы, театроведы и бог весть кто еще. После смерти мамы ей попался в руки школьный учебник литературы еще советских времен, мамин, вероятно. Ради любопытства она открыла его и с удивлением узнала, что Пушкин вслед за Радищевым был настоящим провозвестником Великой Октябрьской революции. Чтобы сделать такой вывод на основании оды «Вольность» надо было иметь недюжинное воображение. Автор статьи сосредотачивал внимание на одних словах поэта и совершенно игнорировал другие, не замечая, что Пушкин говорит ясно:  «Хочу воспеть Свободу миру, На тронах поразить порок».  Так что не царей призывал истребить Александр Сергеевич, а порок. И если уж приписывать ему стремление к радикальным переменам, то, скорее, к демократии, нежели к социализму, о котором он и понятия не имел. Сказано же, в конце концов, в той же оде: «Лишь там над царскою главой Народов не легло страданье, Где крепко с Вольностью святой Законов мощных сочетанье»…

Илья, как тот насквозь совковый литературовед, видит одно и не видит другого. Тот не понимал, что Пушкин есть Пушкин, и не важно, к какому «изму» он призывал, все равно он был и остается великим поэтом. Вот и Илья не понимает, что количество Адамов ничего не меняет. Пойди он с этим к Пугачевой, она для приличия удивится: «Ах, как этого раньше не замечали», но тут же подумает, что для игр с церковниками это не годится. И, проходя мимо кафешек и магазинчиков, Марго думала, как сказать все это поделикатнее, чтобы он не обиделся. Наконец, она решилась.

- Вот ты мне рассказывал про трех Адамов, - заговорила Марго, - просвети, какое все это имеет значение?

- Значение? – спросил Илья не без удивления. – Ну, какое значение вообще имеют знания? Иногда их удается для чего-нибудь использовать. Но чаще – просто любопытно. Или ты спрашиваешь под углом проблем твоей Софы?

- Да! – решительно сказала Марго. - Меня интересует, для чего это может ей пригодиться.

- Не знаю, - Илья недоуменно пожал плечами.

- Тогда зачем ты мне все это рассказал?

- Ну, видишь ли, несколько лет назад я этим очень увлекался. Потом забросил, занялся своей темой, а теперь почувствовал, что первобытные люди как-то с этим связаны. Не знаю, какая связь, но она есть. Что касается Софы, то Библия - основа веры и, возможно, ей это пригодится.

- Илья, но ведь это просто вырванный кусок из библейского текста. Адамов может быть хоть десяток, что это меняет?

- Э, нет! Вот тут ты не права. Дело в том, что и католики, и православные постоянно изучают Библию, ищут в ней новые смыслы. Но делают это, не используя достижения современной науки. Или используют, но исключительно историю, археологию, лингвистику. Однако и с этими науками они не в ладу. Историки, и не только они, говорят, что сотворение мира никак не могло случиться примерно шесть тысяч лет назад. Священство же стоит на своем. С физиками, космологами, астрономами они вообще воюют со времен Галилея и Джордано Бруно. И в итоге неправильно понимают саму суть Святого Писания. Правда, в последнее время внутри РПЦ появились и те, кто согласен сдать некоторые ортодоксальные позиции. Но их еще очень мало. Я же посмотрел на эту книгу с точки зрения так называемых естественных наук, и мне открылись замечательные вещи.

- Я не нашла в твоем рассказе ничего особенно научного.

- А, черт меня возьми! Я должен был подробно передать тебе наш разговор с Софой. Ты спросила про Адама, я и рассказал. И не подумал, что начинать надо с начала.

- Есть еще и начало?

- И начало, и продолжение.

- Так расскажи, может, я и пойму, в чем тут мулька.

- Ты уверена - тебе это надо?

- Если ты собираешься толковать об этом с Софой, тогда да.

Они сели за столик прямо на улице у ближайшей кафешки, и Илья рассказал, как он понимает самые первые стихи Бытия. Вышло у него это довольно просто. Помогло то, что он за день до отъезда перечитал свои заметки.

- Да, - задумчиво протянула Марго, когда он закончил, - и куда это нас приведет?

- К очень важному событию, которое влияет и на нашу с тобой жизнь.

- Какому событию?

- Ну, как же, к грехопадению.

- Ты что, хочешь препарировать  его методами космологии?

- Нет, конечно.

Упоминание о грехопадении насторожило Марго. Она всегда считала, что называть женщину исчадием ада, по меньшей мере, безнравственно. Как-то они разговорились об этом с Пугачевой, и та призналась, что это одна из причин ее нелюбви, даже ненависти к попам.

- Они унижают этим мое человеческое достоинство, - возмущенно сказала тогда Софа и негодующе пристукнула ладошкой по столу.

Вспомнив этот эпизод, Марго подумала, что надо допросить Илью с пристрастием, и, может быть, эта тема станет ключевой в дискуссии с иерархами. Если, конечно, он не заявит, что все так и есть, как принято думать.

Марго подкралась к Илье однажды вечером, когда, утомленные любовью, они лежали в постели. Поцеловав его в щеку, она сказала:

- Ведь это не смертный грех - заниматься любовью вне брака?

- Дурочка, конечно нет.

- И я не исчадье ада?

- Ты исчадье ада? Ты ангел!

- Тогда почему про нас, женщин, так говорят?

Он вдруг приподнялся на локте, внимательно посмотрел на нее, спросил:

- Девочка, куда ты клонишь?

- Ты же говорил про грехопадение?

- И ты, значит, так решила ко мне подъехать?

