ПОРТРЕТИСТ БЕЗ АВТОПОРТРЕТА
Есть непереводимое русско-советское словечко «заварушка»! И как по-разному открывалась мне, да, думаю, и многим читателям, пережившим столькие «заварушки», знаменитая эпиграмма Александра Архангельского: Всё изменяется под нашим зодиаком, Но Пастернак остался Пастернаком.
Когда-то она казалась лишь ироническим подтверждением строк самого Бориса Пастернака: «Какое, милые, у нас Тысячелетье на дворе?» Думаю, не последнюю роль в спасении Пастернака от участи Осипа Мандельштама сыграла репутация далекого от политики «небожителя», растиражированная и этой эпиграммой. Тогда власть отнеслась к Пастернаку сносно, хотя и несколько принизительно.
Однако после скандала вокруг «Доктора Живаго», вовсе не проникнутого ненавистью к своему народу, а полного любви и жалости, строки Архангельского, казавшиеся когда-то весьма насмешливыми, приобрели заслуженно героизирующий судьбу поэта смысл. Остаться самим собой, да еще и Пастернаком, – после всех проработок – было подвигом.
К счастью для пародистов, начальство еще сохраняло ублажающее перистальтику удовольствьице «хохотнуть». Это и спасло двух великих представителей насмешнического жанра – Ильфа и Петрова, создавших советский пародийный эпос, а заодно и Архангельского, получавшего штамп Главлита на пародиях, иногда откровенно уничижительных по отношению к весьма сомнительным классикам «пролетарской литературы». Вот отрывок из его пародии на фундаментальный роман Федора Гладкова «Цемент», полностью соответствующей стилю оригинала:
«Глеб Чумалов вернулся к своему опустевшему гнезду, на приступочках которого стояла жена Даша и шкарабала себя книгой «Женщина и социализм» сочинения Августа Бабеля.
У Глеба задрожали поджилки и сердце застукотело дизелем…
– Дашок! Шмара я красноголовая! Да ты никак дышишь не той ноздрей?
Ответила строго, организованно:
– Да, товарищ Глеб. Ты же видишь, я – раскрепощенная женщина-работница и завтра чуть свет командируюсь лицом к деревне по женской части. Успокой свои нервы. Не тачай горячку. Заткнись».
От оригинала до пародии иногда и расстояния почти не было. Вот, к примеру, оригинал Александра Безыменского: «С грязью каверзной воюя, Песню новую спою я. Дорогой станочек мой, Не хочу идти домой». А вот строки из пародии Архангельского: «Мой станочек дорогой, Что ты дрыгаешь ногой!.. Ты мой мальчик, ты мой пай, Промфинпланчик выполняй».
С презрением написана пародия на статьи литературоведа Корнелия Зелинского, знавшего наизусть поэтов, которых садо-мазохистски предавал. Не случайно его прозвали Карьерием Вазелинским. В пародии Зелинский комментирует лермонтовские стихи «Выхожу один я на дорогу…» в самгинско-рапповском духе: «Меланхолическая картина культурного бездорожья ясна (любопытно сравнить с дорожным строительством хотя бы Чувашской республики!). И напрасно Лермонтов пытается прикрыть его иллюзорным утверждением свободы. Этот наивный волюнтаризм не заполнит социальной пустоты поэта. Над этим ситуативным положением стоит задуматься всем, кого забвение классового резонанса толкает на кремнистый путь мелкобуржуазной обреченности…»
Но иногда Архангельский пародирует с явным восхищением, почти преображаясь в самого поэта. Вот опять Пастернак: «На даче ночь. В трюмо Сквозь дождь играют Брамса. Я весь навзрыд промок. Сожмусь в комок. Не сдамся. / На даче дождь. Разбой Стихий, свистков и выжиг. Эпоха, я тобой, Как прачкой буду выжат». Здесь есть и догадка о предстоящем через много лет «разбое на даче», да и о самой судьбе поэта, который действительно был в конце жизни выжат эпохой, как прачкой, правящей государством.
Восхищение поэтикой пародируемого чувствуется и в пародии на Николая Заболоцкого: «На берегу игривой Невки – Она вилась то вверх, то вниз – Сидели мраморные девки, Явив невинности каприз. Они вставали, вновь сидели, Пока совсем не обалдели. А в глубине картонных вод Плыл вверх ногами пароход. А там различные девчонки Плясали танец фокс и трот, Надев кратчайшие юбчонки, А может быть, наоборот».
Я, заполучив от отца в подарок широкоформатную оранжевую книгу Архангельского, не расставался с ней как со своеобразным учебником самых различных поэтик, показывавшим, что и хорошие поэты, не замечая того, могут становиться смешными даже в трагических стихах. Кстати, мой папа в застольях, иногда весьма скромных, с веселой грустцой частенько цитировал две строчки из пародии Архангельского на Василия Каменского: «Эй, гуляй, приплясывай До поры бесклассовой!» Если бы отец был жив, вряд ли бы он пошутил на эту тему… Избавление от иллюзий не всегда счастье. А в чем его можно найти, новых предложений что-то не поступает.
