Александр Николаевич СОКУРОВ родился 14 июня 1951 года в деревне Подорвиха Иркутской области в семье военного, участника Великой Отечественной войны . Учиться в школе начал в Польше, закончил в Туркмении; после окончания средней школы в 1968 году поступил на исторический факультет Горьковского университета . Во время учебы в университете начал работать в редакции художественного вещания Горьковского телевидения. Свои первые телевизионные программы режиссёр выпустил в возрасте 19 лет. За 6 лет работы на Горьковском телевидении им были созданы несколько телевизионных фильмов и ряд телевизионных программ прямого эфира.
В 1974 году окончил исторический факультет, защитив диплом историка. В 1975 году поступил, а в 1979 году окончил режиссёрский факультет ВГИКа (мастерская Александра Михайловича Згуриди). Во время обучения во ВГИКе Сокуров получал стипендию имени С.Эйзенштейна за отличную учёбу.
Награды
Лауреат Государственной Премии России (1997 год), Лауреат Государственной Премии России (2001 год) за фильмы «Молох» и «Телец»)
Заслуженный деятель искусств России (1997)
Народный артист России (2004)
Лауреат Премии Ватикана — «Премия „Третье тысячелетие“» (1998 год)
Приз за изобразительное решение фильма за фильм «Русский ковчег» на МКФ в Торонто (2002)
Приз FIPRESCI за фильм «Отец и сын» на МКФ в Каннах (2003)
«Премия Свободы», учрежденная польским режиссером Анджеем Вайдой и компанией «Филип Моррис». (2003)
Премия имени Робера Брессона «За духовные искания в кино» на МКФ в Венеции (2007)
Обладатель премии имени Тарковского
В 1995 году по решению Европейской киноакадемии имя Александра Сокурова включено в число ста лучших режиссеров мирового кино.
Игровые фильмы
1978—1987 — Одинокий голос человека
1980 — Разжалованный
1986 — Ампир
1983—1987 — Скорбное бесчувствие
1988 — Дни затмения
1989 — Спаси и сохрани
1990 — Круг второй
1992 — Камень
1993 — Тихие страницы
1996 — Мать и сын
1999 — Молох
2000 — Телец
2002 — Русский ковчег
2003 — Отец и сын
2004 — Солнце
2007 — Александра
Документальные фильмы
1978—1988 — Мария
1979 — Соната для Гитлера
1981 — Альтовая соната. Дмитрий Шостакович
1982 — И ничего больше
1984 — Жертва вечерняя
1985 — Терпение труд
1986 — Элегия
1986 — Московская элегия
1990 — Петербургская элегия
1990 — Советская элегия
1990 — К событиям в Закавказье
1991 — Простая элегия
1991 — Ленинградская ретроспектива (1957—1990)
1991 — Пример интонации
1992 — Элегия из России
1995 — Солдатский сон
1995 — Духовные голоса
1996 — Восточная элегия
1996 — Робер. Счастливая жизнь
1997 — Смиренная жизнь
1997 — Петербургский дневник. Открытие памятника Достоевскому
1998 — Петербургский дневник. Квартира Козинцева
1998 — Повинность
1998 — Беседы с Солженицыным
1999 — dolce… (нежно)
2001 — Элегия дороги
2004 — Петербургский дневник. Моцарт. Реквием
2006 — Элегия жизни: Ростропович, Вишневская
(Википедия)
Мы заводим в «Обывателе» новый раздел Так и есть/Истинно. В нем мы будем перепечатывать публикации из различных СМИ, которые на нас произвели глубокое впечатление правдой и честностью информации, мысли, чувства. Про которые хочется спросить окружающих: «Вы читали? Нет? Вот возьмите, прочитайте». Нет необходимости соглашаться со всем, что говорят в них люди. Но получить удовольствие от хотя бы такого общения с внутренне свободными личностями – согласитесь, это уже подарок.
Конечно, в прежние времена такой раздел было бы лучше всего назвать одним словом: «Правда». Но сейчас следует подождать лет 10-20, пока из него в нашей стране не выветрится прямо противоположный, «идейный», смысл, вложенный В.И. Лениным в основанную им знаменитую коммунистическую газету.