- Для меня это очень важно. Не хочу чувствовать себя закоренелой грешницей. И для Софы важно, и, вообще, для любой женщины важно, даже очень важно. Расскажи, но только если ты нашел нам оправдание. А если нет, то лучше молчи.

- Вас не за что оправдывать, Ева ничего плохого не совершила.

- И Бог нас не проклял?

- Даже и не думал.

- Так в чем же там дело?

- Прости, но сразу не могу, надо начинать с трех Адамов, а то ты ничего не пойдешь.

- Да, хоть от печки начинай, только пролей бальзам на женскую душу.

- Ну, черт с тобой, хитрюга.

Слушай. Три Адама… Почему важно, что их три? Те, кто этого не знает, приходят к убеждению, что в Библии говорится о последовательном совершенствовании одного и того же человека. И вот здесь ошибка. Если допустить, что Библия  под подобием имеет в виду то же, что и мы, то надо признать, что только Адам Кадмон был подобен Богу, ибо только он, как и Бог, состоял из тех же элементов: духа, мужского и женского начал, что и подтверждается текстом Книги «Бытие».

 И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему…

А вот на то, что два других Адама тоже подобны Богу, в Библии нет ни малейшего намека. И понятно почему: Адам Афар лишается этого звания только из-за 4-го элемента – плоти. А третий Адам тем более не подобен Богу. Ибо он существо не только плотское, но и лишенное к тому же одного из божественных элементов – женского начала. Если так, то Библия описывает не последовательное совершенствование человека, а, напротив, его деградацию. И, следовательно, наше убеждение в том, что мы подобны Богу и являемся венцом творения, мягко говоря, не вполне соответствует действительности.

Сама Библия это подтверждает, описывая, как после отделения женского начала Адам Сапиенс утратил ощущение собственной целостности. По-видимому, это ощущение было очень сильным. Не случайно же непосредственно после «операции» он говорит:

«….вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа.

Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть»

- И с тех пор мы ищем свои половинки?

- Ну, в романтическом смысле… А вот то, что Адам видит себя и Еву все еще как единое целое – это уже только его иллюзия.

- Почему? Если он так видит, значит, так оно и есть.

- Нет, девочка. Человек изменился, отдалился от Бога, причем весьма значительно. И это реальность, которая и определила все последующие события. Не осознав этого, невозможно понять истинной причины скандала, разразившегося в раю.

- А Ева-то здесь причем?

- Да притом, что она так же, как и ее Адам, далека от Бога.

- Не понимаю, в чем здесь дело.

- Да, все же просто. Господь насадил в раю дерево добра и зла. Для чего или для кого он его посадил?

- Для Адама и Евы?

- Нет, конечно! Он же запретил им вкушать плоды этого древа. И возникает вопрос: почему он это сделал?

- Да. Почему?

- Кто такой Бог? Бог - это персонификация абсолюта. А мы, потомки Адама и Евы, можем познать абсолют? Нет. Причем, не можем принципиально. Мы люди относительные, мы все познаем только через сравнение. Это и есть главное следствие отдаления от Бога и главная причина запрета вкушать от древа познания добра и зла. Надо думать, что плоды этого дерева содержали такие знания, которые человек своим умом постичь не мог и не может до сих пор. Иначе говоря, плоды эти содержали знание об абсолютном, божественном добре и зле. Пронимаешь, в чем дело?

- Кажется, да. Мы что, как-то искаженно понимаем суть добра и зла?

- Именно так! Те добро и зло, с которыми мы имеем дело, не божественного происхождения, они наше собственное изобретение.

- И в чем, по-твоему, может быть различие?

- Не знаю наверняка, но думаю, что божественное добро и божественное зло не могут быть противоположностями, стремящимися уничтожить  друг друга. Возможно, они и совсем не противоположности.

- Ты хочешь сказать, что добро и зло - одно и то же?

- Да. Ошибка в том, что мы воспринимаем их как непримиримые противоположности. Особенно на этом настаивает церковь, и это очень опасно.

- Опасно?

- Ну, как ты не понимаешь… Когда мы говорим, что есть вечные ценности – добро, то это значит, что есть и вечные антиценности, то есть вечное зло.

- И что?

- Из этого следует очень тяжелое  заблуждение. Мы воспринимаем мир расколотым  надвое. На две непримиримые, вечно воюющие части. И пошло это от Адама и Евы. Как только они вкусили запретный плод, так сразу увидели мир совсем не таким, каким он был еще минуту назад.  Он в их глазах раскололся надвое. И не только мир, но и сами они ощутили себя противоположностями друг другу. Им сразу открылось различие между ними.

- Что ты имеешь в виду?

- Конечно, противоположные особенности их физиологического строения. Возникнув в  искаженном сознании, она, эта противоположность, была так разительно непонятна и никчемна, что Адам и Ева не нашли ничего лучшего, как спрятать ее под смоковными листьями. Как не заметить это, коль скоро спрятали они то и только то, что в их глазах теперь отличало одного от другого. Ну, прямо же сказано:

« И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и

сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания».

Именно эта странная метаморфоза  и заставила их убояться Господа.

- То есть, им показалось, что они раскололи мир – творение Господа?

- Да, да, так и есть. Раскололи мир, точно драгоценную вазу, и испугались, как дети. Они ведь уже не могли знать, что для абсолютного Бога ничего не изменилось. Для него и мир, и они сами как были едины, так едиными и остались. Библия здесь очень поэтична:

« И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время

прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая.

И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: [Адам,] где ты?

 Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому

что я наг, и скрылся.

 И сказал Бог: кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?