Были ли иллюзии у самого Архангельского? Даже по скудным сведениям о его жизни можно понять, что она начиналась именно с банальной иллюзии о том, что счастье принесет революция. Родился он в семье довольно бедной, да к тому же рано потерял отца. Пошел работать в пароходство, вскоре был арестован за распространение прокламаций и программы РСДРП. Провел год в ейской тюрьме. Затем кочевал по России, был конторщиком в Ростове, счетчиком-статистиком в Петербурге и Чернигове, где выпустил первую книгу стихов «Черные облака» (1919). Николай Гумилев ответил ему на посланные стихи неутешительным письмом, советуя изучать стихи других поэтов. Архангельский, в конце концов, и стал это делать, пародируя других поэтов и довольно легко овладевая их стилем.
В его стихах, вошедших в коллективный сборник «Конь и лани» (1921), чувствуется подражательность Маяковскому, но Архангельский «излечился» от нее, написав свою первую пародию «Октябрины» именно на учителя. После этого началась новая жизнь Архангельского. Он работает в сатирических журналах, оттачивая перо на пародиях не только на поэтов, но и на прозаиков. На Исаака Бабеля, например: «Беня Крик, король Молдаванки, неиссякаемый налетчик, подошел к столу и посмотрел на меня. Он посмотрел на меня, и губы его зашевелились, как черви, раздавленные каблуками начдива пять». Или – на Михаила Зощенко: «Гляжу, – мать честная! Да никак у меня два пупа!
Человечек, конечно, в амбицию.
– Довольно, – кричит, – с вашей стороны нахально у трудящихся пупы красть! За что, – кричит, – боролись?» <…>
Здесь Архангельский уже мастер, а не тот самонадеянный провинциал, который так не понравился Блоку в 1913 году, когда заявился к нему вместе с женой: «Характерные южане, плохо говорящие по-русски интеллигенты… Это всё – тот «миллион», к которому можно выходить лишь в броне, закованным в форму; иначе эти милые люди, «молодежь» с «исканиями» – растащит всё твое, все драгоценности, разменяет на медные гроши, всё растеряет, разиня рот…»
Архангельский не сидел, разиня рот. Он многому научился. И, как догадался в некрологе Андрей Платонов, был способен на большее, но многого не успел сделать: «Мы утратили… писателя, одаренного редким талантом сатирика, – настолько умного и литературно тактичного, что он ни разу не осмелился испытать свои силы на создании хотя бы одного оригинального произведения, того самого, которое не поддается разрушению пародией… вероятно мы узнали лишь десятую часть действительных способностей Архангельского, но теперь это уже невозвратимо».
Евгений ЕВТУШЕНКО
(«Десять веков русской поэзии»)
Иллюстрации - КУКРЫНИКСЫ
Есть непереводимое русско-советское словечко «заварушка»! И как по-разному открывалась мне, да, думаю, и многим читателям, пережившим столькие «заварушки», знаменитая эпиграмма Александра Архангельского: Всё изменяется под нашим зодиаком, Но Пастернак остался Пастернаком.
Когда-то она казалась лишь ироническим подтверждением строк самого Бориса Пастернака: «Какое, милые, у нас Тысячелетье на дворе?» Думаю, не последнюю роль в спасении Пастернака от участи Осипа Мандельштама сыграла репутация далекого от политики «небожителя», растиражированная и этой эпиграммой. Тогда власть отнеслась к Пастернаку сносно, хотя и несколько принизительно.
Однако после скандала вокруг «Доктора Живаго», вовсе не проникнутого ненавистью к своему народу, а полного любви и жалости, строки Архангельского, казавшиеся когда-то весьма насмешливыми, приобрели заслуженно героизирующий судьбу поэта смысл. Остаться самим собой, да еще и Пастернаком, – после всех проработок – было подвигом.
К счастью для пародистов, начальство еще сохраняло ублажающее перистальтику удовольствьице «хохотнуть». Это и спасло двух великих представителей насмешнического жанра – Ильфа и Петрова, создавших советский пародийный эпос, а заодно и Архангельского, получавшего штамп Главлита на пародиях, иногда откровенно уничижительных по отношению к весьма сомнительным классикам «пролетарской литературы». Вот отрывок из его пародии на фундаментальный роман Федора Гладкова «Цемент», полностью соответствующей стилю оригинала:
«Глеб Чумалов вернулся к своему опустевшему гнезду, на приступочках которого стояла жена Даша и шкарабала себя книгой «Женщина и социализм» сочинения Августа Бабеля.
У Глеба задрожали поджилки и сердце застукотело дизелем…
– Дашок! Шмара я красноголовая! Да ты никак дышишь не той ноздрей?
