ИСЦЕЛЕНИЕ БЕЗ ЛЕКАРСТВ
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО
СТАРИННЫЕ МЕРЫ
ВЕСА И ЕМКОСТИ
гран ≈ 62 мг
фунт ≈ 410 г
унция ≈ 30 г
галлон ≈ - 4,5 л
кварта ≈ 1 л
пинта ≈ 0,5 л
СЕМЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЗНАХАРСКИХ СРЕДСТВ ОТ РАН И ПОРЕЗОВ
а) Разрезать кусочек листа алоэ и приложить одну из половин к ране или к порезу. Прикладывать следует резаной стороной. Через пять-шесть часов, как говорят знахари, рана «схватится»...
б) с незапамятных времен нижеописываемое средство считается у кавказских горцев наилучшим от ран и порезов. Промыть рану и приложить компресс из настойки спирта и листьев крапивы. Способ приготовления настойки: набить пинтовую бутылку почти доверху листьями свежей крапивы, затем долить доверху спиртом, заткнуть пробкой и настаивать на солнце две недели. Лучи солнца проникнут через стекло и окажут полезное действие на настойку;
в) нижеприводимое средство считается одним из лучших лекарств, которые русский знахарский гений создал за много столетий.
Надо взять: 100 граммов прованского (или оливкового) масла, 8 граммов желтого воска, 5 граммов белого воска, 20 граммов сосновой смолы (канифоли), 1 грамм ладана, одну столовую ложку несоленого сливочного масла.
Если канифоль и ладан в кусочках, то размельчить эти кусочки и превратить в мелкий порошок. Положить все в кастрюлю и кипятить десять минут. Все время мешать смесь и снимать сверху всю пену, что появится на поверхности. Сложить все в стеклянную банку. Намазывать эту мазь тонким слоем на марлю или тряпочку и прикладывать к ране или порезу.
Известно, что эта мазь излечивает всякие раны и порезы, даже очень старые и запущенные, за исключением ранок сифилитического происхождения;
г) нижеописанное средство знахари считают одним из лучших.
Взять столовую ложку козьего или овечьего жира и половину столовой ложки соли; добавить столовую ложку хорошо измельченного лука (лук должен быть старым); сложить все в крепкую посуду и измельчить почти в порошок. Взять количество этой мази величиной с грецкий орех (это для довольно значительной раны) и положить внутрь и снаружи раны. Затем наложить повязку и держать ее 24 часа.
После первого применения этого средства больной почувствует довольно сильную боль, потому что лекарство будет «въедаться» в рану, вытягивать из раны грязь. Боль уменьшится после второго и третьего применения, а с четвертым и пятым разом и вовсе прекратится, и, чаще всего, к этому времени рана уже заживает;
д) взять две части деревянного масла, одну чисть чистого пчелиного воска (деревянное масло может быть заменено прованским или оливковым маслом, но в данном случае деревянное масло считается лучшим). Хорошо вскипятить эту смесь. Получится состав вроде масла. Надо промыть рану перед наложением этой мази. Наложив мазь на рану, ее можно завязать, если потребуется;
е) нижеследующее русское средство было напечатано в американской газете и воспроизводится здесь с газетной вырезки, подаренной автору одним из его друзей.
«Вы можете, если хотите, зажимать ваши ноздри и шарахаться в сторону от «приятного» запаха лука и чеснока, однако установлено, что луковая паста, луковое масло и чесночное масло - хорошее средство для зараженных ран. Но паста должна быть очень свежей, чтобы быть эффективной. Эти сведения дошли до нас из далекой страны России»;
ж) смешать толику внутреннего свиного сала с толикой пшеничной муки. Жарить на сковородке. Добавить молока и кипятить, пока состав не будет похож на пасту. Мазь прикладывать к больному месту.
СИБИРСКОЕ ЗНАХАРСКОЕ СРЕДСТВО ОТ МОЗОЛЕЙ
Вымочить луковую шелуху в уксусе в течение двух педель. Наложить на мозоль слой шелухи толщиной в 0,5 см и завязать на всю ночь. Повторить несколько раз и... мозоли исчезнут.