 Уже по этой первой реакции Адама и Евы видно, что Бог имел веские основания наложить запрет на познание людьми божественного добра и зла. Он, очевидно, знал, что эта информация будет воспринята неверно, ибо абсолютное знание недоступно человеку. Господь, конечно же, знал и то, что неправильное, ошибочное понимание добра и зла приведет Адама, Еву и их потомков к неисчислимым бедам, и своим запретом хотел отвести от них эти беды.

Если это так, если полученная информация и в самом деле должна была принести божьим детям серьезный вред, то можно предположить, что знаменитые слова Бога, обращенные к ним, вовсе не угроза, а пророчество, предвидение того, что теперь неизбежно должно с ними случиться. Он и предрекает им неисчислимые беды.

- Это ты о проклятиях?

- Да.

- И что они означают? Я это никогда понять не могла. Господь тут больно таинственно изъясняется.

- Поймешь, когда узнаешь, что заставило Еву вкусить запретный плод.

- Разве не змей, он же дьявол?

- Нет, о дьяволе тут и речи нет. И змей - не дьявол.

- И кто он?

- Погоди, узнаешь. Именно здесь экзегеты нагородили столько нелепиц, что и перечислить их невозможно. Но заблуждаются тут не только они, но и вполне здравомыслящие современные ученые. Например, Азимов свел, в конце концов, этого библейского змея к простой виньетке, попавшей сюда из шумерского мифа. Христианские же толкователи всех мастей неизменно считают змея дьявольским отродьем, его агентом, а то и самим дьяволом. Они думают, что если заменить змея дьяволом, то немедленно все прояснится. Не проясняется! Наоборот, еще большая путаница возникает, от которой все женщины и пострадали.

Раз змей – это дьявол, то все досточтимые отцы Церкви, среди которых и Виссарион, и Августин, и Ириней, и  Киприан, и Златоуст и иже с ними единодушно считали, что Ева попала в сеть дьявола. С тех пор вы и есть падшие создания, сосуд греха и порока.

А между тем, в этой части Библии дьявола нет и быть не может. Он появляется только в  первой книге Паралипоменон, которую Ездра написал около 450 года до Р.Х.. А Пятикнижие Моисея создается значительно раньше, примерно в XV веке до Р.Х.. Но богословам и экзегетам до этого дела нет. Не могут они пойти против таких авторитетов, как Златоуст или Августин.

- А ты можешь?

- Запросто!

- И мы будем реабилитированы?

- В каком-то смысле да.

- Что значит «в каком-то смысле»?

- А то и значит, что есть в вас все же некая червоточинка.

- Илья! Ты оскорбляешь женщин! Чем ты лучше этих святош?

- Спокойно. В мужиках тоже это есть. По-хорошему, я должен сначала прочесть тебе лекцию по Фрейду о структуре человеческой психики. Ну, о том, что такое ид, эго, суперэго и так далее.

- Умоляю…

- Не буду, не буду… Скажи, ты когда-нибудь вожделела?

- Вожделела чего?

- Например, шмотку в магазине. Ну, платье или сумочку. Только так, чтобы при этом у тебя денег было в обрез. Если купишь вожделенное, то до зарплаты не дожить.

- Конечно, сколько раз!

- И как выкручивалась? Уговаривала себя, что займешь до получки, или ужмешься, или еще что придумаешь?

- Ну, так и было.

- Рацио, следовательно, тебе запрещало, а вожделение требовало?

- Ага.

- И что побеждало?

- Шмотка.

- Вожделение, стало быть?

- Ага.

- Ну, вот тебе и весь грех Евы.

- Не поняла.

- Что не поняла? Сказано ведь:

И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел.

Ну, теперь поняла? Ты шмотку вожделела, а Ева знание. И вожделение победило и Еву, и тебя. В этом женщины и грешны, и дьявол тут не причем.

- Э нет, Илюша. А кто ж тогда змей?

- Змей – это аллегория.

- И кто ж за ним скрывается?

- Тебе подробно или коротко?

- Подробно.

- Тогда пеняй на себя. Вот что известно о змее из Библии. Он существо хитрое – это раз. Говорит человеческим голосом – это два. Знает о завете Бога – это три. Знает, что Адам и Ева не умрут, если нарушат запрет, и что содержат плоды древа познания – это четыре и пять. Все это значит, что змей  - существо разумное. Если ты встретишь существо, внешне не похожее на человека, но разумное, то разум, присущий этому существу, и будет для тебя его главным качеством. Так?

- Пожалуй, так.

- Отлично! Давай рассуждать. Кто, по-твоему, может претендовать на эту роль: Бог, Адам, сама Ева или животное – змей? Это все – других персонажей там нет.

- Змей, конечно.

- Ни в коем случае. Змей - просто животное. Кто мог наделить его разумом? Бог? Не может этого быть. Бога можно представлять кем угодно, но только не провокатором и негодяем.

- Тогда кто? Ты же говоришь, что дьявола там нет.

- Никто. Змей – это аллегория. Кто за ней может скрываться? Адам? Нет. Ясно сказано: «и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел». Не Адам, стало быть, и не Бог и не змей – он просто пресмыкающееся. Кстати, ни один экзегет не утверждает, что змей не животное. Кто же тогда?

- Сама Ева?

- А больше никого не остается. Но только не Ева целиком, а всего лишь одно из ее качеств, то самое, которое принуждало тебя купить шмотку и остаться без денег. Вот оно и скрывается за образом змея. Оно нас всегда обманывает, подсовывает вожделенное в ущерб рациональному.

- Илюша, я не верю. Если это так просто, то как могло остаться незамеченным?