Ответила строго, организованно:
– Да, товарищ Глеб. Ты же видишь, я – раскрепощенная женщина-работница и завтра чуть свет командируюсь лицом к деревне по женской части. Успокой свои нервы. Не тачай горячку. Заткнись».
От оригинала до пародии иногда и расстояния почти не было. Вот, к примеру, оригинал Александра Безыменского: «С грязью каверзной воюя, Песню новую спою я. Дорогой станочек мой, Не хочу идти домой». А вот строки из пародии Архангельского: «Мой станочек дорогой, Что ты дрыгаешь ногой!.. Ты мой мальчик, ты мой пай, Промфинпланчик выполняй».
С презрением написана пародия на статьи литературоведа Корнелия Зелинского, знавшего наизусть поэтов, которых садо-мазохистски предавал. Не случайно его прозвали Карьерием Вазелинским. В пародии Зелинский комментирует лермонтовские стихи «Выхожу один я на дорогу…» в самгинско-рапповском духе: «Меланхолическая картина культурного бездорожья ясна (любопытно сравнить с дорожным строительством хотя бы Чувашской республики!). И напрасно Лермонтов пытается прикрыть его иллюзорным утверждением свободы. Этот наивный волюнтаризм не заполнит социальной пустоты поэта. Над этим ситуативным положением стоит задуматься всем, кого забвение классового резонанса толкает на кремнистый путь мелкобуржуазной обреченности…»
Но иногда Архангельский пародирует с явным восхищением, почти преображаясь в самого поэта. Вот опять Пастернак: «На даче ночь. В трюмо Сквозь дождь играют Брамса. Я весь навзрыд промок. Сожмусь в комок. Не сдамся. / На даче дождь. Разбой Стихий, свистков и выжиг. Эпоха, я тобой, Как прачкой буду выжат». Здесь есть и догадка о предстоящем через много лет «разбое на даче», да и о самой судьбе поэта, который действительно был в конце жизни выжат эпохой, как прачкой, правящей государством.
Восхищение поэтикой пародируемого чувствуется и в пародии на Николая Заболоцкого: «На берегу игривой Невки – Она вилась то вверх, то вниз – Сидели мраморные девки, Явив невинности каприз. Они вставали, вновь сидели, Пока совсем не обалдели. А в глубине картонных вод Плыл вверх ногами пароход. А там различные девчонки Плясали танец фокс и трот, Надев кратчайшие юбчонки, А может быть, наоборот».
Я, заполучив от отца в подарок широкоформатную оранжевую книгу Архангельского, не расставался с ней как со своеобразным учебником самых различных поэтик, показывавшим, что и хорошие поэты, не замечая того, могут становиться смешными даже в трагических стихах. Кстати, мой папа в застольях, иногда весьма скромных, с веселой грустцой частенько цитировал две строчки из пародии Архангельского на Василия Каменского: «Эй, гуляй, приплясывай До поры бесклассовой!» Если бы отец был жив, вряд ли бы он пошутил на эту тему… Избавление от иллюзий не всегда счастье. А в чем его можно найти, новых предложений что-то не поступает.
Были ли иллюзии у самого Архангельского? Даже по скудным сведениям о его жизни можно понять, что она начиналась именно с банальной иллюзии о том, что счастье принесет революция. Родился он в семье довольно бедной, да к тому же рано потерял отца. Пошел работать в пароходство, вскоре был арестован за распространение прокламаций и программы РСДРП. Провел год в ейской тюрьме. Затем кочевал по России, был конторщиком в Ростове, счетчиком-статистиком в Петербурге и Чернигове, где выпустил первую книгу стихов «Черные облака» (1919). Николай Гумилев ответил ему на посланные стихи неутешительным письмом, советуя изучать стихи других поэтов. Архангельский, в конце концов, и стал это делать, пародируя других поэтов и довольно легко овладевая их стилем.
В его стихах, вошедших в коллективный сборник «Конь и лани» (1921), чувствуется подражательность Маяковскому, но Архангельский «излечился» от нее, написав свою первую пародию «Октябрины» именно на учителя. После этого началась новая жизнь Архангельского. Он работает в сатирических журналах, оттачивая перо на пародиях не только на поэтов, но и на прозаиков. На Исаака Бабеля, например: «Беня Крик, король Молдаванки, неиссякаемый налетчик, подошел к столу и посмотрел на меня. Он посмотрел на меня, и губы его зашевелились, как черви, раздавленные каблуками начдива пять». Или – на Михаила Зощенко: «Гляжу, – мать честная! Да никак у меня два пупа!
Человечек, конечно, в амбицию.