НАРОДНОЕ СРЕДСТВО ОТ МОЗОЛЕЙ
Это старинное средство от мозолей. Перед сном распарить ногу в горячей воде. Затем втереть досуха и привязать к мозоли корку лимона с небольшим количеством лимонной мякоти. Лучше всего срезать небольшую «горбушку» лимона и привязать к мозоли. Через 4-5 дней мозоль должна сойти полностью.
ДВА СРЕДСТВА ОТ ОБИЛЬНОГО ПОТЕНИЯ НОГ
1. Взять немного дубовой коры, измельчить в порошок и обильно насыпать в чулки. Полное исчезновение пота не рекомендуется: знахари считают, что пациент при этом начнет ощущать сильные головные боли.
2. Каждый день мыть ноги холодной водой. Если ни одно из упомянутых средств не помогает, надо применять порошок квасцов. Порошок сыплют внутрь чулок довольно продолжительное время, и потение прекращается.
Продолжение следует.
Это утверждение достаточно спорно, потому что с самых первых минут своей жизни, не считая травмы рождения, человек начинает испытывать боль, а если даже и не боль, то недомогание. То болит голова, уши, зубы, пучит живот, изжога, стреляет в лопатку, ломит поясница, сосёт «под ложечкой», обмётаны губы, натирает обувь – водянки, мозоли, болит из-за очков переносица... Воистину – «всё болит у древа жизни». И, высшее утверждение дзен-буддизма звучит следующим образом: «Когда нам жарко, мы потеем, когда нам холодно, мы дрожим».
Кто из писателей не живописал болезнь и смерть? А получилось разве что у Л.Толстого в «Смерти Ивана Ильича», да у болезного Ф.М. Достоевского, да ещё у очень-очень немногих, пересчитать можно.
Почему-то в людском сознании опаснейшие болезни, как гепатит, гломерулонефрит, облитерирующий эндартериит, не говоря уже о банальнейшем диабете, как бы и не страшны, страх перед ними отсутствует. Конечно в том же сознании есть опасения перед инсультом или инфарктом, но страха нет тоже. Да и врачи о них говорят с пациентами открыто, без утайки, хоть больше всего народу умирает именно от заболеваний сердечно-сосудистой системы.
Страх, истинный, ужас, перед которым блекнет всё, есть только, как по обыкновению говорят: «перед самым плохим», «самым страшным»... Здесь, также как у древних народов табуируется само название болезни, чтобы не дай Бог, не реализовалось сказанное. В некоторых странах «врачебная этика» не разрешает врачам говорить больным об их диагнозе.
Психиатрия, как зеркало, конечно, соматических болезней откликается канцерофобией. Ею же, явно или скрыто, одержимы все. Художественная литература также богата, быть может даже изобилует раковой тематикой.
Поскольку я писала и пишу прозу, то и я затронула, ну, если и не смерть, то уж непременно роковую болезнь. Возможно потому что мне много пришлось общаться с онкобольными, я стала считать своим долгом донести до других своё «знание» (профаны почему-то всегда предполагают, что знают) о душевном состоянии этих людей, об их самоизоляции, некоем «раковом братстве»... Сама не ведавшая, я давала читать эти рассказы таким же, ни о чём подобном (слава Богу) не знавшим людям. И радовалась их бурной реакции, подчас слезам, считая, что я смогла донести чувства больных не только до их глаз, но и до сердца... Мне как-то и в голову не приходило, что я словно слепой поводырь слепых.
Уж много лет минуло, как я поняла, что болезни имеют причинность свою, во многом, не физического порядка (мне,правда, страшно произнести – метафизического).
Мы все живём, все грешим, и было бы удивительным, если бы мы не болели. Нам мало нашей наследственной кары, так мы ещё из собственной жизни такое творим, забывая кармическое: «Мне отмщение, и Аз воздам».
А в медицине что проку, когда она имеет дело со следствием, корректируя его симптоматическим лечением, не думая о «первопричине». Мы только-только начинаем о чём-то догадываться, прозревать по поводу неправедности методов врачевания.
Любая боль, по моему мнению, дана человеку, чтобы он одумался, она представляет собою дорогу к раскаянию, в конечном счёте – это самый верный и короткий путь к Богу. (Вы и сами не раз подмечали, как возрастает вера в Господа, стоит вам хоть чуть-чуть прихворнуть).