- Как это незамеченным? Давно замечено и провозглашено. В Агаде об этом ясно сказано. Там змея называют «йецер гара», что значит недоброе побуждение или инстинкт, или помысел. Да и из наших современников кое-кто обращал на это внимание. Например, Щедровицкий в своих комментариях к Пятикнижию.

- Так за что же тогда на женщин пролили столько грязи?

- Да ни за что. Говорю тебе: чушь это… Слушай, что-то я есть хочу. Давай возвращаться, обедать пора.

- Может, здесь и пообедаем?

- Нет. Мне нравится стряпня наших хозяев.

- Илюша, а что дальше? Ты мне расскажешь?

- А что остается? Иначе ты мне покоя не дашь.

- Ну, тогда повинуюсь.







XI

Марго даром времени не теряла. Пока Илья дремал в кресле на веранде после обильной трапезы, она перекачала с диктофона в компьютер файл их разговора и отправила Пугачевой. Не прошло и получаса, как звякнул колокольчик мэйл-агента, и Маргарита прочитала ответ. Софья Дмитриевна писала, что все это очень интересно, но для диспута с церковниками не годится. Потому не годится, что православные женщин, можно сказать, совсем не притесняют. Подумаешь, в храм нельзя зайти без платка и  в брюках. Пустяки какие! Правда, в некоторые монастыри женщин не допускают категорически.  Это можно расценивать как нарушение их прав. Но, с другой стороны, никто ведь не возмущается тем, что квартиры нынче запираются на замки и засовы и хозяева кого попало к себе не пускают. А монастырь – это дом монахов. Что ж обижаться, если они не всякому гостю рады. Да и то сказать, живут они в безбрачии, и лишний раздражитель им ни к чему. Но это так… Главное в том, что затей они такую беседу, феминистки на них налетят, как мухи сама знаешь на что. А это большой минус. Дамы эти в народе не популярны и общение с ними погубит рейтинг того, кто с ними свяжется.

Пока Марго читала ответ Пугачевой, за окном потемнело. Еще светлое предвечернее небо закрыла огромная туча. Полыхнула молния, порыв ветра распахнул окна и обрушил на отель лавину дождя. Илья проснулся, вскочил, влетел в комнату.

- Жаль. Я так сладко спал, даже сон приятный видел. - Он прошел в ванную и теперь стоял с белым гостиничным полотенцем на голове. Поток воды с крыши вымочил его насквозь. - А ты что делала, пока я общался с Морфеем?

- Общалась. Ты с Морфеем, а я с Софой, рассказала о нашем разговоре.

- И она отвергла твою идею втянуть в это дело феминисток.

- Откуда ты знаешь?

- Не сложно догадаться. Феминистки не популярны.

- Она тоже так думает. Что будем делать вечером?

- Что можно делать в такую погоду? Будем валяться в постели, любить друг друга и пить хозяйское вино.

- Софа написала мне, что уже нашла ученого парня, который будет отстаивать твои идеи в ток-шоу. Скажи, а сам ты почему не хочешь участвовать в этом деле?

- Поверь, у меня есть веские причины, но сейчас не время о них говорить.

Илья разделся, нырнул под одеяло.

- Иди ко мне.

- Ты с ума сошел, только семь вечера.

- Марго, ты несчастна со мной?

- Тебе нельзя так много пить за обедом.

- Не уходи от ответа, Марго, - Илья сделал трагическое лицо, - говори прямо. Ты несчастна?

- О чем ты, Илюша?

- Счастливые часов не наблюдают. Кто этого не знает?

- Ты заговорил стихами.

- Благодари Бога, что еще не пятистопным ямбом, как Птибурдуков.

Марго рассмеялась.

- С детства терпеть не могла эту Соньку Фамусову.

- Вот и не уподобляйся ей. Марш в койку!





Илья Ильич проснулся, как всегда, чуть свет. И с удовольствием обнаружил, что от вчерашней грозы не осталось и помину.

Увидев его в любимом шезлонге на веранде, хозяйка улыбнулась про себя и поспешила на кухню. Он напоминал ей памятник Вильгельму Теллю в Альтдорфе. Чем? Она и сама не знала. Может быть, гордо вскинутой головой или мускулистой фигурой. Кто знает, ведь женщины неисповедимы, как и Бог.

На кухне она выбрала самую большую чашку и налила кофе до краев. Знала уже, что русские пьют столько кофе, что у любого европейца взорвалось бы сердце. А им все нипочем. Да и граппы этот гигант выпивает так много, что даже ее муж хватается за голову и с тревогой ждет, когда он начнет бить посуду. Но ничего плохого не происходит. У русского даже язык не заплетается. Он идет в номер со своей красавицей синьорой и там… Вот и в эту ночь они никак не могли угомониться. Странно, что он так рано поднялся.

Уместив на подносе стакан апельсинового  сока, кофе два круассана, масло и баночку гусиного паштета, хозяйка вышла на веранду и поставила все это на столик.

- Grazie infitite! – сказал Илья, глядя на хозяйку снизу вверх.

Она расплылась в улыбке. Было приятно, что он поблагодарил ее по-итальянски. От  неожиданности она даже растерялась, сделала книксен и удалилась, так и не сняв улыбку с лица.