А. СОКУРОВ: …С праздником вас тоже, и всю радиостанцию, вас и ваших коллег в Москве и всех наших жителей города, у кого сердце бьется 9-го мая особенно как-то. Страшный день... Тяжелый, страшный день.
Н. КОСТИЦИНА: Об этом страшном рассказывал ваш отец, он же прошел войну?
А. СОКУРОВ: Он очень немного рассказывал. Никакой романтики, никакой эстетики там, этики в войне он никогда не видел. Видимо, это была ужасная страница в его жизни, он в 18 лет, даже восемнадцати не было ему, попал на фронт, и войну прошел в стрелковой роте. То есть в пехоте. Хлебнул, конечно, с лихвой. Кошмары, которые он видел, он старался не рассказывать, потому что это было слишком тяжело. Очень мало что рассказывал. А если рассказывал, то такое, что я даже не могу сейчас пересказать. Это за пределами... Просто, кажется, за пределами терпения, за пределами всякой нервной организации человека. Когда мы разговариваем или думаем о празднике 9-го мая, конечно, сразу возникает какая-то тень в этом настроении, в этих размышлениях, поскольку ты понимаешь, какой ценой это досталось. Цена победы - это далеко не самое последнее, во что ты упираешься, размышляя о том, праздник это или страшное, обремененное несчастьями событие. Потому что цена этой победы для Советского Союза, для всех народов наших, которые входили в его состав, большей части народов, преступна велика.
Н. КОСТИЦИНА: Александр Николаевич, а у вас не было, как у режиссера, никогда, ну, скажем, какой-то мысли снять фильм о буднях войны, об этих страшных буднях?
А. СОКУРОВ: У нашей группы есть два больших фильма военных - «Духовные голоса» и «Пример интонации», там, где военные наши... «Духовные голоса» - этот фильм снят на погранзаставах, на границе с Афганистаном, там, где как раз шли бои, тяжелые. И я видел своими глазами все это. Поэтому, конечно, я не могу ни советские, ни русские, ни американские фильмы о войне смотреть, - не могу. Потому что все режиссеры, без исключения, романтизируют, эстетизируют войну, делают ее привлекательной. Все режиссеры, без исключения. Я не могу ни одного назвать, кто бы, коснувшись войны, не собирался делать из этого искусства.
Н. КОСТИЦИНА: А почему, с вашей точки зрения?
А. СОКУРОВ: Ну, большая часть из них никогда не видели, как раненный человек корчится и что делают люди в окопах. Это такие интеллигентские представления людей, которые где-то что-то читали, где-то что-то... Даже люди, которые сами воевали, они, как только в руки к ним попадает кинокамера, начинают сразу изображать искусство. Когда пуля попадает в человека - ничего красивого в этом нет. Когда танк горит или БМП - это тоже отвратительное зрелище. И падающие бомбы, ракеты - в этом ничего нет красивого. Это отвратительно от начала до конца. А современное кино - и русское современное, и советское, и американское, европейское, они все романтизируют, создают некий такой героический образ этого процесса жизни, этого процесса военного. Ни одного не могу назвать фильма, который я бы принял, - военного. Будь то непосредственно изображение боевых действий или тыловых каких-то обстоятельств. Это не совпадает никак с моим опытом.
Н. КОСТИЦИНА: Может быть, это еще и опыт на основе того документального кино, которое вы, наверное, смотрели в большом количестве, когда на студии документальных фильмов проработали?
А. СОКУРОВ: Да. Конечно, документальные материалы при внимательном взгляде очень много дают нам для понимания того, как человек жил в тех условиях. Но там тоже существенных работ каких-то очень мало... В свое время была интересная картина у Симонова. Я не помню, как он называется. «Шел солдат», кажется. Но это разговоры, это беседы с ветеранами. И, надо сказать, что я недавно видел, ну, может быть, года полтора или два назад, выдающуюся картину. Правда, это современная ситуация. Документальный... Называется фильм «Чистый четверг». Режиссер Расторгуев из Ростова. Блестящая, выдающаяся работа. Никто из режиссеров, кого я знаю, и все, что я видел, ни в какое сравнение не идет с этой кинематографичностью, в хорошем смысле этого слова, и с этой правдой, в хорошем смысле этого слова... По крайней мере, мои впечатления от чеченских событий, от моих поездок туда совпадают с тем, что я видел на экране. Фильм, по-моему, один раз его показали только где-то, по какому-то не очень федеральному каналу.