– Довольно, – кричит, – с вашей стороны нахально у трудящихся пупы красть! За что, – кричит, – боролись?» <…>
Здесь Архангельский уже мастер, а не тот самонадеянный провинциал, который так не понравился Блоку в 1913 году, когда заявился к нему вместе с женой: «Характерные южане, плохо говорящие по-русски интеллигенты… Это всё – тот «миллион», к которому можно выходить лишь в броне, закованным в форму; иначе эти милые люди, «молодежь» с «исканиями» – растащит всё твое, все драгоценности, разменяет на медные гроши, всё растеряет, разиня рот…»
Архангельский не сидел, разиня рот. Он многому научился. И, как догадался в некрологе Андрей Платонов, был способен на большее, но многого не успел сделать: «Мы утратили… писателя, одаренного редким талантом сатирика, – настолько умного и литературно тактичного, что он ни разу не осмелился испытать свои силы на создании хотя бы одного оригинального произведения, того самого, которое не поддается разрушению пародией… вероятно мы узнали лишь десятую часть действительных способностей Архангельского, но теперь это уже невозвратимо».
Евгений ЕВТУШЕНКО
(«Десять веков русской поэзии»)
Иллюстрации - КУКРЫНИКСЫ
ПАРОДИИ
М. Зощенко
СЛУЧАЙ В БАНЕ
Вот, братцы мои, гражданочки, какая со мной хреновина вышла. Прямо помереть со смеху.
Сижу это я, значит, и вроде как будто смешной рассказ сочиняю. Про утопленника.
А жена говорит:
— Что это, — говорит, — елки-палки, у тебя, между прочим, лицо индифферентное? Сходил бы, — говорит, — в баньку. Помылся.
А я говорю:
— Что ж, — говорю, — схожу. Помоюсь.
И пошел.
И что же вы, братцы мои, гражданочки, думаете? Не успел это я мочалкой, извините за выражение, спину намылить, слышу — караул кричат.
"Никак, — думаю, — кто мылом подавился или кипятком ошпарился?"
А из предбанника, между прочим, человечек выскакивает. Голый. На бороде номерок болтается. Караул кричит.
Мы, конечно, к нему. В чем дело, спрашиваем? Что, спрашиваем, случилось?
А человек бородой трясет и руками размахивает.
— Караул, — кричит, — у меня пуп сперли!
И действительно. Смотрим, у него вместо пупа — голое место.
Ну, тут, конечно, решили народ обыскать. А голых обыскивать, конечно, плевое дело. Ежели спер что, в рот, конечно, не спрячешь.
Обыскивают. Гляжу, ко мне очередь подходит. А я, как на грех, намылился весь.
— А ну, — говорят, — гражданин, смойтесь.
А я говорю:
— Смыться, — говорю, — можно. С мылом, — говорю, — в подштанники не полезешь. А только, — говорю, — напрасно себя утруждаете. Я, — говорю, — ихнего пупа не брал. У меня, — говорю, — свой есть.
— А это, — говорит, — посмотрим. Ну, смылся я. Гляжу, — мать честная! Да никак у меня два пупа!
Человечек, конечно, в амбицию.
— Довольно, — кричит, — с вашей стороны нахально у трудящихся пупы красть! За что, — кричит, — боролись?
А я говорю:
— Очень, — говорю, — мне ваш пуп нужен. Можете, — говорю, — им подавиться. Не в пупе, — говорю, — счастье.
Швырнул это я, значит, пуп и домой пошел. А по дороге расстроился.
— А вдруг, — думаю, — я пупы перепутал?
Вместо чужого свой отдал?
Хотел было обратно вернуться, да плюнул. Шут, — думаю, — с ним. Пущай пользуется. Может, у него еще что сопрут, а я отвечай!
Братцы мои! Дорогие читатели! Уважаемые подписчики!
Никакого такого случая со мной не было. Все это я из головы выдумал. Я и в баню сроду не хожу. А сочинил я для того, чтобы вас посмешить. Чтоб вы животики надорвали. Не смешно, говорите? А мне наплевать!
М. Светлов
ЛИРИЧЕСКИЙ СОН
Я видел сегодня
Лирический сон
И сном этим странным
Весьма поражен.
Серьезное дело
Поручено мне:
Давлю сапогами
Клопов на стене.
Большая работа,
Высокая честь,
Когда под рукой
Насекомые есть.
Клопиные трупы
Усеяли пол.
Вдруг дверь отворилась
И Гейне вошел.
Талантливый малый,
Немецкий поэт.
Вошел и сказал он:
— Светлову привет!
Я прыгнул с кровати
И шаркнул ногой:
— Садитесь, пожалуйста,
Мой дорогой!
Присядьте, прошу вас,
На эту тахту,
Стихи и поэмы
Сейчас вам прочту!..
Гляжу я на гостя, —
Он бел, как стена,
И с ужасом шепчет:
— Спасибо, не на…
Да, Гейне воскликнул:
— Товарищ Светлов!
Не надо, не надо,
Не надо стихов!
И. Уткин
"ПОСТОЯНСТВО"
Песни юности слагая,
Весь красивый и тугой,
Восклицал я: дорогая!