- Милые они все, как влюбленные гоминиды, - подумал Илья и залпом выпил апельсиновый сок. – Зачем я лезу в политику, зачем мне эта депутатша, мало мне своих проблем? – думал он, прихлебывая кофе из огромной кружки. – Ну, в самом деле, Илья Ильич, ведь загадка почти разгадана. - Он усмехнулся. - Я разговариваю сам с собой, плохой признак.  А тут еще эта сочная ягодка – Пугачева. Не мудрено, что крыша едет. Интересно, если бы я перевел это на итальянский и сказал бы хозяйке на ее родном языке, что у меня крыша едет, она поняла бы? Нет, конечно. Им не хватает образного мышления, причем всем – от лавочников до профессоров. Вот поэтому я и не стану жить в Швейцарии. Общение с ними убьет воображение. А без него загадку не разгадать. Может, все-таки согласиться, чтобы отец перевел мне деньги в Москву? Тогда можно жить спокойно, Марго бросит работу и будет рожать детей. Она хочет забеременеть, так в чем же дело?.. Не прячь голову в песок! Марго слишком амбициозна, чтобы превратиться в детородную машину, сойдет с ума. Да и не захочет она жить на чужие деньги. Ладно, доверимся реке, пусть несет нас, а там видно будет.

Размышления Ильи Ильича прервала Марго. Она вышла на веранду в его рубашке и босиком. Остановилась рядом, погладила по голове, взъерошила волосы. «Интересно, она в трусиках или так…» Илья обнял ее за талию, притянул к себе. Рука скользнула вниз.

- Ух, ты! – прошептал он.

- Цыц, похотливый самец! Я табу до вечера.

- А зачем тогда притопала в таком виде?

- Кофе хочу.

- Кофе приносит хозяйка. В этом наряде ты ранишь ее нежное сердце. Иди, оденься.

- Ты думаешь, она будет ревновать?

- Это неизбежно.

- Вот как! Уже?

- Иди, иди, а то я нарушу табу.

Марго чмокнула его в щеку.

- Ты добрый, твое сердце может вместить всех местных хозяек. Я удаляюсь, но скоро вернусь, и тогда берегись.

- Господи, Ты видел, какая она! Молю, не разлучай нас никогда, - прошептал Илья, глядя ей вслед.



Марго задержалась в номере. Позвонила Софа и сказала, что ток-шоу состоится десятого августа. Церковь предложила в оппоненты молодого да из ранних речистого диакона.

- Кто такой диакон? – спросила Марго у Ильи, усаживаясь за стол.

- Диакон – это низшая ступень священства, - ответил Илья.

- Низшая ступень? Это унизительно. Наш человек, хоть и молод, но уже доктор физматнаук.

- Ничего унизительного в этом не вижу. Среди диаконов есть очень умные и образованные люди. Диакон Кураев, например. Правда, он теперь уже протодьякон.

- А какая разница?

- Ну, как это… Протодиакон весьма почетный титул белого духовенства. Кроме того, он стал профессором богословия в 35 лет. Невероятно, но факт.

- Что, слишком молод для профессора?

- Такого не бывало никогда. Не его ли и выдвинули нам в оппоненты?

- Нет, я не расслышала фамилию, но точно не Кураев. А не все ли равно?

- Что тебе сказать? Кураев - очень опытный полемист и очень образованный человек, кандидат философских наук и прочее и прочее. Справиться с ним ох как не просто. Что еще сказала Софа? Надеюсь, нет нужды возвращаться раньше времени?

- Нет, догуливаем отпуск и едем работать.

Марго встала.

- Куда собралась?

- Никуда, надоело сидеть на одном месте.

- Хочешь, поедем в Лугано?

- Не сегодня. Я не выспалась, пойду полежу. Кофе меня усыпляет.

- Ладно, а я прогуляюсь, поброжу по окрестностям.



- Кураев, Кураев, - размышлял Илья Ильич, бредя по чистенькой тропе терренкура вверх, к смотровой площадке. – Да, впервые от него я услышал лаконичный перевод слова «иври». Не «Пришелец с той стороны»,  как обычно это переводят, а просто «Пришелец». А вот Лайтман так бы никогда не перевел. Он традиционен. Считает, что евреи берут начало от Авраама, который, якобы, происходил из племени Иври. И тут же добавляет, что он перешел из Вавилона в земли, указанные Богом, – в Израиль. Потому Авраам и есть иври, т.е. еврей. Ну, какой он после этого Пришелец? Человека, поменявшего место жительство, так не называют.  Неужели Кураев знает, но помалкивает? Черт его разберет! Знает, не знает… Помалкивает и правильно делает. Тут бы в самый раз заключить конвенцию о нераспространении этих знаний. Надо надеяться, что диакон это понимает. А вот мне как бы не заиграться.

Так знает Кураев или нет?.. Неплохо бы это выяснить. Может, списаться с ним, задать вопрос: «Почему евреи ведут свою историю от Авраама, а не от Адама»? Ну и что? Ясно же, что он ответит: «Потому, что Авраам первый получил завет от Бога». Только это не так. Первый завет все же был дан Адаму, а не Аврааму. И надо бы считать, что евреи берут начало от Адама. В Библии же прямо сказано, что Авраам прямой потомок Адама. Так почему же они отрекаются от своего предка? Да потому, что он пришелец, не местный, так сказать. А это им не выгодно. «Еврей – это не национальность» - так они говорят. Лукавят, лукавят.

Впрочем, это само по себе еще ничего не доказывает. А если собрать вместе все указания на этот факт?

Кричевский остановился на смотровой площадке, присел в задумчивости, не замечая красоты горного пейзажа, открывшегося перед ним.

- Что может подтверждать эту, с позволения сказать, гипотезу? - пробормотал он. Рай был не на земле. Изгнанные «утекли» вверх навстречу восходящему солнцу. Они унесли с собой искаженное представление о добре и зле. Понимали их как непримиримые противоположности, стремящиеся к взаимному уничтожению. Это, по сути, информационный вирус, который нарушил их первоначальную «программу». С этим вирусом они и оказались в Месопотамии. Выходит, что на Земле они были не первыми людьми? Ну, да, - ответил сам себе Илья Ильич, - и этому в Библии есть подтверждение.

