вторник, 13 мая 2014 г.

ЖУРНАЛИСТ – ВРАГ НАРОДА


Самое подлое в затеянной властью циничной истерике вокруг телеканала «Дождь» то, что политики и прислуживающие им помпадуры разного свойства втащили в свою своекорыстную игру беззащитных в физическом и психологическом отношении стариков. Это «нормально» по установившейся среди тех, что считают себя путинской элитой, морали. Ненормально то, что на эту «элиту» налипают большое число людей, числящих себя по ведомству журналистики.

Это обидно.

На волне такого расстройства я и вспомнил свою реплику, напечатанную в 2007 году в газете «Жизнь гражданина России».

А.Щербаков.

Читаю, слушаю информации и комментарии о теракте на железной дороге – чувствую, чего-то важного, привычного не хватает. Ба, так вот же: третий день об этом говорят, и до сих пор ни один деятель власти или золотопогонный «силовик» ни слова не сказал о виновности журналистов. Странно как-то. Была Дубровка – там злокозненные акулы пера почти наверняка сотрудничали с террористами. Был Беслан – мешали защитникам заложников, то и дело выдавая с места происшествия сведения, опровергавшие официальные сводки. Люди протестуют против монетизации льгот – писаки тут как тут: «нагнетают обстановку» (специально для таких случаев изобретенное редкостно бессмысленное выражение). А поскольку сановники, чиновники, депутаты – они же с утра до ночи за народ, то и выходит, что путающиеся под ногами как неизбежное зло журналюги – враги народа.

Как всегда метко выразил это, говоря об убийстве Анны Политковской, В.В. Путин: «Это убийство нанесло России больший урон, чем публикации Политковской» (вариант той же мысли: «Для действующих властей вообще и для чеченских властей, в частности, убийство Политковской нанесло гораздо больший ущерб, чем ее публикации»). Будем справедливы и уточним, что это произнесено, так сказать, в опровержение контекста сказанных и носящихся в атмосфере предположений об убийстве журналистки российскими властями. И обрамлено «политкорректными» словами типа «омерзительное по своей жестокости преступление», «убийцы должны быть найдены, изобличены и наказаны».

Но… «первое слово главнее второго». Президент много чего говорит, однако знаковыми становятся именно такие, как бы вырвашиеся из глубин души фразы и словечки, которые для государственной челяди становятся смысловыми маячками гораздо более важными, чем парламентские послания и видеоклипы из разных резиденций с публичной раздачей ЦУ членам кабинета. В данном случае все поняли главное: публикации Политковской были для власти и для В.В. Путина вредны. И значит… Ну-ну, правильно: враг народа.


А главное, такие фразы – они ведь в русле изначального озлобленно-неприязненного отношения к прессе в случаях, когда та пытается раскрыть рот на темы некомпетентности, алчности, вороватости, дурного нрава представителей, органов и, так сказать, контингента властей предержащих. Верно сказал В.В. Путин про Политковскую: «Эта журналистка была острым критиком действующей власти». И будь это сказано президентом США или премьером Великобритании, то звучало бы как похвала: острый критик власти – значит, добросовестный радетель за страну. Наш же президент - воспитанник советской юридической школы. И, скорее всего, поэтому ключевым обозначением его «эпохи», наряду со 2-й чеченской войной и «делом Ходорковского», в истории останется аббревиатура НТВ.

Что может быть показательней беспощадной войны всех ветвей власти во главе с президентом на белом коне против, может быть, лучшей в мире телекомпании с набором уж точно журналистов самого первого ряда? Такие эпопеи остаются в учебниках на столетия. НТВ, как когда-то декабристов, не удалось повесить с первого раза. Но, в отличие от них, со второго раза – тоже. С беспримерной последовательностью и злобностью за талантливыми людьми охотились сначала на НТВ, потом на ТВ-6, потом на ТВС. Потом - везде, где бы они ни появлялись. Савика Шустера со «Свободой слова» выдавили на Украину, Леонид Парфенов нашел пристанище в русском издании американского журнала, Светлана Сорокина, как и Евгений Киселев, ведет передачу на радио, Татьяна Миткова – вообще ушла в начальники и т. д.

Можно долго перечислять, что у нас было и чего не стало. Что касается отношений власти, общества и прессы, то, думается, можно сказать так: мы от зачатков свободы слова вернулись к гласности 1986 года (что вроде бы и не так плохо по сравнению с тем, что могло быть или будет).

С одной разницей. Тогда журналистов не убивали. А сейчас мартиролог уж очень длинный. Но и это совсем по-советски: «Если враг не сдается, его уничтожают» (М.Горький).

…Признаем честно: «враг» уже сдается, и еще как. Но об этом – в другой раз.

Александр ЩЕРБАКОВ

(2007 г.)

«Другого раза» не было. Газетка кончилась – перестала выходить. Но благодаря этой заметке я сейчас понял, как отстал за несколько лет вне редакционной службы от общественной жизни: судя по истории с «Дождем», «враг», конечно, сдался. Два-три маргинала СМИ вроде  «The New Times», «Эха Москвы», «Новой газеты», погоды в стране не делают. Убийства и бандитские нападения на журналистов были не напрасны:  от благолепной, как выяснилось, метки 86-го года ситуация в 2014-м во многом откатилась к сусловским канонам «стабильности» и тошнотворного суесловия «про патриотизм».
11 февраля 2014 г.

Комментариев нет :

Отправить комментарий