Ты шептала: дорогой!
Критик нас пугал, ругая,
Ну, а мы — ни в зуб ногой.
Восклицал я: дорогая!
Ты шептала: дорогой!
Передышки избегая,
Дни, декады, год, другой
Восклицал я: дорогая!
Ты шептала: дорогой!
От любви изнемогая,
Ждем — придет конец благой.
Я воскликну: дорогая!
Ты шепнешь мне: дорогой!
И попросим попугая
Быть понятливым слугой,
Чтоб кричал он, помогая:
— Дорогая! Дорогой!
Материалы и исследования
ПУШКИНОЕДЫ
РЕВНИВЕЦ
Отрывки из юбилейной трагедии
Эпизод: Творчество.
Раннее утро. Кабинет. Стол, свеча, диван, на котором в ночной рубашке, поджав под себя голые ноги, сидит Пушкин. Почесывается.
П у ш к и н. Все чешется. Смешно подумать - блохи,
Ничтожества, которых мы кладем
Под ноготь и без сожаленья давим,
Напакостить способны человеку.
Прервали сон. Всего лишь семь утра.
Что делать в эту пору? Кушать - рано,
Пить тоже, да и не с кем. Взять перо
И вдохновенью вольному предаться?
И то пожалуй. Сочиню-ка я
"Посланье к ней", иль нет, "Посланье к другу".
Сто двадцать строчек. Экое перо!
Писать не хочет, видимо, боится
Цензуры Николая. Ну, вперед!
На деспота напишем эпиграмму.
А может, написать в стихах роман?
Иль повесть в прозе? Муза, помоги...
Эпизод: Семейная сцена.
Продолжение эпизода. Стук в дверь.
П у ш к и н. Антре. Кто это? Natalie? Так рано?
Ж е н а. Ах, Пушкин, что за вид?
П у ш к и н. Обычный вид.
Не стану ж ночью я сидеть во фраке.
И, наконец, я как-никак, твой муж.
Пора привыкнуть.
Ж е н а. Пушкин, надоело.
П у ш к и н. Ах, матушка, мне и того тошней.
Я ведь в долгах, как ты в шелку.
Не знаю,
Как выкручусь. А ты хотя бы ноль
Вниманья оказала мужу.
Куда там! Все балы до машкерады,
Все пляшешь, а вокруг кавалергарды -
Собачьей свадьбы неприглядный вид,
И этот Дантес, черт его подрал!
Ж е н а. Мне скучно, Пушкин.
П у ш к и н. Мне еще скучней.
Подумать только, что когда-нибудь
Писака-драматург к столу присядет
И драму накропает обо мне.
И о тебе. Заставит говорить
Ужасными, корявыми стихами.
Я все стерпел бы - и твою измену,
Но этого злодейства не стерпеть!
О ДОНЖУАНСКОМ СПИСКЕ ПУШКИНА
А. Ф. Дубоносов
В неопубликованной статье неизвестного пушкиниста Перепискина (Казань, 1887 г.) приводится донжуанский список Пушкина, в котором, наряду с уже известными и расшифрованными именами, названа некая Акилина.
После долгих домыслов и предположений нам удалось установить, что в г. Касимове, бывшей Рязанской губернии, проживала Акилина Ивановна, или Киля, как называли ее домашние. Муж ее умер в холерный год. Акилина Ивановна скончалась в следующем году, оставив дочь-сироту, взятую на воспитание ее двоюродной теткой - Марфой Терентьевной Жучковой. От этой дочери, вышедшей замуж за касимовского торговца пушниной, родилась дочь Вера, от которой якобы Перепискин и узнал, что ее бабушка была знакома с Пушкиным. Однако дальнейшие исследования не подтверждают этого. Нами установлено, что внучка Вера с Перепискиным не встречалась и Пушкина не знала. Точно так же не знала великого поэта и двоюродная тетка - Марфа Терентьевна Жучкова. Более того, мы установили, что в Касимове проживала некая Акилина Ильинична Ветрова - вдова мирового судьи. Но и она никакого отношения к поэту не имела.
Таким образом, включение Перепискиным в список имени Акилины ни на чем не основано. Точно так же ни на чем не основано утверждение профессора Дарвалдаева, что Акилину следует искать в Таганроге. Из двенадцати Акилин, которых нам удалось выявить в этом историческом городе, только одна слышала о Пушкине, но родилась она после смерти поэта и, конечно, в силу этого обстоятельства не могла быть в списке. Разыскали мы Акилину и в Ейске. Она оказалась весьма дряхлой старушкой, глухой и слепой и, несмотря на наши неоднократные попытки, никаких сведений о себе дать не могла.