Но, как правило, вместо благодарности Ему за болезнь, начинаем обиженно причитать: «За что? За что? За что?», ещё более усугубляя то, что на Востоке ассоциируется с понятием «карма». Жажда телесного исцеления всеобъемлюща, а душевного?.. Её как бы и не существует. И потому, хоть болезнь уязвляет, поражает, но от неё не раскрываются задеревеневшие створки души, не проясняется взор, и не растапливается воск, залепивший уши... Сердце насосно стучит и продлевается жизнь, отягчённую болезнью.
Рак, может быть, и есть та единственная болезнь, которая заставляет «остановиться и оглянуться». Эта не та хворь, от которой возможно отмахнуться, когда боль стихает. Она в тебе и с тобой ВСЕГДА.
Всем известно, что рак, как и радиация, не видим, не слышим, не чувствуем. В известном смысле рак – болезнь безусловно мистическая.
Я не знаю, сколько я прожила со своей маммокарциномой, до тех пор, пока её, по чистой случайности, не обнаружили. Слабость свою до этого момента я объясняла диабетом, да и другими болезнями, их у меня хватало. Вначале это было как удар, не совсем, правда, неожиданный, потому как рак, в отличие от других болезней, ждёшь, с большой неохотой, с большим нежеланием, но ждёшь... И что такое канцерофобия, как не скрытое трепещущее ожидание?
За полгода я прошла через две операции под общим наркозом и лучевую терапию. А первым моим ощущением, (когда узнала) было «литературное», из мною же написанного, - ощущение тотального одиночества, смертной бессловесной тоски, «стены» между мною и всем миром... Это тягостное состояние, связанное с обидой на всех и вся, и желанием закричать: «За что?» Да что там кричать, заорать, завыть... Такое, вроде бы взрослым и не свойственно, его можно сравнить разве что с детским чувством затерянности в лесу ли, ночи ли, в собственной постели, когда беззвучными, горючими слезами плачешь, а на душе ничуть не становится легче. Но засыпаешь в слезах каким-то сладким, особо сладким сном, и... постепенно рассасывается состояние первоначального шока и... начинается другая, иная жизнь.
Эта жизнь тоже сродни жизни ребёнка, по остроте ощущений. С одним лишь различием. Если существование ребёнка предполагает Будущее («я вырасту», «я стану взрослым, буду большой-большой»), то жизнь ракового больного лишена «Буду» и «Стану»... Но от этого она становится суперинтенсивной. Как никогда до этого я подтянута и дисциплинирована, не откладываю никаких дел – может, и времени не будет. Учишься многое ценить, отсекаешь второстепенное, радуешься каждому дню и любой погоде, солнцу, конечно, особенно. Все запреты в болезни кажутся мне справедливыми и вытекающими из причины, настоящей. Если табу на алкоголь – значит ты выпил всё причитавшееся тебе на веку; если на курево – значит выкурил; если на сладости – хватит быть сластёной...
Заболевшие раком былые персонажи моей прозы внутренне онемевали, даже близкие им виделись из «далёкого далека», происходил как бы «оптический обман». В реальной же жизни тревога и беспокойство за судьбу оставляемых близких становится особо напряжённой, подчас даже нестерпимой, именно потому, что видишь ясно и отчётливо то, что не видно им. Открывается «второе зрение», «третий глаз», называть это можно как угодно. Теперь с высоты своей болезни можешь позволить себе то, чего раньше не позволял, потому что твой шлагбаум поднят, и тебе ничего не стоит ускользнуть через него.
Мне жаль людей умирающих мгновенно, ещё жальче тех, кто умер во сне, у них не было времени подготовиться к переходу.
Всё же человеческий эмбрион в материнской утробе готовится к жизни целых девять месяцев, и к смерти готовиться ведь тоже надо не только философам, разделяющим взгляды античных стоиков, а всем.
Эпиграфом я вынесла слова Н.Бердяева, но не процитировала конец этой фразы: «Принятие Жизни есть принятие Смерти».