Н. КОСТИЦИНА: И в очень ночное время.
А. СОКУРОВ: Да. И больше не показывают. Блестящая картина. Выдающийся режиссер.
Н. КОСТИЦИНА: Буквально за пару дней до нашего эфира пришло сообщение, что фильм «Александра» Александра Сокурова номинирован на международную премию за популяризацию гуманистических ценностей в музыке и кино. И церемония объявления победителя пройдет 12 мая в Лондоне - с исполнительницей главной роли Галиной Вишневской, номинирующейся на премию за лучше исполнение главной роли (там еще Анджелина Джоли, Ванесса Редгрейв…). То есть будет решаться вопрос, получит «Александра» приз или не получит.
А. СОКУРОВ: Я думаю, что получит... У меня сомнений сейчас уже нет. Но Галина Павловна, к сожалению, не поедет. Она должна быть в это время в Петербурге. Сюда, видимо, приедет президент страны, и она будет проводить церемонию передачи своей коллекции городу, государству.
Н. КОСТИЦИНА: Александр Николаевич, почему вы взялись за эту историю?
А. СОКУРОВ: Ну, тут очень простой ответ. Это жизнь военных людей. Я сам из семьи военнослужащего. Мое детство и значительная часть юности прошла в военных городках. Для меня это родные люди, для меня это люди понятные, ясные какие-то. Поэтому жизнь эта вообще для меня очень важна. Я очень люблю эту среду и страдаю за нее по-настоящему. За те преступления, которые творятся в армии сейчас, за преступления офицеров, солдат нынешних. Меня очень это мучает. И меня это, как гражданина, унижает и как человека, как сына военнослужащего-ветерана войны, унижают меня чудовищные преступления, которые происходят в армии с попустительства военачальников разных уровней. Это моя среда, это часть моей жизни.
Вторая часть ответа - Галина Павловна Вишневская, любимая мною актриса с очень давних пор. Я ее так про себя называю: это великая драматическая актриса, которая еще прекрасно поет. Я всегда был уверен, что это великая актриса. Господь как-то свел нас, мы оказались близкими людьми... Я первый раз в жизни написал сценарий специально для актрисы. Специально для нее. Если бы она не снималась, наверное, мы бы не стали фильм делать. И мы поехали туда, где события происходили. Мы всё снимали в Чеченской республике. Мне кажется, что в этой картине нет ничего «актуального». Там есть какие-то очень давно сложившиеся проблемы нашей общей жизни - русской и не только русской, человеческой жизни. И, конечно, есть она. Я очень хотел быть рядом с ней. Я имею в виду Вишневскую, конечно. Я испытывал огромное удовольствие, счастье оттого, что я нахожусь рядом с ней, оттого, что такая честь меня посетила: быть рядом с ней, работать с ней. Это для нее все делалось.
Н. КОСТИЦИНА: Александр Николаевич, вы заговорили о положении в армии. Я вспоминаю, в 90-х годах у вас был фильм «К событиям Закавказья», да?
А. СОКУРОВ: Да.
Н. КОСТИЦИНА: «Ленинградская кинохроника №5» - это как предвестник того, что будет происходить, к сожалению, к ужасному сожалению, в нашей армии.
А. СОКУРОВ: Да. Но там шла речь не столько о том, что происходит в армии, сколько о том, что нельзя ни в коем случае применять военную силу при решении национальных и всякого рода социальных, государственных проблем в республиках Советского Союза. Они тогда были еще республиками Союза. Шла речь о том, что из Краснодарского края, из Краснодара забирают ребят-резервистов и отправляют туда, под Баку, где разворачивались все эти события. Там была, скорее, озабоченность судьбой государства нашего. Человек моего поколения себя не отделяет, как я могу понять (я, по крайней мере, не отделяю), от государства. Поэтому для меня все, что происходит в государстве, к сожалению - в государстве российском, очень-очень тревожно, очень болезненно отзывается в душе.
Н. КОСТИЦИНА: А что сейчас тревожно для вас?