МАТЕРИАЛЫ И ДОКУМЕНТЫ
Публикуемое нами письмо некоего Ивана Кузьмича печатается впервые, как весьма ценный документ, в котором говорится о Пушкине. Письмо написано на четырех страницах линованной почтовой бумаги обыкновенного формата, крупньм почерком. Отсутствие конверта и указаний в самом письме помешало нам установить время и место отправления и место получения. Точно так же не удалось установить личность отправителя. По некоторым данным можно предположить, что он принадлежал к низшему чиновническому мещанству и письмо написано в эпоху самодержавия. Оригинал письма любезно передан нам Гавриилом Павловичем Тютиным, которому мы приносим глубокую благодарность, так же как и Федору Александровичу Дубоносову, помогшему нам в составлении примечаний к письму.
Ф.Ф. Свиристелькин
Здравствуйте, дорогой Василий Петрович! (1)
В первых строках моего письма спешу уведомить вас, что мы все, слава богу, живы и здоровы, чего и вам желаем от господа бога. Шлем наши нижайшие поклоны Терентию Захаровичу (2) и супруге его Авдотье Алексеевне 3 и деткам их: Василию, Анне, Марии, Константину, Григорию и и новорожденному Георгию (4), а также Семену Семеновичу (5) и супруге его Клавдии Ивановне (6), а также Павлу Васильевичу (7) и его матушке Ирине Дмитриевне (8) и Егору Николаевичу (9), всем остальным с пожеланием здоровья и благополучия в делах.
Со дня вашего отъезда никаких особых событий не произошло. Вера Ивановна (10) прихворнула, но я натер ее скипидаром (11) , и болезнь приостановилась. Зато я сам простудился, начал кашлять, не помогли и горчичники с банками (12) , и пришлось с неделю проваляться, даже на службу не ходил. В казначействе (13) новый управляющий Доридонтов (14) , Яков Ильич. Говорят - картежник, но я с ним еще не играл и этого утверждать пока не могу. У начальника почты, несмотря на его преклонные годы и слабое здоровье, жена опять родила. Александр Александрович (15) собирается жениться, но пока в раздумье - на ком именно? На Катеньке или на Ляле (16).
В день рождения Веры Ивановны (17) собрались у нас гости: Кирилл Иванович (18) с супругой, Борис Николаевич (19) с супругой, казначейские -- Лапочкин, Богданов и Краюшкин (20). Пришла и Анфиса Семеновна Смушкина со своим благоверным (21). После ужина сели играть в рамс (22) по маленькой. Мне, представьте, повезло, и я был в большом выигрыше. Когда стали расплачиваться, все свои проигрыши заплатили, за исключением Смушкина (23). Это уже второй случай, как он не платит. Первый раз, когда играли у Лапочкина (24), и второй раз у меня. Я все-таки не стерпел и спросил Смушкина (25), кто же будет платить его карточный долг? И представьте. Он нахально ответил: Пушкин (26).
Я тут же дал себе слово больше за карточный стол с ним не садиться. Вот какие бывают люди!
Когда вы опять нас навестите? Все вам и супруге кланяются: Вера Ивановна, Касьян Петрович (27) (он сейчас в отъезде), Марья Григорьевна и Анна Григорьевна (28), Яков Иванович (29), Константин Кузьмич (30) с супругой и все казначейские.
Дай вам бог здоровья и благополучия в делах. Остаюсь известным вам
Иван Кузьмич.
Напишите, когда собираетесь колоть кабанчика (31).
1) Личность неизвестна. Адресат.
2) Личность неизвестна. По-видимому, знакомый Василия Петровича.
3) Жена Терентия Захаровича.
4) Их дети.
5) См. 1 и 2.
6) Жена Семена Семеновича.
7) Сын Ирины Дмитриевны.
8) Мать Павла Васильевича.
9) См. 5.
10) По-видимому, жена отправителя письма.
11) Скипидар - лекарство от простуды.
12) Горчичники, банки - средства от простуды.
13) Казначейство - казенное учреждение эпохи царизма.
14) Доридонтов, Яков Ильич. Управляющий Казначейством.
15) Жених.
16) Катенька, Ляля - по-видимому, невесты.
17) См. 10.
18) Гости Ивана Кузьмича.
19) То же.
20) По-видимому, казначейские чиновники.
21) См. 18, 19.
22) Карточная игра.
23) См. 21.
24) См. 20.
25) См. 23.
26) Пушкин Александр Сергеевич - великий поэт. Подробно о нем см. у пушкинистов: Волохатова, проф. Дарвалдаева, Свиристелькина и др.
27) По-видимому, родственник.
28) Судя по одинаковому отчеству - сестры.
29) См. 27.
30) См. 27.
31) Выше средней упитанности и веса свинья.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
АДЕЛАИДЫ ЮРЬЕВНЫ МИЛОСЛАВСКОЙ-ГРАЦИЕВИЧ
Под редакцией Корнеплодия Чубуковского
От редактора
Автор воспоминаний Аделаида Юрьевна Милославская - вдова поручика артиллерии Иоаникия Степановича Грациевича, умершего в конце прошлого столетия от крупозного воспаления легких.