Он вспомнил стихи четвертой главы:

«И пошел Каин от лица Господня и поселился в земле Нод, на восток от Едема.

И познал Каин жену свою; и она зачала и родила Еноха.

Откуда взялась эта жена, если кроме Адама, Евы и Каина на Земле никого не было? Авель был уже мертв.

- Но этого мало для подтверждения «чепухи» о пришельцах. Надо еще что-нибудь, желательно более веское. Есть такое? Есть, есть!

«На третий день, при наступлении утра, были громы и молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане.

            И вывел Моисей народ из стана в сретение Богу, и стали у подошвы горы.

            Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась;

            и звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом».

- Что, похоже на приземление космического корабля? Ну, похоже. Только это уж точно чушь несусветная. На фига Богу ракета?

Наверняка какой-нибудь энтузиаст с мотором об этом вспомнит и захочет угодить. Тут и надо его отбрить как следует. Мол, такие сомнительные аргументы использовать неприлично, у нас козырной туз на руках. А вот и этот туз, всех тузов туз.

Илья Ильич вспомнил, как несколько лет назад ломал голову в попытках найти разумное объяснение феноменальному долголетию Адама и его ближайших потомков. Перечитал десятки комментариев к этому библейскому тексту, и ни один не удовлетворил его. Он кожей чувствовал некую странность этого текста, но никак не мог понять,  в чем она заключается. Бог говорил с Моисеем на горе Синай. Рассказывал ему, как творил Вселенную, все живое и человека и, наконец, добрался до жизни Адама после изгнания, здесь, на Земле. И тут понес вроде бы несуразицу. Сказал Моисею, что Адам жил 930 лет. И дальше все в том же духе. Ни странно ли? Странно. Но не эту странность чувствовал Илья. Было что-то еще, чего он долго не мог уловить. И только когда заново перечитал историю Моисея, понял, что его беспокоит.

Бог знал, что Моисей воспитывался при дворе фараона и был прекрасно образован. Зачем же он тогда складывал для него числа?

Адам жил сто тридцать лет и родил [сына] по подобию своему [и] по образу своему, и нарек ему имя: Сиф.

      Дней Адама по рождении им Сифа было восемьсот  лет, и родил он сынов и дочерей.

    Всех же дней жизни Адамовой было девятьсот тридцать лет; и он умер.

И так раз за разом девять раз подряд вплоть до Ламеха. Бог что, не доверял Моисею, думал, что он арифметики не знает? Или Он на что-то намекал ему? А, может, не Моисею, а через него нам намекал? Но на что? Илья Ильич перебирал эти числа и так, и эдак, искал в них то «золотую пропорцию», то число «пи». Но все напрасно.

И вот однажды он вдруг обратил внимание на то, что Адамиты не только долго жили, но и на свет производили своих первенцев в весьма почтенном возрасте. Самыми молодыми были Малелеил и Енох. Им всего-то было по 65 лет, когда родились у них сыновья. От отчаяния, не зная, что дальше делать, Илья Ильич подсчитал, что первенцы рождались, когда в  среднем их отцам было 116,5 лет.

Следующая мысль была совсем простенькой. Он подумал, что, поскольку в те далекие времена никто законодательно не устанавливал брачный возраст, то, наверное, Адамиты брали жен, как только достигали половой зрелости, т.е., когда им уже за сотню переваливало. И что? А то, что он тут же вспомнил, что сам достиг этого состояния в 12 лет. Вот с этого сравнения себя с Адамитами и начался путь к разгадке. Хотя и сравнивать было особенно нечего. У современных людей и потомков Адама было очень мало общего. Они не учились в школе и институте, не защищали диссертаций. Но, как и мы, они рождались, достигали половой зрелости и умирали. Момент полового созревания и тогда, и теперь делит жизнь человека на две части и, следовательно, легко посчитать, как соотносятся эти части между собой и каждая из них со всей жизнью. Именно эти коэффициенты он и вычислял, когда искал спрятанные в библейских числах следы «золотого сечения». Но ничего не нашел. В тот вечер он положил  расчеты перед собой, взял калькулятор и рассчитал эти же коэффициенты для современного человека, учитывая свой возраст полового созревания – 12 лет и возраст, в котором умер его дед по отцу – 85 лет. Результат ошеломил его. Отношение двенадцать к восьмидесяти пяти  дало число 0,141, а отношение семидесяти трех к восьмидесяти пяти оказалось равным 0,858. Для аналогичных средних характеристик жизни Адамитов эти коэффициенты были соответственно равны 0,140 и 0,858. Это почти полное совпадение, безусловно, что-то значило. Но что?..

Кричевский не мог этого понять, пока не уподобил жизнь человека музыке. Он представил себе, что композитор написал пьеску, которая, по замыслу, должна исполняться в строго определенном темпе и звучать ровно 60 минут. Через 20 минут после начала,  единственный раз, раздается резкий и короткий звук трубы. Разумеется, этот звук символизировал половое созревание. Он делил пьесу на две неравные части: до звука трубы – 20 минут и после него – 40 минут. Отношение каждой части пьесы к общему времени ее исполнения давало два коэффициента К1 = 20/60 = 0,333 и К2 = 40/60 = 0,666. Тогда Кричевский представил, что некий музыкант решил исполнить пьесу в три раза медленнее, чем это задумал композитор.  Пьеса звучала теперь 180 минут. Продолжительность ее частей так же увеличилась в три раза и составила, соответственно, 60 и 120 минут. А коэффициенты? Правильно, их значения не изменились: К1=60/180= 0,333 и К2 = 120/180=0,666. Это означало только то, что коэффициенты эти не зависят от того, быстрее или медленнее исполняется пьеса в целом. И число нот в пьесе  осталось тем же, просто каждая из них звучала дольше.  Слово «медленнее» и стало ключевым словом. Выходило, что Адамиты жили не дольше, а медленнее современных людей.