А. СОКУРОВ: Так много, что я не хотел бы даже говорить, потому что не знаю, с чего начать и чем кончить. Очень низкий уровень культуры населения - социальной культуры, личностной культуры. Очень низкий уровень... Политизация жизни, которая вызывает у меня временами просто растерянность. Партийность жизни и тенденция к такой партизации, что ли, - сделать всю жизнь партийной, крайне тревожит. Участие интеллигенции в партийной жизни вызывает временами просто оторопь. Огромное количество нерешенных вопросов - управление городами, районами...
Я два месяца назад, например, обращался к администрации Василеостровского района по одной бытовой проблеме, не моей. И не только не получил возможности встретиться с главой района, мне отказали в этом, но мне отказали и в том, чтобы записаться на прием. Письмо, оставленное на имя главы района, осталось без ответа.
Ну, как-то мы помогли человеку, решили вопрос, так или иначе. Но я понимаю, что если на меня реакция такая, то какова же она на простого человека? Это жестокосердие государства, жестокосердие государственной машины, административного аппарата, управления страны - это, конечно, тяжелейшее бремя у нас сейчас. Я надеюсь, что новый президент попробует что-то с этим сделать. Я говорил это, кстати, и Путину, и Ельцину - о том, что создается жестокосердное государство. Говорил это в присутствии губернатора нашего, о том, что нет связи народа с управлением, нет связи народа с бюрократическим аппаратом, со всей этой системой - ни с милицией, ни с администрацией на местах, ни с домоуправлениями. То есть человек абсолютно беспомощен в этом.
Но реакции нет.
Н. КОСТИЦИНА: Александр Николаевич, я вспоминаю, первым вашим фильмом был «Одинокий голос человека», по платоновским рассказам. Он был посвящен Андрею Тарковскому, который, может быть, один из немногих отстаивал на всех уровнях ваше право снимать ваше кино. Вы не ощущаете в последнее время именно свой голос одиноким?
А. СОКУРОВ: Мне очень тяжело в кинематографической среде сегодня. И с каждым годом становится тяжелее. У меня нет никаких сейчас уже связей с этой средой. Практически нет общих интересов, общих позиций - ни по вопросам социальным, ни по профессиональным. Фильмы, которые я делаю, в общем, не показываются.
Н. КОСТИЦИНА: То есть это возвращение к тем 80-м, когда ваши фильмы лежали под сукном, и только благодаря перестройке мы их смогли увидеть.
А. СОКУРОВ: Да. Я не хочу кого-то винить... Тут появляется еще один момент - это то, что сама публика очень часто поворачивается спиной к усилиям таких людей, как я. Вы можете и предоставить людям возможность, поставив в кинотеатре фильм в расписание сеансов, но на эти фильмы никто уже не придет. Понимаете?
Поэтому недалеко то время, когда мы будем не нужными и не востребованными. И я боюсь, нас будет становиться все меньше и меньше. Я говорил об этом в свое время, получая государственную премию из рук Путина. Тогда президент мне ответил, что я не прав, что эта тенденция не будет расти, что он надеется, что таких, как я, государство будет поддерживать. Но... В общем, ситуация не очень обнадеживающая.
Но я считаю, надо работать, не взирая ни на что. Делать все, что ты можешь. В разных областях - в документальном кино, игровом, в театральной практике, в разных областях. Все что ты можешь делать для публики, для общества, для своих соотечественников, которых я очень люблю. Вот у меня вчера была встреча на историческом факультете университета...
Н. КОСТИЦИНА: Вы же историк по первому образованию…
А. СОКУРОВ: Да. И я должен сказать, что увидел полную аудиторию с прекрасными лицами. Это настоящие соотечественники мои. Вот таких я хотел бы в своей жизни видеть всегда. Когда я бываю в филармоническом зале, в Большом зале Филармонии, я восхищаюсь и потрясаюсь этими поразительными лицами ленинградскими. Это не петербуржские лица, конечно. Это ленинградские лица людей, многих из которых я вижу много лет. Они уже приходят с детьми своими, может быть, с внуками. Вот это мой город, мой народ, к которому я принадлежу, частью которого являюсь.
Мой народ и мои соотечественники - это не те, кто десятками тысяч выходят на праздники на улицы города, где вы не найдете ни одного трезвого человека. Будут идти вокруг вас десятки тысяч людей - и не будет ни одного трезвого молодого человека. Эта тенденция чрезвычайно настораживает меня.