Воспоминания Милославской-Грациевич рисуют яркую картину тех тусклых условий, среди которых приходилось жить и бороться поколению людей конца прошлого столетия.
В заключение считаем долгом выразить глубочайшую благодарность Матильде Иоаникиевне Грациевич-Сидоровой за любезно предоставленную метрическую выпись автора воспоминаний.
Корнеплодий Чубуковский.
I
Прадед. Прабабка. Дед. Бабушка. Братья прадеда. Сестры прадеда. Братья деда. Сестры деда. Отец. Мать. Братья и сестры отца. Дядя. Тетя. Переезд в Березкино. День ангела деда.
Прадед мой Мстислав Иоаннович Милославский был женат на Елизавете Петровне, урожденной Кочубеевой, и от их брака появились дети: Алексей, Юрий, Сергей, Ростислав, Митрофан, Василий, Анна, Мария и Марфа.
Алексей вскоре умер. Ростислав, Митрофан, Мария и Анна также умерли в раннем возрасте.
Из оставшихся в живых - Юрий Мстиславович женился на Анне Иоанновне, урожденной Загорской, которая умерла, оставив ему детей: Аделаиду, Петра, Юрия, Алексея и Евангелину.
Братья прадеда Святополк и Ананий вышли в отставку: первый - в чине генерал-майора, второй -полковника. Вячеслав же умер от воспаления слепой кишки.
Что касается сестер, то они умерли в преклонном возрасте.
Братья деда моего - Степан и Василий - и сестры - Евдоксия, Степанида и Агния - переехали в Рязанскую губернию, где до самой смерти занимались рукоделием и сельским хозяйством.
После болезни дяди Вани и скоропостижной кончины тети Мани мы переехали в Березкино, где справляли день ангела дедушки, который и умер немного погодя от грудной жабы.
II
Замужество. Знакомство с Пушкиным, Гоголем, Грибоедовым. Иван Иванович Трубадуров. Смерть мужа. Переезд в Петербург. Гончаров. Толстоевский. Тынянов. Лев Толстой.
По смерти дедушки я вскоре познакомилась с моим будущим мужем - Иоаникием Степановичем Грациевичем.
Отец его Степан Иоаникиевич Грациевич был женат на Федоре Максимилиановне, урожденной Святополковой, умершей от родов и оставившей детей: Иоаникия, Акилину, Димитрия и близнецов: Анания, Азария и Мисаила.
Муж мой, будучи в чине поручика артиллерии, любил литературу и познакомил меня с произведениями Александра Сергеевича Пушкина, Николая Васильевича Гоголя и Александра Сергеевича Грибоедова.
Бессмертную комедию "Горе от ума" читывал нам вслух сосед наш Иван Иванович Трубадуров, женатый на дочери нашего духовника, умершего от рака печени.
Вскоре скончался и муж мой от заворота кишок, поев горячего хлеба.
Оставшись вдовой, я решила посвятить себя литературным воспоминаниям, для чего переехала в Петербург.
Во втором томе своих воспоминаний я расскажу о знакомстве с Гончаровым, Толстоевским и Тыняновым.
А сейчас, вспоминая и оглядываясь на пройденный путь, не могу не воскликнуть словами нашего великого писателя земли русской Льва Николаевича Толстого, женатого на Софье Андреевне:
"Счастливая, невозвратная пора - детство". Счастливая эпоха, в которой мне довелось жить и бороться!
О ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА
(Страничка из учебника)
Как известно, творчество Александра Сергеевича Пушкина протекало в тяжелых условиях двух императоров, Александра I и Николая I, которые оба относились отрицательно к его творчеству и неоднократно, пользуясь неограниченной монархией и деспотизмом, высылали его преимущественно в разные места тогдашней Российской империи (а также в село Михайловское).
Но эти нападки царственных сатрапов не могли сломить творчества великого поэта, и оно продолжалось с еще большим успехом у читателей. Поэт смело продолжал ткать свои вольнолюбивые стихи и поэмы, а также эпиграммы на высшую власть и тогдашних администраторов (которые считали Пушкина не столько опасным поэтом, сколько всего лишь царским чиновником).
Это еще больше возбуждало в поэте вольнолюбивый дух, и он продолжал писать свои гениальные произведения. Особенно удавались ему любовные стихи к различным женщинам, с которыми у него были мимолетные романы или просто дружественные отношения.
Наконец Пушкин женился, но женитьба не принесла его творчеству толчка для дальнейшего расцвета (Наталья Гончарова, на которой женился поэт, хотя и имела от него детей, но, будучи красавицей, предпочитала праздную придворную жизнь с танцами на балах).
Вскоре за женой Пушкина начал ухаживать офицер Дантес, а кроме него, пользуясь неограниченной монархией, и сам Николай I. Все это не могло не отразиться на творчестве Пушкина, и он скончался на дуэли с Дантесом.