На первый взгляд, это был тупик. Но любопытный Кричевский интересовался не только историей, но и современными научными теориями. Не то чтобы он изучал их, но был, что называется, в курсе и потому почти сразу вспомнил о «Парадоксе близнецов» - одном из следствий Теории относительности Альберта Эйнштейна.

Суть его такова: Бог и Адам со своей женой Евой живут вместе в Эдеме. В какой-то момент Адам и Ева улетают, а Бог остается в Эдеме. Теория относительности утверждает, а эксперименты доказывают, что часы Адама с точки зрения Бога будут идти тем медленнее, чем с большей скоростью будет лететь Адам относительно Бога.  А это значит, что если бы через восемьдесят пять лет Адам и Ева вернулись в рай, то там прошло бы значительно больше времени, чем Адам прожил в полете по своим часам. Так должен был рассуждать Бог и, следовательно, он должен был сказать Моисею, что Адам и его ближайшие потомки прожили в среднем не по 85 лет, а опять же в среднем почти в десять раз дольше.

Почему именно в десять раз? Да потому, что средняя продолжительность жизни Адама и его потомков составила, по подсчетам Кричевского,  846,4 года. Итак, течение времени на движущемся объекте замедляется относительно наблюдателя. И замедляется тем больше, чем больше скорость движения этого объекта. Зная, что часы Адама шли в 9,957 раз медленнее часов в Эдеме легко вычислить скорость, с которой Адам и Ева летели относительно Бога, что и сделал Кричевский.

- Спокойно, - сказал он себе, когда получил результат настолько близкий к скорости света, что это казалось невозможным. Но вскоре Кричевский понял, что эта безумная величина точно указывает на место, где Бог создал свой Эдем. Это была область квазаров и находилась она на самом краю расширяющейся Вселенной. Только эти таинственные объекты излучали свет, спектр которого давал красное смещение, которое свидетельствовало о том, что они удаляются от Земли со скоростью близкой к скорости света.

Итак, задача была решена, любопытство удовлетворено.

- Что дальше? – подумал тогда Кричевский и ответил сам себе. - Дальше дороги нет.

Он занялся тогда первобытной историей и несколько лет ни о чем другом не думал. И вот теперь влюбленные архантропы – гоминиды открыли передним новые перспективы.

- Да, так оно и есть, но все это никому нельзя показывать. А начинать придется с неправильного понимания сути добра и зла. И не важно, как этот вирус попал в наши мозги. Попал - и все на этом, - бормотал Илья Ильич, вставая со скамейки и отправляясь в обратный путь по стерильной тропе терренкура.





XII

Весь этот день Кричевский был рассеян, все думал о том, как избежать вопросов об изгнании Адама и Евы. Но ничего умного и бесспорного в голову не приходило, кроме категорического отсекания этой темы. Что-то в роде: «Библия - книга бездонная. И говорить обо всем сразу нельзя». Ну, и так далее… Впрочем, это его не удовлетворяло.

- Ну нет, так нет, - решил он и с облегчением откликнулся на просьбу Марго  рассказать о таинственных «проклятиях» Бога. – Да никакие это не проклятия. Просто Бог говорит о последствиях неправильного понимания добра и зла, о том, что их ждет. Ну, сама посуди: в Еве обнаружилось некое качество. Давай для простоты назовем его хитростью, или способностью самообмана, или самообольщением. Как тебе больше нравится?

- Только не хитростью, - Марго скосила глаза к носу, - хитрость - это когда других хотят обмануть, а Ева сама себя обманывала.

- А может, как есть в Библии, так и оставить? Сказано же: «змей», так пусть Змеем и остается.

- Ага, внутренний змей самообольщения, для краткости просто Змей.

- Ну, и отлично. Так вот, Змей этот заполз в Адама и Еву и так в них и остался. И Бог знал, что теперь этот Змей будет им и всем их потомкам все время подсказывать: это добро, а это - зло. И все будут ошибаться: зло за добро принимать,  а добро за зло.  Или, если хочешь, добро будет оборачиваться злом, и наоборот. Впрочем, это одно и то же. Конечно же, вся эта путаница будет иметь самые неприятные последствия. И вот о них Бог как раз и говорит.

Сначала выглядит это так, как если бы Он обращается к Змею, т.е. к самообольщению Евы: «…за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми….»

Нет, кажется, никаких препятствий, мешающих предположить, что под всеми скотами и всеми зверями полевыми понимается образ природы в целом. Так, о чем речь? О том, конечно, что способность самообольщаться приведет человека к неправильному пониманию собственного места в природе. Помнишь, Адам Афар был создан для возделывания земли? И для его модификации, т.е. для Адама Сапиенс, эту задачу Бог не отменял. А мы кем себя считаем?

- Царями природы?

- Вот-вот, так и есть. И в самообольщении полагаем, что можем творить с природой все что угодно. Разве не Змей обольститель провозгласил, что нечего нам ждать милостей от нее и надо силой брать все, что может и не может нам понадобиться? Разве не он увлек нас по пути создания губительных для природы технологий, и не он ли повинен в том, что не только природа, но и само человечество оказалось на грани планетарной экологической катастрофы и самоуничтожения? Риторические вопросы!