«Доктор Захарьин: легенды и реальность. Антология»
Книга В.Д. Тополянского
(Издательства «Права человека» и «Новый хронограф». М., 2009)
Книга В.Д. Тополянского
(Издательства «Права человека» и «Новый хронограф». М., 2009)
Доктор Захарьин? Это тот, кто открыл зоны Захарьина-Геда? Слышали, замечательный русский врач... И вот передо мной капитальный труд Тополянского о нем ― толстенный том, сейчас таких почти не издают. Начинаю читать ― и не могу оторваться. Передо мной предстает доктор Захарьин - совсем не такой, как о нем писали в советских учебниках. Отнюдь не гениальный, отнюдь не «добренький», но зато реальный.
Книга построена очень красиво. Она состоит из трех частей. Первая ― суждения современников: в ней собраны воспоминания о Захарьине его учеников, коллег, пациентов. Во второй части представлена информация, опубликованная в медицинских журналах тех далеких лет, которая позволяет дать сравнительную оценку двух ведущих клинических школ российской империи - петербургской, созданной бессребреником С.П. Боткиным, и московской, во главе которой стоял печально известный стяжатель Г.А. Захарьин. И третья часть, на мой взгляд, самая интересная, которая называется «Жизненный путь». Это уже чисто авторский текст, богатый цитатами из первоисточников, но еще более щедрый на анализ материалов. Чувствуется рука мастера... то есть настоящего врача - ведь перу доктора Тополянского принадлежат работы не только по истории, и, в частности, по истории медицины, но и серьезные медицинские труды.
Жизнеописание Григория Антоновича Захарьина начинается, как и полагается, с самых истоков ― с родственников, с родительской семьи. Родился, учился, получил медицинское образование, стажировался, получил признание как врач, занялся частной практикой, преподавал... И постепенно перед нами предстает образ подлинного доктора Захарьина ― чудака и по-своему оригинального психотерапевта, хотя такой медицинской специальности в его время и не было. И человека, продавшего душу Мамоне. Врача, сделавшего своих пациентов источником постоянного дохода. И притом дохода фантастического! Потому что Захарьин возвел в принцип не принимать бесплатных больных, а с пациентов состоятельных требовал баснословные гонорары. И делал это под флагом уважения к почтенной медицинской профессии.
И постепенно автор доказательно развеивает мифы, которые сложились вокруг имени Захарьина еще в дореволюционное время, а потом раздувались в советское, потому что светилам партийного здравоохранения нужны были примерные целители из российского прошлого со славной исконно русской фамилией, а не какие-то там гуманисты Газы и Гиршманы. Великолепный диагност? Увы... Прозектора, который при патологоанатомическом исследовании скончавшихся пациентов Захарьина дважды опроверг его диагнозы, он больше не приглашал. А высочайшему своему пациенту, императору Александру III, доктор Захарьин не смог поставить правильный диагноз его фатальной болезни. Грубил больным? Да ведь это же его чудаковатый характер; все же знали, что он со странностями! Однако позволительно ли профессору глумиться над безответными пациентами? Запрягать купца в коляску вместо лошади и таскать ее по двору для похудания? Лишать пациентов права даже одной репликой поправить недостоверные сведения о течении болезни, сообщаемые Захарьину его ассистентами? Недаром же его преподавательская карьера окончилась печально ― студенты из-за его пренебрежительного отношения к больным объявили ему бойкот, что вызвало грандиозный скандал в Москве и Петербурге. Много занимался благотворительной деятельностью, давал деньги Ивану Цветаеву на Музей изящных искусств? Опять неправда, благотворителями были его жена и дочь, а средства на музей родственники Захарьина перевели уже после его смерти.
Книга издана так, как сейчас книги не издаются ― без ошибок и опечаток. Текст иллюстрирован множеством фотографий того времени, которые нужно было не просто найти в архивах, но и довести изображения на этих пожелтевших старинных снимках до необходимой четкости, а это уже заслуга издателей. У книги, на мой взгляд, только один недостаток, и притом весьма существенный ― это тираж. Что такое 500 экземпляров ― это даже не капля в море, а молекула в море! Очень хочется верить, что скоро выйдет повторное издание.
Ольга АРНОЛЬД,
кандидат психологических наук,
ведущий психолог-консультант Института развития личности
28 июля 2010 г.
Комментариев нет :
Отправить комментарий