Н. КОСТИЦИНА: Вы всегда были «неудобным» человеком. Создается какое-то ощущение, что вы становитесь очень неудобным человеком сейчас для властей.
А. СОКУРОВ: Ну, может быть, мне надо будет уехать из города. Может быть, даже так.
Н. КОСТИЦИНА: Ой, не дай Бог.
А. СОКУРОВ: Нет, ну, почему? В городе много авторов, большая киностудия, много театров… Мне просто становится тяжело. У меня возникает очень тревожное какое-то чувство. Может быть, надо уезжать даже.
Н. КОСТИЦИНА: Так, может, не стоит бороться за спасение исторического облика Санкт-Петербурга?.. Может, не подписывать те письма, где вы вопиете о том, что делается в историческом центре города?
А. СОКУРОВ: Понимаете, в чем дело… Я подписываю их не потому, что начинаю бороться конкретно против какого-то чиновника, губернатора или правительства. Я считаю, что я живу в республиканской стране. У нас республика. У нас Конституция. И кроме обязанностей каждого гражданина, ну, таких, законоположенных, все же есть еще обязанности нравственные, обязанности гражданские. Юра Шевчук тоже очень хотел бы просто петь, а не чувствовать вот эту угрозу внешнюю, но он заявляет о своем несогласии. Вы думаете, я испытываю большую радость оттого, что возникает серьезный конфликт с губернатором? Что осуществляются конкретные акции против меня в связи с тем, что я подписал это письмо?.. В этом письме идет речь о серьезной тенденции, которую все видят. Это письмо, юридически абсолютно осмысленное, подписанное многими архитекторами, с определенными позициями, которые касаются культуры, истории города. Это письмо не выражает партийной позиции. В нем нет политической тенденции. В этом письме есть требование вернуться к закону. Если возникают такие письма, это означает, что в городе у нас возникает кризисная ситуация, что здесь нас не слышат или не понимают. Или мы совершенно не понимаем действия тех людей, которые, как и мы, являются гражданами города этого. Многие из тех, кто подписали, не являются коренными, как и я, ленинградцами. Я приехал и только 20 лет жил в городе. И почему-то интересы этой статусности, этой удивительной как-то особенности города мне ближе, чем даже тем, кто здесь родился. И у меня та же позиция, что у Басилашвили, который говорит: «Будут приносить такие письма в защиту города - будем подписывать».
Н. КОСТИЦИНА: Вот какой вопрос я бы еще хотела задать. Есть такое жуткое понятие - запрет на профессию. Не может ли случится вдруг, что в какой-то прекрасный момент наложат на вас как бы запрет на профессию?
А. СОКУРОВ: Может быть. Пока, по крайней мере, в нашей русской национальной государственной практике ничто не необратимо, все может быть. Но я думаю, что это не будет иметь такого вот... веерного характера. Это могут быть действия в адрес каких-то конкретных людей. Люди культуры уязвимы очень. И каждый из нас чувствует свою в этом смысле зависимость. У очень многих из нас ничего, кроме своей профессии, нет. Я имею в виду не только экономическую сторону, но и сторону духовную, человеческую. Современная социально-политическая обстановка много сложнее, чем была в Советском Союзе. Много сложнее...
А. СОКУРОВ: Да, «Пример интонации». Это показывал канал ТВЦ, который решил показать все картины, которые сделала наша съемочная группа. Учитывая, что они имеют такой, ну, как бы, некоммерческий характер, они ставят их очень поздно, в час ночи. Но я все равно благодарен этому каналу. И «Пример интонации» они показали впервые с момента создания картины. Никто не решался это сделать. Я благодарен каналу, что эта картина была показана.
Н. КОСТИЦИНА: Вы знаете, у меня, честно говоря, была такая, шальная, наивная мысль, что в год 90-летия Ленфильма могли бы устроить ретроспективу фильмов великих режиссеров работавших и работающих там.
А. СОКУРОВ: Ну, если вы имеете в виду меня...
Н. КОСТИЦИНА: Да, и вас я имею в виду.
А. СОКУРОВ: Я не вхожу в число такой статусной режиссуры студии.
Н. КОСТИЦИНА: Вы создали славу российскому кино за границей.
А. СОКУРОВ: Нет, нет... И «Ленфильм» не считает так…
Комментариев нет :
Отправить комментарий