Так что же удивительного в том, что всеведущий Господь знал о катастрофических последствиях ошибки, совершенной Евой, и проклял Змея самообольщения перед всей природой.

Дальше Бог говорит Змею: «…ты будешь ходить на чреве твоем...» Тут вообще все просто. Ева-то на яблочки соблазнилась, поскольку знания вожделела. Вот о знании тут и речь.

 Получив вожделенное знание, Ева тут же столкнулась с принципиальной невозможностью осознать его абсолютный характер и, следовательно, принципиальную непознаваемость. Мы все с тех пор в самообольщении тщимся познать абсолют, но и по сию пору лишь ползаем на чреве у его подножия. Как видишь, Бог тут очень точен и очень поэтичен.

Илья Ильич налил полный стакан хозяйского вина, поднес к губам и пил долго, маленькими глотками, наслаждаясь чудесным вкусом.

- Илюша! – не выдержала Марго, - ну, давай дальше.

- А что там дальше? Я уж не и помню.

Марго раскрыла карманную Библию и прочла: «…и будешь есть прах во все дни жизни твоей…» А тут о чем Он говорит?

- О! Тут Боженька говорит о своем творении и о науке, с помощью которой мы пытаемся  ее познать. О науке, которая нас обольщает, обещая в скором времени представить Окончательную Теорию. Но изучает она материальный Мир, т.е. в образах Библии, Мир, созданный из праха. Она, наука, сама в этом признается, когда говорит, что трансцендентное не входит в ее компетенцию.

Вот Бог прямо и заявляет, что творение Его куда как сложнее наших материальных представлений и только к материи  не сводится.

- Все? – спросила Марго.

- Об этом все. Что там на очереди?

-  «и вражду положу между тобою и между женою…».

- Это опять Бог к змею обращается.

- К змею?

- К змею, к кому ж еще?

- А какая у змея жена? – спросила Марго удивленно.

- Если б ты знала, дорогая, сколько дури тут нагородили экзегеты всех мастей и калибров. В целый век не пересказать. Вспомнили даже, что многие женщины змей ужас как боятся и даже говорили, что с тех пор якобы мы со змеями воюем непрестанно. А между тем ларчик хоть и просто открывается, но совсем в другую сторону. Надо знать, что женщина – жена в еврейской традиции существо ведомое. И ведет ее муж. Или по-другому: кто ведет, тот и муж ей. В данном случае Еву повел Змей обольститель. Он, стало быть, и муж ее, разумеется, фигурально выражаясь. Вот Бог и предрекает им вражду. Змей обольститель будет ее вечно соблазнять, а она сопротивляться. Совсем, как ты, когда шмотку хочется купить, а денег нет.

- А почему тогда «... между семенем твоим и между семенем ее…»?

- Ну, уж это совсем просто. Потомки Евы, семя ее, по всему миру расселились. Живут и непрерывно разводят потомков Змея, т.е. создают новые и совершенствуют старые способы самообольщения. От чего и страдают немало. Одна реклама чего стоит. А о созданном нами обществе потребления и говорить не приходится. Оно и существует только потому, что непрерывно самообольщается. Удивительно, но без этого наша экономика просто прекратила бы свое существование. Ты не поверишь, но 80% нашего потребления - это результат самообольщения. Социологи называют это потреблением ради престижа.

- «….оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту», - прочитала Марго, - а это что значит?

- Тут опять о самообольщении. Змей сидит в нас и непрерывно генерирует ложные идеалы, и тем жалит нас в пяту, заставляя гнаться за ними. Мы и гонимся, но всякий раз хватаем пустоту. Тогда призываем на помощь Рацио и бьем Змея в голову, избавляясь от ложных идеалов. Но Змей не дремлет и тут же обольщает новыми миражами. Ну, и так далее. Процесс этот бесконечен. Ну, все. На этом конец.

Илья допил вино и хотел встать, но Марго остановила его.

- Илюша, ну умоляю! Там же Он еще о Еве говорит. Марго прочла «с выражением»:

- «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.

И Адаму он сказал: «за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей;

терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою;

в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься».

- О, Господи! Мы ведь это уже обсуждали.

- Когда? Что-то я не помню.

- Ну, не это место конкретно, но тему точно обсуждали. Что произошло, когда эти молодцы несанкционированно откушали яблочек, помнишь?

- Ну, что, мир для них разделился? – неуверенно спросила Марго.

- Молодец, помнишь. Обрати внимание на то, что текст этот, по сути, состоит из того, что мы и сейчас относим к противоположностям. Боль при родах воспринимается как зло. А рождение ребенка - как добро. И дальше сплошные противоположности: влечение к мужу и господство над женой. Влечение благо, а господство, тирания мужа – зло. Хлеб и терния, пища и труд в поте лица. Человек стремится избавиться от зла, и если ему это удается, то обнаруживается, что избавился он и от добра. Нет боли - нет и ребенка. Не трудишься в поте лица - и пищи не будет и, значит, не будет жизни. Не будет мужа–лидера, пусть и тирана - не будет порядка и детей не будет. Так что в Божьем мире враждующие противоположности не предусмотрены. Там они друг друга дополняют, и получается целое. А враждуют они только в наших головах. И эта плохая иллюзия приносит нам много бед.

Все, точка, конец главы. Больше ни слова. Послезавтра мы едем в Цюрих. Два дня с папой и мамой - и в Москву. Я уже соскучился.

Рис. Натальи ШУМАК

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

6 августа 2010 г.