Пушкин оставил нам большое количество не только стихов, но и прозы. Это литературное наследство великого поэта изучается специалистами-пушкинистами для объяснения его остальным непонимающим читателям.
Детское
ДРУЗЬЯ ДЕТЕЙ
1. У ХРЮШЕЧКИ-СВИНУШЕЧКИ
У хрюшечки-свинушечки
Пуховые подушечки.
Розовая кошечка
Смотрит из лукошечка.
Смеются из пеленочек
Жирафчик и слоненочек.
Лягушечка квакает,
Редактор крякает.
Ку-ку!
Бабушка Федора
2. БОБА-БАРАБАНЩИК
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик
Очень мал.
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик
Утром встал.
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик
Палки взял.
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик,
Боба-барабанщик
Зашагал.
Тетенька Лизавета
3. ДАМА ИЗ АМСТЕРДАМА
Приехала дама
Из желтого Амстердама.
С нею - пудель-приятель,
Социал-предатель,
На предателе фрак,
На фраке -- фашистский знак.
Пошли они в "Асторию" -
Попали в историю.
Сунулись в "Гранд-отель" -
Вышла канитель.
Швейцар Василий очень строг,
Не пустил их на порог:
- Хоть вы и дама
Из желтого Амстердама
И с вами приятель,
Социал-предатель,
На предателе фрак,
А на фраке фашистский знак, -
Убирайтесь поскорей,
Нет свободных номерей!
Потому что вы дама
Из желтого Амстердама
И с вами приятель,
Социал-предатель,
На предателе фрак,
А на фраке фашистский знак.
Вскоре, понятно,
Уехали обратно -
Дама
Из Амстердама,
Ее приятель,
Социал-предатель,
На предателе фрак,
На фраке - фашистский знак.
Дяденька Форшмак
4. ПЕТЯ-ДЕТКА
Петя-детка заскучал,
Заскучал и закричал:
- Я скучаю и кричу!
Я кричаю и скучу.
Баю-баиньки хочу!
Тара-ра, тара-ра,
Прибежали доктора:
Крокодил-крокодиленок,
Красно-розовый слоненок,
Жирофлистый жирофленок
И прочие Петины доброжелатели.
Петя-детка все лежит,
Он скучает и дрожит.
На лице его марашки,
По спине его мурашки,
Буки-веди-таракашки!
Тара-ра, тара-ра,
Закричали доктора:
Крокодил-крокодиленок,
Красно-розовый слоненок,
Жирофлистый жирофленок
И прочие Петины доброжелатели:
- Петя, слушай наши сказки,
Спи-усни, закрывши глазки.
Петя сморщил нос и лоб
И с кроватки на пол - хлоп.
Он рукой не шевелит
И ногой не шевелит,
Языком не шевелит,
Головой не шевелит.
- Петя спит - ypa! ура! -
Заплясали доктора:
Крокодил-крокодиленок,
Красно-розовый слоненок,
Жирофлистый жирофленок
И прочие Петины доброжелатели.
Вот такие Пети-детки
Не нужны для пятилетки!
Дяденька Корнеплодий
5. МЫ - ИНДУСТРИАЛЬЧИКИ
Дорогие деточки,
Тише, не кричать!
Планчик пятилеточки
Будем изучать.
Точечки, кружочечки,
Как звездочки, горят.
Стальные молоточечки
На строечках стучат.
Вагончик за вагончиком
По рельсикам бежит,
С железом и бетончиком
К заводикам спешит.
Работают в три сменочки
И тут, и тут, и тут.
Домночки, мартеночки.
Комбайнчики растут.
Мы девочки, мы мальчики,
Мы все инженера.
Мы все индустриальчики.
Ура! Ура! Ура!
Святополк Вагранкин
СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
В. Инбер
О КРАСНОЙ ШАПОЧКЕ
У Красной Шапочки
Не ножки, а ноженьки,
Не ручки, а лапочки
Беленькой коженьки.
На щечечке ямочка,
Ротик малюсенький.
Шапочку мамочка
Послала к бабусеньке.
Отправилась душечка,
Крошка манюнечка.
В лесу - избушечка,
В избушке – бабунечка.
- Бонжур, бабусенька
Отчего твои глазики
Такие круглюсенькие,
Как медные тазики?
Почему твоя рученька
Длинная, длинная?.. -
Бедная внученька,
Крошка невинная!
Волк отвратительный,
Сцапав в охапочку,
Скушал решительно
Красную Шапочку.
Деточки, крошечки,
Мальчики, девочки,
Милые крошечки –
Верочки, Севочки!
Вы слышали драмочку
Про Красную Шапочку?
Слушайтесь мамочку!
Слушайтесь папочку!
9 февраля 2014 г.
Комментариев нет :
Отправить комментарий